Уроки православия. Василий Ирзабеков о мужском начале. Урок 1

– Ближайшие уроки мы проведем с гостем, которого наши зрители не просто хорошо знают, но и любят. Встречи с ним многие давно ждут, поскольку проникновенные слова нерусского человека о святости русского языка заставили и нас относиться бережнее и внимательнее к родной речи, к каждому сказанному слову. Однако сегодня Василий Давыдович Ирзабеков будет говорить о другом. О том, почему в наше время мужское начало уходит из семей, из учреждений образования, почему женщины становятся все мужественнее, а мужчины – все женственнее. И поводом для таких уроков стало письмо, которое наш гость получил от одной неравнодушной женщины по имени Мария. Оно было написано решительным, бескомпромиссным тоном, но по мере знакомства с ним становилось понятно – жесткость суждений продиктована не грубостью автора, а ее болью. Да, Марии больно от того, что ей, одинокой женщине, не удается воспитывать своего сына настоящим мужчиной, а помочь ей и миллионам таких же матерей – некому. Ведь мужское слово почти перестало звучать там, где оно должно звучать! В семьях, детских садах, школах и даже вузах с нашими мальчиками сегодня говорят в основном сладкоголосые «поучающие» женщины. А потому Мария попросила Василия Давыдовича, чтобы он «усыновил» таких детей через свое мужское слово, мужское наставление! Она пишет: «Создайте серию аудио– и видеолекций, где именно мужчины будут говорить о русской словесности, истории. Дайте нам услышать и поверить в то, что еще есть национальное здоровье, которое вы готовы передать не только своим, биологическим, детям, но и всем, кто хочет получить это воспитание из ваших уст!» Не откликнуться на такую просьбу было невозможно.

Василий Давыдович Ирзабеков:

– Я впервые наглядно с этим столкнулся в Москве, когда ходил на родительские собрания своей младшей дочери. Нередко, когда приходишь в школу, особенно на родительские собрания, куда почему-то очень многие отцы считают ненужным ходить, считают, что это дело матерей, ощущение такое, что в стране идет давняя война, все мужское население ушло на фронт – и только солдатки вечером приходят на родительские собрания своих детей. Почему на родительских собраниях нет отцов? Я помню свое мужское одиночество в этом классе. Почему я ходил на собрания своей дочери? Скажу: потому что когда-то на мои родительские собрания ходил мой (покойный ныне) отец. Это было правилом нашей семьи. Более того, в школе, в которой я учился (а я бакинец по рождению), в ту пору очень многие из преподавателей, школьных учителей были мужчины. В это трудно поверить, но это было так. Я уже не говорю о физике и математике, об уроках труда и физкультуры, но даже такие предметы, как русский язык и литература, некоторое время нам преподавал тоже мужчина. Мужчина был одним из завучей школы, директором школы был мужчина, преподаватель истории был мужчина, который разговаривал раз в семнадцать тише, нежели говорю сейчас я. Звали его Александр Шахович, а за спиной называли «шах». Только один раз я был вызван по поводу баловства в его кабинет и этот трепет помню до сих пор. Часть этих мужчин были люди, которые прошли фронтовую школу, были участниками недавней тогда войны. Это сегодня мы отмечаем 70-летие, а тогда, в начале 60-х, не так давно прошла война.

Общение с этими мужчинами (а оно было не только во время уроков) являлось такой терапией и оказывало такое целительное воздействие на наши мальчишеские души! Если случалось ЧП, а чрезвычайным происшествием в то время считалось, когда ты, не приведи Господь, поднял руку на девочку (сегодня и на педагога могут поднять руку, мы становимся печальными свидетелями этих событий), обозвал ее, оскорбил, тогда педагог-мужчина подходил к тебе, брал тебя за шкирку как провинившегося шалопая и произносил слова, которые по сей день вызывают во мне воспоминания: «Пойдем поговорим как мужчина с мужчиной». Наши мальчики сегодня слышат такое в школах? А большинство детей сейчас из неполных семей. Он мог дать тебе тумака или сказать крепкое мужское слово – не оскорбление это было, а мужское слово. Он мог говорить абсолютно цензурные слова, но сказать их интонацией – никто никогда не отменял интонацию. Одно и то же слово, произнесенное мужчиной с разной интонацией, совершенно по-иному влияет на тебя.

Никогда не забуду, что я тут же спешил рассказать об этом отцу, не потому, что мне так не терпелось, я понимал, что и от папы я получу очередную воспитательную порцию. Почему же я спешил рассказать? Потому что я прекрасно понимал, что папа придет на родительское собрание и учитель скажет ему, что я вел себя так-то, и скажет папе честно, как он со мной поговорил. Я помню (это случалось не раз и не два), что мой отец, выслушав учителя, во-первых, всегда благодарил, причем совершенно искренне, а потом неизменно говорил одну и ту же фразу: «Можно Вас о чем-то попросить, уважаемый? В следующий раз, когда напакостит мой отпрыск, можно еще сильнее, еще жестче? Я Вам за это буду только благодарен».

