Беседы с батюшкой. Иеромонах Макарий (Маркиш). 22 октября 2023

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает клирик Иваново-Вознесенской епархии, известный публицист и миссионер иеромонах Макарий (Маркиш).

– Мы часто говорим о том, что наша человеческая природа повреждена. А мы, крещеные, тоже повреждены?

–  Когда школьники стоят на пороге ВУЗа, они кто? Еще не ученые, необразованные. Кто скажет, что уже готов? Никто. Но тем, кто желает учиться, выдают студенческие билеты. Это и есть наше крещение. Это наши студенческие билеты. Очень хорошая аналогия на самом деле, потому что некоторые мастера самоучки. Про них мы ничего не знаем. Но если студент будет учиться и четыре или пять лет трудиться над своей учебой, то выйдет из ВУЗа не просто с другой корочкой, но другим человеком: образованным, ученым, способным специалистом.

Это наш переход в иной мир. Мы выходим с этой учебы в иной мир с каким-то багажом, мы чего-то достигли с Божьей помощью. Безусловно, цыплят по осени считают, но эта осень уже за пределами земного бытия.

Мы крещеные. Но если студент забросит свой билет в ящик стола и пойдет пить, гулять, петь и веселиться, что тогда толку от такого студенческого билета? Что толку от такого крещения? Эту форму рассуждения, как у нас говорят, парадигму, любой священник рассказывает на огласительных беседах перед крещением. По решению Церкви мы проводим такие беседы, объясняем людям все это.

В основном кого крестят? Малышей. И чтобы таинство Крещения было действенным, взрослые должны принять на себя очень серьезную задачу. Конечно, бывает, крестят детей певчих, дьяконов и попов, там взрослые уже давно приняли эту задачу. Как говорят, ученого учить – только портить. Но большинство из тех, кто приходит крестить деток, совсем как те студенты в первый день в ВУЗе.  

– Повреждение нашей души случилось после грехопадения?

– Грехопадение и есть повреждение.

– Все это продолжалось до Рождества Христова. Потом началась новая эра. Но мы все равно продолжаем быть поврежденными?

– Конечно, мы продолжаем быть поврежденными. Мы только получаем стопроцентное средство преодоления этой поврежденности в ходе нашей земной жизни, в ходе христианского подвига следования Христу. «Подражайте мне, – пишет апостол Павел, – как я Христу». Это наша жизнь, наш путь, наш ВУЗ.

– Получается, что человек вследствие своей поврежденности всегда будет тянуться вниз?

– Хороший вопрос.

– Нас повредили, у нас кровоточит рана, и рано или поздно она может привести к смерти?

– Не то чтобы кровоточит рана, но в организме имеются бактерии, болезнетворные бациллы. И, кстати, медицина это тоже очень хорошо знает. Бациллы, вирусы существуют в организме.

Человек, ведущий в целом здоровый образ жизни, не болеет всерьез, хотя имеет какие-то мелкие заболевания. Это праведник, который может совершать какие-то ошибки. Мы все исповедуемся и каемся в грехах. Как священник могу сказать, что иногда после исповеди, как ни странно, остается приятное впечатление. А иногда не очень. Ну что сделаешь?

Студенты-отличники тоже чему-то учатся, стараются, они не знают заранее всю программу. И бывают лоботрясы. Я одного студента спросил, как он сдает определенную дисциплину. Он говорит: «Да как? Преподаватель тяжело вздыхает и ставит отметку».

– Тройку?

– Ну, кому что. Этот тяжелый вздох преподавателя заменяет все учебные, так сказать, труды студента на освоение той или иной дисциплины. Это отдельная тематика.

Наш жизненный путь – это путь преодоления трудностей и борьбы с грехом. Борьба идет у всех по-разному. Есть люди, захваченные каким-то очень понятным, конкретным грехом. Типичная ситуация – пьянство. Человек преодолевает его. Но мы все знаем, что алкоголизм неизлечим. Это такая негативная, пессимистическая сторона. Но в то же время алкоголик может жить, как ни странно, полноценной, здоровой жизнью. Я таких людей знаю.

