Уроки православия. Прот. Андрей Ткачев о теории и практике христианской жизни. Урок 1

Сегодня узнавать о православии несложно – читай книги, газеты, смотри телевидение, слушай радио! Но умеем ли мы применять в жизни то, о чем узнаем из этих источников? Увы, нам остро не хватает практического христианства, убежден протоиерей Андрей Ткачев, и на ближайших уроках православия мы будем говорить о том, как можно его приобретать.

– В наши дни узнать о православии все (или почти все) совсем нетрудно – смотри телевидение, слушай радио, читай книги, газеты! Но можем ли мы правильно использовать эту информацию? Умеем ли применять в жизни то, о чем узнаём из перечисленных источников? Так, одна очень пожилая женщина, лишь сейчас открывшая для себя мир православия, с усердием, достойным подражания, стала постигать веру. Услышит, например, на «Союзе» что-то важное в «Беседах с батюшкой» и сразу делает пометку в своем блокноте. Прочтет в «Православной газете» статью – и из нее мудрые мысли перепишет туда же. Встретит в книге незнакомую молитву о детях – и снова страничка в блокноте заполнена, да и сама записная книжица уже подходит к концу. Казалось бы, как хорошо! Но бабушка почему-то не радуется. Она вдруг обнаружила, что вся эта лавина информации ее почти не изменила. Какой была плаксивой, такой и остается; как легко поддавалась панике по любому поводу, так и продолжает это делать; как любила комментировать слова и поступки ближних, так и сейчас свой острый язычок прикусывать не успевает. Притом что блокнотик умными мыслями, святоотеческими цитатами и новыми молитвами уже заполнен. Так почему же знания о вере не способны сразу изменить нас, сделать лучше, чище, приблизить ко Христу? Почему так трудно бывает правильно воспринимать все увиденное и услышанное и воплощать это в своей жизни? Потому что нам остро не хватает практического христианства! И о том, как можно его обретать, мы и будем говорить на ближайших уроках с протоиереем Андреем Ткачевым.

– Вопрос о том, как вместить в жизнь все, что нам красиво говорится, не праздный. Расстояние между истиной услышанной и истиной воплощенной – в масштабах человеческого тела это расстояние от уха и глаза до сердца, оно всего каких-то полметра. А в жизни оно измеряется не сантиметрами, но временем и усилиями. Время же измеряется месяцами и годами.

Когда человек в первый раз приходит на исповедь, любопытно спросить его: «Скажите, пожалуйста, когда мысль прийти на исповедь посетила Вас впервые?» Люди почти всегда отвечают, что 5, 6, 10 лет назад, никогда не бывает, чтобы месяц: захотел – и через месяц пришел. Обычно так: «хочу – пойду» – и не хожу еще месяц, два, год, три, пять лет.

Интересно, что расстояние между ухом и глазом – в ладонь. Арабы говорят, что расстояние между правдой и ложью – это расстояние в две ладони. То, что ты слышал, вовсе не факт, что является правдой, а то, что видел, более вероятно. Такие маленькие расстояния жизненно проходятся за годы и годы. Конечно, это факт печальный, но, с другой стороны, он имеет в себе и много хорошего. Было бы очень плохо, если бы человек бросался, как голодный, на всякое услышанное учение. Тогда исполняются слова Господней притчи о зерне на мелкой земле: «… упало на земле мелкой, где быстро выросло, прозябоша, но не имело под собой глубины земныя и возсиявшу солнцу присвянуша».

«Иное (зерно) упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло» (Мф. 13, 5 – 6).

– Люди впитывают в себя слово, это слово в них живет до принесения первых плодов – таков механизм. Если понять его, то можно смириться и ждать. Можно ли ускорить рост зерна? Грей его лампой, пришептывай… У Розанова есть образ – «хоть брюхом» можешь лечь, раньше не вырастет. Надо понимать: ты услышал слово, понял – это хорошо, а для того чтобы начать так поступать, требуется время.

Речь, по сути, идет о том, что слово Божие попадает на землю сердца человеческого, потом, как написано в Евангелии от Марка, зерно живет в земле, и человек не знает, как оно там вырастает. Пока зерно не пробилось наружу, его рост не виден – рост происходит тайно от того, кто его посеял. То есть когда мы услышали что-то из Евангелия и это в нас вошло, то внутри совершается некий рост зерна, который в деталях сокрыт от нас. С соблазном и грехом бывает точно так же. «Семя тли, которое во мне есть» действует таким же образом. Оно попадает в человека и живет в нем, и между соблазном, который ты увидел, и грехом, который сделал, тоже может пройти и пять, и десять лет. Те же самые механизмы: и то, и другое – семя, в обоих случаях – сердце, и тут, и там тайна и неизбежные плоды. Плоды неизбежны – вот что важно, услышанное и принятое будет плодоносить, только не сразу.

«И сказал (Христос): Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва» (Мк. 4, 26-29).

– В одном кинофильме есть интересный диалог. Один персонаж говорит другому: «О, это очень трудно сделать». Другой отвечает: «Нет, это трудно понять. Когда ты понял, трудно это не сделать». Это кино не христианское, и сказано было не о Христе, но фраза в свое время просто оглушила меня. Очень правильные слова: трудно не сделать, а понять, вместить в себя; трудно срастись сердцем, но когда это произошло, уже трудно не делать этого. Человек просто не может не делать то, что живет в его сердце. Там, где мы не делаем, мы просто еще не пропитались тем, что исповедуем языком. Мы исповедуем языком вещи, которые лежат на поверхности сердца, а задача заключается в том, чтобы сердце пропиталось этими вещами, и тогда оно просто не сможет вести себя иначе. Как если мы представим себе хорошо воспитанного человека, дворянина или дворянку, которые были воспитаны так, что не могли позволить себе ругаться, слышать ругань или есть руками, без вилки и ножа. Находясь в невыносимых условиях, каких-нибудь бараках, эти люди сохраняли в себе то благородство, которое считывалось всеми окружающими. В фуфайке и над баландой они оставались дворянами.