Во мне всегда живет и учитель базового образования, и родитель. Сейчас я обращаюсь к родителям: положа руку на сердце, скажите: а мы готовы сегодня к тому, чтобы не просто не возмутиться, а еще сказать слова благодарности педагогу, который призовет вот таким образом нашего ребенка к порядку? Да что вы!

Всегда был такой интересный феномен: дети, которые росли в сельской местности (деревенские ребятишки), всегда выгодно отличались своей воспитанностью, уважением к старшим, почтением, благоговением, отношением к педагогу, к старшим – тем, что называется благовоспитанностью, от своих сверстников, которые живут в малых и больших городах. Когда-то я задумался: почему это происходит? Ведь города, особенно крупные, – это места, где много библиотек, театров, кинотеатров, так называемых очагов культуры; именно здесь дети должны быть культурнее и воспитаннее, а воспитание – это важнейшая часть культуры. Все в точности до наоборот: в деревне дети воспитаннее. Я сейчас не про нынешнюю деревню, по которой нанесен такой удар, и не один, в течение всех долгих лет советской власти. Нам предстоит еще очень много трудов, любви и старания, чтобы хоть в чем-то возродить традиционную русскую деревню. В мою бытность ребенком я часто проводил лето в сельской местности. Я имел возможность наблюдать у сельских жителей правильное, на мой взгляд, отношение: не твой ребенок никогда не воспринимался как абсолютно чужой тебе человек. Скажем, идет крестьянин и видит, как какой-то мальчишка с другого конца села или из соседнего села (не его ребенок, не его сосед, не его родственник) что-то пакостит, делает не так, как должно, как правильно, тогда он без зазрения совести мог подойти к нему и задать ему трепку или отодрать за уши – это считалось нормальным поведением, нормой. Ребенок никогда не чувствовал, что вот здесь он не может чего-то делать, потому что родители накажут, а там он волен совершать все, что хочет, потому что это чужой дядя, а у него самого есть права ребенка, о которых сегодня так много говорят и почти ничего не говорят об обязанностях. Ведь это правда. И получается, что ребенка в сельской местности, по сути, воспитывали все; все встреченные им люди являлись и воспитателями этого ребенка. Он жил в атмосфере тотального воспитания, и слава Богу!

А сегодня понаблюдайте: в песочницах на детских площадках иной раз ребенок (есть дети разные) ведет себя некрасиво по отношению к другому ребенку, и попробуй родитель другого ребенка сделать ему замечание! Обязательно подойдет мать или бабушка и скажет: «Вы не делайте замечания моему ребенку, пожалуйста. Если Вы что-то имеете ему сказать, скажите мне». Разве нам не приходилось встречать в общественном транспорте бабушек, которые, как курицы-наседки, защищают своих цыплят и накидываются на всякого, кто пытается мальчику сказать: «Ты уже взрослый, а рядом бабушка стоит, может, ты уступишь ей место? Ты же все-таки мужчина»? Что вы! Он ребенок.

Дело в том, что проблема эта началась не сейчас – скорбное и стремительное уменьшение мужского присутствия в нашей жизни, мужского начала. Все начинается с образования. И совсем не случайно, а закономерно, что нашу беседу мы начали именно со школы. Что происходит сегодня в наших школах? Несколько лет назад у нас появились мужчины в школе, но не в качестве педагогов, преподавателей, а тех, кого называют охраной. Десятки тысяч здоровых, в полном расцвете сил мужчин, вовсе не калек, не инвалидов, охраняют поликлиники, сады и прочие учреждения той или иной значимости, где главным делом, которым они занимаются, является или разгадывание кроссвордов, или просмотр телевизионных программ. Это отдельный разговор.

Кто воспитывает сегодня мальчика? Есть у нас такая беда в нашем Отечестве, и не говорить о ней нельзя, и мы о ней говорим, Церковь давно озабочена этим, – это неполные семьи. Одинаково несчастен любой ребенок в неполной семье, будь то мальчик или девочка. Но особо хочется поговорить о мальчиках. Кто воспитывает мальчиков в таких семьях? Бабушка и мама. А так как мама осталась без поддержки мужчины, то она и работает больше, и устает больше, и большую часть времени с мальчиком проводит бабушка. Он все время окружен женским обществом. Отныне в доме чаще собираются не семейные пары, а те же одинокие подруги мамы. И мальчик не может не слышать того, что говорят дома. Мы же не в хоромах живем, квартиры наши ограничены площадью, и не всегда у нас хватает такта не усаживать детей за общий стол, где у детей ушки на макушке, ведь ничего нет интереснее для ребенка взрослых разговоров, дети очень любопытны. Что слышит этот мальчик о мужчинах? Я даже не хочу сейчас повторять, все вы знаете эти слова и нелестные эпитеты, которыми награждают эти несчастные женщины этих несчастных мужчин, потому что если случилась такая беда (а у нас в Отечестве она случается сплошь и рядом), то несчастны обе стороны.