У нас есть православные и общечеловеческие, если можно так выразиться, общества трезвости, группы анонимных алкоголиков. Люди ведут здоровый образ жизни, не принимают ни грамма алкоголя. Если примут – беда. Когда все собрались за столом, кому по рюмочке, кому что, а эти люди наливают себе минеральную воду. Не знаю медицинских тонкостей, которые связаны с физиологией, но в целом так.

Примерно как и диабетики. Нам дадут торт, мы его разрежем и съедим по половине – только удовольствие. А человек с диабетом положит себе ложку ксилита в чашку чая. Как он будет смотреть на наш торт? Не знаю. Но торт ему нельзя.

Так в точности и любой человек. У одного одни пути преодоления греха, у другого другие, у третьего третьи. Недаром есть очень мудрое свойство Православной Церкви (у Римско-Католической, как я понимаю, тоже) – тайная исповедь. Исповедь, когда человек подводит итог своей борьбы с грехом, получает новое направление. И никому не должно быть дела до этого. Нарушение тайны исповеди – это тяжелейший грех, тяжелейшее нарушение христианского образа жизни. Я хотел бы сказать, что не встречал такого никогда, но, к сожалению, бывали случаи. Обойдем их молчанием.

– На то есть священноначалие. Пусть оно разбирается в этих ситуациях.

– Такие гадости очень трудно доказать. Человек приходит и рассказывает, что такой-то священник слышал то-то, узнал вот то-то, рассказал. И что, писать рапорт архиерею со всей этой гадостью? Тем более это не докажешь, не обоснуешь. И если человек реально виновен в этом, он будет отбиваться. Я исключительно редко слышал такие жалобы, но ни разу не слышал, чтобы это дошло до разбирательства, до попытки наказать виновного.

– Преподобный Сергий Радонежский, Серафим Саровский такие же, как и мы?

– Да.

– Они тоже были с поврежденной природой?

– Да. И Христос тоже принял поврежденную природу. Она изменилась при Его воскресении. А до этого у Него была наша природа.

– Что такого делают святые, чтобы стать ими?

– Учатся. Как студенты. Вот человек получил красный диплом. Что он такое делал? Усердно учился. Вот вам и святые. Усердно учился, решал задачи, сдавал экзамены. Я со студентами общаюсь через исповеди и преподаю. Для некоторых студентов учеба начинается с сессией, только тогда они начинают что-то учить. И это ненормально. Это никуда не годится. Это безобразие. Но тем не менее…

А у такого студента, как Вы говорите, учеба идет 365 дней в году, за маленькими исключениями.

– То есть вся наша жизнь – это должно быть некое напряжение в духовном смысле?

–  Да, умеренное напряжение. Святые отцы пишут, что не нужно уклоняться в крайности. Крайности от беса. Очень хорошее высказывание.

– Но порой эта работа, напряжение в любой сфере жизни требуют от нас усилий. И порой они, скажем так, могут тяготить. Как с этим бороться? Как преодолевать себя и при этом оставаться свободным? Порой что-то преодолеваешь, что-то себе запрещаешь, но при этом как бы чувствуешь какой-то дискомфорт.

– Вы очень хорошо сказали. Вы замечательно употребляете термины, которые помогут нам разложить все в одну строчку. Необходимо отличать сферу нашей воли от сферы наших эмоций.

Сфера эмоций – это дискомфорт. Неприятно, надоело, трудно, нет желания – это эмоциональная сфера. А сфера воли – это то, что надо делать. И не надо для этого пускаться ни в серьезную моралистику, ни в богословие. Когда утром звонит будильник и вам надо идти на работу, в школу, в университет, на богослужение (особенно раннее, в 4:50), чего вам хочется? Спать. Особенно если вы накануне вечером были чем-то заняты, работали. Вам хочется спать. Тяжело. И что вы делаете? А ничего не делаете, встаете и идете, протираете глаза, моетесь, чистите зубы. Волнует ли вас тот факт, что ваши чувства, эмоции, переживания, какой-то дискомфорт входят вразрез с тем, что вы делаете? Ничуть не волнует. Надо, значит – встал и пошел.  

Я могу нарисовать картину про человека, абсолютно далекого от Церкви, от синагоги, мечети, от чего угодно, такого, который вообще ничего не знает про Бога и даже никогда не задумывался об этом. Такие люди, к сожалению, есть. Но такая картина всем ясна. Просто она в религиозном сознании укладывается в общий жизненный строй. А вне религиозного сознания могут быть какие-то трудности. Человек может зачем-то записаться на прием к психотерапевту. Такое бывает иногда.

– Поэтому и говорят, что наш путь тернистый. Очень часто задают вопрос: почему у православных все так сложно? Бывает, человек спокойно жил до крещения, поступал по совести, старался никого не обижать, а потом принял крещение, стал активно приходить в церковь, и начались искушения, скорби, в жизни появилось очень много правил. Вроде как все понятно, но в то же самое время начинается более регламентированная жизнь даже в духовном смысле. Таинства, службы. И от этого становится как-то совсем непросто, тяжело. И человек считает, что становится несвободным.

– Надо бы поговорить с этим человеком и конкретно понять, что ему не нравится. Может, человек раньше работал охранником на лесном складе, а потом решил стать офицером спецназа или что-нибудь в таком духе. Ему стало гораздо труднее жить. Да, он будет жаловаться, что тяжело. Но его спросишь, и он скажет, что надо же все-таки как-то расти.

– Значит, просто новая ступенька.

– Да, новая жизнь. Вот у меня нет музыкального слуха, а вдруг меня по какой-нибудь дикой причине возьмут в симфонический оркестр.

– Музыкальный слух есть у всех, вопрос только в развитии.  

–  Ну, в общем, он развит настолько, что быть только охранником на лесном складе. Меня из дьяконов прогнали в священники, и это была ведущая причина. И если бы меня действительно взяли в симфонический оркестр играть на скрипке, то через два дня я, конечно, завыл бы и сказал, что трудно.  А мне сказали бы: «Ну, знаешь, ты полез со свиным рылом в калашный ряд, нечего тебе там делать».

Или, может быть, человек решил стать монастырским послушником. Монах – это действительно если не майор спецназа, то сержант. Хороший монах в хорошем монастыре. Ну, на то и послушничество бывает. Попослушничал с полгодика и сказал: «Знаете, нет». И я таких людей видел, к ним полное уважение, никаких проблем. Он в монастыре пожил, потом ушел, женился и ведет хорошую семейную жизнь. Ничего плохого в этом нет.  

– Часто общаешься с людьми и говоришь им о том, что христианские ценности – это те, которые могут привести этот мир в порядок, в том числе и нашу жизнь.  

–  В общем, да.

– Даже простые человеческие отношения. Но многие люди, даже образованные, говорят, что это полная ерунда, что можно жить без религии, просто быть честным и порядочным, выполнять какие-то правила, никого не злить в бытовом смысле, и все будет в порядке. Что сказать такому человеку?

– Когда кто-то что-то такое говорит, не спешите сразу говорить «нет», выразите согласие.

– Мне пришлось согласиться.

– Вот пришли вы в магазин самообслуживания. Мне очень нравится это сейчас: пришел, взвесил товар, тебе цену пробили, карточку прижал... А хороший человек взял что-то ценное, помидоры по 200 рублей за килограмм, и думает, что не будет платить за них, так пронесет, никто и не увидит. И у него крутится это в голове. Почему? Совесть? А что такое совесть? Не хочу платить за помидоры и не заплачу. Никто не увидит. В магазин их пять тонн привезли, ведь лучше их быстрее разобрать, чтоб не сгнили. Человек думает: если я их не возьму, то они у них в ящиках сгниют.