И вот мальчик растет в этой атмосфере. Потом он приходит в детский сад, где тоже окружен женщинами. Женщины его воспитывают, наказывают, чего вообще делать нельзя ни в коем случае. Ребенка наверняка следует наказывать, но мальчика должен наказывать только мужчина, а не женщина. Какие страшные комплексы рождаются потом у мальчика! И чем более сильна и властна женщина (а она оправдывает властность тем, что сама тянет на себе этот воз), тем пагубнее это сказывается на волевых, личностных качествах мальчика, на потаенных, «тектонических» моментах воспитания. Давайте задумаемся об этом.

Потом он «благополучно» приходит в стены средней общеобразовательной школы, где мужчина учитель – величайшая редкость. И опять попадает под женское начало. Если кто-то хочет продолжить свое образование, поступает в высшее учебное заведение, и там чуть больше мужчин, но все равно очень много женщин. Вот такая выстраивается цепочка.

Я был приятно поражен, когда вычитал много лет назад о том, что в старину женское окружение у наследника русского князя заканчивалось в три года. В три года княжича впервые усаживали на коня, давали ему в руки небольшой, но все-таки меч, сообразно его возрасту, и таким образом он входил в сакральный круг мужчин и становился пусть младшим, во многом формальным, но участником этой княжеской дружины. Еще один важный момент происходил в этом возрасте, очень важное изменение случалось в его жизни: дело в том, что до трех лет за княжичем ходила мамка (или мамки), а с трех лет обязательно к мальчику приставляли дядьку. Это очень важный момент, чего в жизни наших мальчиков, увы, не случается.

Я хочу эту цепочку довести до конца, и может, через это откроются какие-то страшные болячки нашего времени. От колыбели и до совершеннолетия его как вымпел передавали из рук в руки женщины. Он подрос, стал парнем. Обойтись без мужского общества все равно не получится: придет ли он в рабочий коллектив или пойдет служить в ряды армии, придет ли на стадион поболеть за любимую команду или во дворе захочет погонять футбол – его будут окружать мужчины, без мужского общества ему не обойтись.

Изнеженному повышенным женским вниманием, ему обычное мужское общество покажется очень грубым – это совершенно очевидно. Он привык к другому обхождению, даже к другому интонационному строю голосов людей, которые его окружают, это стало его внутренним настроем. И когда он попадает в общество нормальных мужчин, может виду не подавать, чтобы не быть осмеянным, но внутри все это его будет очень царапать. А без мужского общества ему не обойтись. И тогда этого мальчика (здесь нельзя говорить обо всех, но часто эта пружинка срабатывает) из общества этих мужчин, которые наверняка кажутся ему очень грубыми, потянет в общество нежных мужчин.

Это обоюдная наша беда. В русском языке, что присутствует далеко не во всех языках, «человек» – это и мужчина, и женщина (так с момента сотворения человека). В первой главе Книги Бытия так и говорится: «И сотворил Господь человека по образу Своему, по образу Божию; мужчину и женщину сотворил их»… Холодная, казенная запись в анкете «пол» в русском языке подразумевает, что когда мужчина ставит в графе «пол – мужской», этим он исповедует, что является мужской половиной великого и таинственного замысла Божия о человеке, а когда женщина пишет «пол – женский», она исповедует, что является женской половиной замысла Божия о человеке. Красота и высота небесная нашего языка со всей очевидностью обнаружатся в том случае, если мы рядом поставим английский вариант слова «секс» – все функционально и нет даже никакого намека на Священное Писание. Человек в целостности своей Божие создание – в нем всегда неразделимое единство женского и мужского начал, но не мужского и мужского и не женского и женского. Почему эти виды близости людей и называются извращениями, потому что прежде извращается сам великий замысел Божий о человеке.

Я космически далек от того, чтобы упрекать в чем-то или еще хуже – обвинять прекрасную половину человечества. Если случилась беда, значит виноваты и мы, мужчины, и сестры наши. Я склонен считать, что главная вина лежит на мужчинах. Почему это происходит и почему я так считаю, попытаюсь обосновать в продолжении этого разговора.

(Продолжение следует.)

Автор программы Ольга Валентиновна Баталова
Расшифровка: Нина Кирсанова