Такого рода рассуждения хороших людей составляют для них большую проблему. Когда речь идет не о помидорах, а, скажем, о супружеской верности или о верности своей Родине, особенно в наше время, такой человек может очень сильно дать зигзаг. А может и сразу перескочить. – Вы своей жене изменяете? – Нет. – Почему? – Я порядочный человек.

Хорошо. Так живет год, другой, пять, дети родились. И потом его раз – и змея кусает в сердце или в другое место, и он начинает думать: «А что порядок? Кто его установил? Я себе сейчас другой порядок установлю». Понимаете, что дальше идет? Дальше смотрите статистику разводов.

– Она есть и среди православных.

– Увы. Потому что эти православные студенческий билет получили, а за учебу не взялись или взялись плохо, безуспешно, только первый семестр проучились, как в любом ВУЗе бывает: после первого семестра все-таки редко кого отчисляют. А потом пошли процессы, и эти студенты уже не доходят до конца.  

– Когда мы пребываем в Господе Иисусе Христе, то наша природа как бы становится богоподобной. Как можно это объяснить?

– От одного слова она не становится богоподобной. Но дорога открывается.

– Можем ли мы как-то приблизиться к этому? Святые приближались. А мы в бытовом смысле можем ли так рассуждать, иметь дерзновение стать подобными Богу?

– Как пишет апостол Павел: воля Божия есть ваша святость. К сожалению, в синодальном переводе написано «ваше освящение». А сейчас иногда вместо «я» ставят «е» – «освещение».

Сия бо есть воля Божия – святость ваша. Наша общая. Как ректор ВУЗа говорит студентам: «Вы пришли сюда учиться, вам всем открыта дорога к тому, чтобы стать прекрасными выпускниками нашего замечательного университета». Так же и наш Ректор – Господь – зовет нас всех.  

А дальше у всех разные степени. Кому-то получить четверку вместо тройки – большой подвиг, а кто-то будет отхватывать одни пятерки на всех экзаменах. Это сюжет притчи о талантах. Кому дали десять, кому пять, а кому один. И хозяин от всех ждет дохода с этой инвестиции. Каждому свое. Кому дали десять – с того десятку. Кому пять – принеси поменьше. Кому один – хоть один заработай, хоть что-нибудь. А он его положил под куст и забыл про него.

– Человек, который принял крещение, получает этот студенческий билет, чтобы стать святым. А если в конце концов он переходит в другую веру, отказывается от христианства, что происходит с его билетом?  

– Это чрезвычайное происшествие. Единственное, что можно сказать, Церковь не глядит за свои пределы. Переход в другую религию достаточно редкое событие. На Земле 8 миллиардов человек, и большинство из них не православные. Иногда спрашивают: «А что, вы их всех в ад загоняете?» Никого не загоняем. Мы знаем то, что нам дано. А про других людей не знаем и знать не можем. Мы должны только проявлять доброжелательность и надежду на то, что Господь им как-то помогает. Тут есть очень интересное рассуждение. Вы сказали, что у нас все сложно. Но сложно не потому, что «не делай зла», а потому, что «делай добро».

– Сложно, потому что мы сами всё усложняем в бытовом плане.

– Есть непростые вещи. Основные факты нашего богопознания негативные, апофатические, отрицательные.

Есть опять-таки хорошая аналогия: вот перед нами стол, мы более-менее знаем его границы, но не можем судить, что за ними. Мы говорим: «Нет спасения вне Церкви». Значит, все остальные в ад пошли? Неправда. Мы этого не утверждаем. Мы не знаем, как расположены границы Церкви. Мы знаем, что для людей, которые приняли крещение и живут христианской жизнью, эти правила определяют возможность быть православными христианами, идти по проложенной дороге. А кто с этой дороги сошел куда-то в темноту, не знаю, как пойдет. Направление остается. Представьте, всем надо идти на север или на северо-восток, какой-то курс взят, он известен, у нас проложена дорога, есть компас и карта, мы идем по той дорожке, которую нам указывают. А кто-то сошел с дорожки. Что мы можем сказать? Может, он доберется туда как-то по-другому. Направление одно, но кто знает, как они добираются? Это серьезный догматический вопрос о границах Церкви. И тут, как говорится, конь не валялся. Это очень сложно.

– На самом деле мы много чего не знаем.

– Кое-что мы не знаем, но можем узнать из истории Церкви, из истории богословской мысли. Кое-что мы не знаем и никогда не узнаем совершенно ясно, потому что Бог по Своему существу, по Своей природе непознаваем. Он познаваем в Своих энергиях, в Своих проявлениях, в Своих действиях по отношению к сотворенному миру. Вот тут начинаются те самые сложности, о которых Вы упомянули.

– А если человек ушел в какое-то философское течение, в буддизм, и осознанно сказал, что больше неправославный, что все это чушь, какие тут границы Церкви? По-моему, он ушел. Всё.

– То, что мы, христиане, не знаем, – это одна сторона, фактическая, онтологическая. А кроме того, есть нравственная сторона: если мы начинаем его судить, осуждать, то тем самым причиняем вред себе.

– В то же самое время тоже переходим какие-то границы, правда?

–  Не надо переходить эти границы. Можем сказать: «Вольному воля, спасенному рай. Ты пошел? Ну, что с тобой сделаешь?» Наши мудрые православные учители говорят, что каждый ушедший – это наша вина. Если бы мы были лучше, как должны быть, они, может быть, и не ушли.

Вчера отвечал на письмо, девушку кто-то затягивает в ислам. Мы уважаем мусульман. Но почему-то она уходит из христианской среды в ислам. Кто-то ей закомпостировал мозги. Она очень открытая.

– Может быть, ей просто кто-то хорошо рассказал об этом?

– Мама пишет, что произошло с этой девочкой. Она говорит, что в церкви все за деньги, купи-продай, а в мечети все бесплатно. Ну, надо бы ей прояснить, показать, что это неправда, что ее обманули. Те деньги, которые люди приносят в Церковь, – это их финансовое, материальное участие в нашем общем церковном доме, без него Церковь бы не существовала. Надеюсь, наши уважаемые телезрители прекрасно это понимают…

Я знаю, что во многих церквях, даже в больших городах, и у нас в областном центре, свечи в силу их невысокой стоимости и достаточно стандартного набора, в общем-то, реализуются примерно так: стоит ящик для пожертвований и ящик со свечами. Берите, пожалуйста, свечи и, если хотите, опускайте пожертвование. Но девочке закомпостировали мозги.

– Почему у нее именно такой аргумент выйти из Церкви? Не какое-то богословское противоречие.

– Она еще подросток.

– Но на самом деле люди чаще видят внешние проявления, и, может быть, они в какой-то степени негативные. Но как же так произошло, что люди уходят из-за того, что батюшка на «Мерседесе» заехал на территорию храма? Но никто не вникает в какие-то тонкие богословские вопросы. Что пошло не так? Я знаю людей, которые ушли из Церкви потому, что не поняли догмат Святой Троицы. Но этот человек может догматическое богословие мне самому рассказать. Он просто с этим не согласен. Это другой случай. Но в большинстве случаев люди уходят из-за внешних признаков. Почему так?

– Надо смотреть конкретно. В случае с девочкой либо это были просто какие-то лгуны (но не хочется плохо говорить про мусульман), либо она имела негативный опыт в церкви.  Мне одна монахиня просто с гневом говорила про какую-то работницу храма, которую спросили, в чем разница между записками. Хитрые вопросы.

– Я, кстати, тоже до сих пор не понимаю. Простая записка, заказная. Я как-то потерялся.

– Это не канонический вопрос. Но женщина, которая эти записки принимала, сказала с видом полицейского комиссара: «Как это Вы не понимаете? Вы что, не видите, здесь написано, что эта записка за 50 рублей, а эта за 100? Что Вам еще объяснять?» Если эта девочка-подросток была свидетелем такой сцены, то этого было бы достаточно, чтобы очень во всем усомниться. Для монахини этого достаточно, чтобы попросить эту бабушку пойти вон из церковной лавки. А бедная девочка оказалась под ударом.

– Неужели это такой сильный удар?

– Все люди разные, разное устройство души. В целом я могу определенно сказать, что ошибочная трактовка финансовой стороны церковной жизни приводит к куче неприятностей. Надо трактовать ее правильно. Надо, чтобы на каждом углу церковной лавки висела надпись: «Молитва не покупается и не продается». Это цитата из книги Деяний апостолов, где Симон-волхв пытался купить за серебро благодать. И это, пожалуй, единственное место во всем Новом Завете, где апостол произносит некую форму проклятия. «Да падет серебро это на голову твою», – говорит он волхву.

Если бы эту тематику шире и аккуратнее доносить до людей, была бы польза. А вместо этого им говорят: «Да, это стоит пятьдесят или сто рублей. Что вы хотите? Не понимаете, что ли? Вот написана цена». Слово «цена» применительно к молитве…

– Мы говорили про огласительные беседы. И порой видишь в каких-то постах в соцсетях такие слова о спасении. Человеку, который, в принципе, себя нормально чувствует в светском обществе, когда он приходит в церковь, говорят: тебе нужно спастись.  Как правильно объяснить, от чего и для чего мы спасаемся?

– Вообще-то мы спасаемся от смерти.

– Так смерть все равно есть, скажет он.

– Человеку говоришь так, а он отвечает: все равно мы все умираем. Я спрашиваю: «Ваша цель какая – стать перегноем на глубине полтора метра? Для этого вы живете?» Есть люди, которые говорят: «Да». Но их очень мало. Большинство скажет: «Нет, что-то же есть за гробом». – «Есть что-то за гробом? Очень хорошо. Приходите к нам на огласительную беседу, поговорим о том, что есть за гробом».

– А если человек не верит в загробную жизнь? Я таких знаю много. Они говорят: мы просто испаримся – и всё.

– Таким приходится сказать: «Испаряйтесь. Там увидите, но будет поздно». Мне один человек пишет полуутвердительно-полувопросительно: «А ведь никакого ада нет?!» Я ему отвечаю стандартно: «Увидите, но будет поздно». Святоотеческий ответ очень простой: помни про геенну для того, чтобы не делать таких дел, которые тебя туда приведут. Феофан Затворник прекрасно пишет: «Давайте уничтожим ад своим безгрешием». Господь будет очень этому рад.

Я участвовал в написании одного сборника, у которого было такое заглавие: «Давайте уничтожим ад». И когда я этот сборник подарил одной женщине, она была страшно недовольна: «Как это – уничтожим? Как это может быть?» Ей очень хотелось, чтобы ад был и чтобы там кого-то на крючке подвешивали над огнем. Но это уже личные пристрастия.

– Порой ад мы создаем сами вокруг себя. Отец Димитрий Смирнов так говорил в одной из проповедей, что мы уже в аду, и объяснял почему. Потому что мы так плохо живем, сами себя не уважаем.

– Отца Димитрия очень люблю и уважаю.

– Кстати, сегодня день его памяти, если не ошибаюсь.

– Помяни его, Господи, во Царствии Своем. Действительно, это был замечательный человек. Но, как и у всех замечательных людей, его слова могут требовать какой-то поправки. Когда мы употребляем местоимение «мы», это надо делать с осторожностью.

– Когда ты в своей жизни делаешь плохие вещи, конечно, вокруг тебя ад.

– Не надо делать таких вещей. А если сделал, то покайся и исправься.

– Но это надо осознавать, что вот она – стена, надо как-то выбираться.

– Эту стену разбивает и разбрасывает по сторонам Господь. Это страшно важно. Мы же с вами сейчас говорим о людях, которые только приходят в церковь или, может, уходят из церкви по какой-то причине. Может, им кто-то сказал: «Тебе все равно в аду гореть, что ты лезешь-то…»

 – Мне кажется, мы балуемся иногда такими фразами, но это же очень серьезно.

– А вот не надо баловаться. Вы не знаете, с кем вы говорите и на какую почву упадут ваши слова. Восприимчивость у людей очень разная. В православной среде есть шутки, прибаутки. Ясно, что это лишнее, но оно не приносит вреда. Когда школьники дерутся (или боксеры) – мы не знаем, куда придется удар. А для кого-то, кого вы даже не знаете, этот удар может быть смертельным. Особенно в нашей информационной работе. Мы сейчас с Вами разговариваем. Попробуй скажи сейчас что-то неуместное, кто-то из зрителей это услышит – и зарыдает, а то и что-нибудь похуже сделает.

– Да, надо быть очень аккуратным. Поэтому надо молиться за священников. 

– И друг за друга молиться.

– Много раз это повторяем: надо понимать и свою ответственность – участие в жизни Церкви своей молитвой. Как говорят в миру, ваш голос важен для нас. Оказывается, каждый глас вопиющего важен.

– Очень важен. Не знаешь, с кем на улице встретишься… Здесь, в Москве, я стоял и ждал автобус. Подошел молодой мусульманин (увидел, что я в подряснике с крестом) и начал со мной какой-то богословский разговор: «Почему вы, православные христиане, верите не так, как надо?»

– Хотя у нас очень разные религии, но ищут они что-то общее…

– Совершенно верно. Тут требуется доброжелательность и некоторый опыт, чтобы не сказать им лишнего, а сказать нечто, что, по крайней мере, не произведет плохого впечатления. Можно сказать, что мы разные народы, они знают свой путь, мы – свой. И сказать что-то доброе, умиротворяющее.

Один крупный мусульманский деятель на моих глазах одному мусульманскому вопрошателю (дело было в молодежном лагере) дал очень жесткий ответ, который в православии был бы немыслим. Он ответил так: «А вы, молодой человек, изучали богословие? Учились где-то в Саудовской Аравии, медресе окончили?» – «Нет». – «Тогда это не Ваше дело, не Ваш вопрос. Без Вас богословы разберутся. А Ваше дело, чтобы жизнь была спокойной, миролюбивой, отношения между соседями были братскими, чтобы Россия была целой, благополучной. Вот этим займитесь, а богословие без Вас обойдется». Мне ответ понравился, но в православии все-таки так не принято.

– В православии так не пойдет. Когда нам говорят: вам этого достаточно, идите занимайтесь делом, – мы впадаем в крайности. И начинаются всякие суеверия.

– Верно, апостол Петр пишет: «Будьте готовы дать каждому ответ с кротостью».

– Получается, что каждый прихожанин должен учиться понимать свою веру, изучать то же догматическое и основное богословие.

– Обязательно. Митрополит Филарет Московский говорил: если вы не совершенствуетесь в православии, то я не знаю, кто вы такой и что с вами будет.

– То есть если твоя вера основывается только на том, чтобы раз в месяц (в лучшем случае) исповедоваться, причаститься, не понимая, зачем это надо… Но кому-то, может быть, этого и достаточно.

– Опять же все люди разные. И наше время дает определенные ресурсы. Кому много дано, с того много и спросится. Это слова Спасителя. И сегодня дано очень много, особенно молодому поколению. Какой-нибудь бабуле я говорю, что я тоже уже старенький. – «Вам сколько лет, батюшка? Мне вот уже восемьдесят девять». И этой бабушке я уже не буду советовать читать книгу Олега Давыденкова «Догматическое богословие».

– Да, каждому свое. Но все это говорилось в контексте того, что все равно надо совершенствоваться. Кому-то достаточно совершенствоваться в добрых делах, а кому-то нет.

– Приходите на исповедь. В условиях исповеди эти вопросы решаются очень надежно и спокойно.

– И в таинствах Церкви происходит то самое обожение, жизнь во Христе Иисусе и уврачевание нашей человеческой природы.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Анна Вострокнутова и Елена Кузоро