– Именно так вели себя в ссылке (в Тобольске и Екатеринбурге) все члены царской семьи. Они были уже не во дворце, а в узах. И народ воспринимал их уже не как правителей, а как преступников или врагов. Недавние подданные обращались к государю Николаю Александровичу уже как к «господину полковнику» или «гражданину Романову». После революции для царской семьи изменилось все, и кардинально, но сами Романовы не изменились ничуть: все то же царское достоинство, все то же христианское благочестие… И до конца – до смертного и лютого конца – они не менялись, так глубоко было укоренено в них это внутреннее благородство! И таких несгибаемых аристократов духа после крушения Российской империи оставалось немало, никакие внешние перемены не могли изменить их взглядов, правил, манер…

– Помните фильм «Служили два товарища», в котором играли Быков и Янковский? Когда они видят, что далеко-далеко идут офицеры, одетые уже в гражданское, один спрашивает другого:

– Как ты их узнаешь?

– Я их по выправке узнаю: видишь, как прямо идет, будто шомпол проглотил, да еще ручкой отмахивает.

Действительно, во время красного террора большевики убивали на улицах офицеров, одетых в одежду дворников: они узнавали их по осанке, посадке головы, расправленным плечам, по каким-то речевым особенностям. Офицер не говорил: «Как пройти к Охотному ряду?», а говорил: «Любезнейший, где находится... (то или иное)?»

Все это говорит, что вошедшее в тебя глубоко и надолго остается навсегда, это просто вопрос глубокой пропитки. У нас не хватает практического христианства по причине малой пропитки, нашего легкомысленного отношения к обучению. Когда-то собрались еврейские хранители знаний и носители традиций (скорее всего, это было еще до воплощения Господа Иисуса Христа). У них было много теоретических споров, поскольку им была вверена задача – хранить Божие слово, понимать его и трудиться над ним. У них бывали периоды упадка и восстановления духовной целостности, но они совершали величайшую работу – ставили перед собой вопросы, которые ужасают своей глубиной. Например, поскольку человеку нельзя не грешить, что лучше – родиться ему или не родиться. Зная Закон, тяжело не грешить, поэтому все время живешь под знаком внутреннего самоосуждения. И они говорили: «Лучше бы не родиться, но раз мы родились, прославим Бога и будем помнить, что на нас лежит ответственность по исполнению Закона. Но лучше бы не родиться: слишком тяжела ответственность».

Решая такие вопросы, они, конечно, не могли не ошибаться, но все же решали. И один раввин спросил другого: «Что лучше – практика или теория?» Что лучше – учить законы Божии, переписывать их, учить им детей или важнее практика: добрый Тевье-молочник, который с утра до вечера развозит молоко и сокрушается, что не читает Тору. Они понимали, что один сокрушенный вздох о том, что он не читает Тору, приятнее Богу, чем Тора, прочитанная вслух гордым человеком. Понимая все это, они и спрашивали, что лучше: просто иметь доброе сердце и сокрушаться, что ничего не знаешь, или читать, учить, но понимать, что у тебя черствое сердце. На поверхности было, что лучше быть Тевье-молочником: трудиться и сокрушаться, но потом они подумали и решили, что учение важнее, потому что если оно пересохнет и прекратится, неизбежно в свое время исчезнет всякое доброделание.

– Да, если источник вероучения пересохнет и прекратится, то со временем исчезнет всякое доброделание. То же самое святые отцы говорят и о ревности в изучении веры. Так, святитель Феофан Затворник пишет, что «ревность есть неистощимый источник добрых дел и всей богоугодной жизни. Заградите источник – и прекратится течение освежающей и оживляющей воды; подавите ревность – и престанет всякое доброделание и всякая мысль о богоугождении».

– Если, не дай Бог, прекратится обучение Закону Божиему, со временем неизбежно исчезнут те добрые, простые души, которым мы так умиляемся. Ах, какой простой человек! Он знает только «Отче наш», но такой добрый, всем помогает, молится, имеет веру, плачет, когда слышит «Свете тихий», стоя на коленях, заливается слезами при выносе Чаши! Все это хорошо только потому, что рядом с ним есть те, кто знает Закон Божий и преподает его, что сам он родился от тех, кто учил Закон Божий, а он подсознательно впитал его с молоком матери, потому что в мире существует преподавание Божиего слова, и оно летает в воздухе. Как только это пресечется – конец всему. Это все зависит от обучения. Надо учиться и не лениться, не валять дурака, выдумывая оправдания: «Давайте просто не будем грешить, будем любить друг друга». Это легкомысленные слова ни о чем: невозможно просто любить друг друга ни с того ни с сего. «Съесть» друг друга ни с того ни с сего можно, а просто любить друг друга невозможно, и надо признаться в этом. Потому что человек – это эгоист, который расчищает место под солнцем, забывает о своей смерти, который вообще готов драться с Богом за свои мелкие интересы, который бы, не задумываясь, распял Христа Спасителя, если бы оказался на месте распинавших Его. Таков и есть человек, он действительно сын проклятья, и с какой стати он должен всех любить и всем помогать? Не существует альтруизма, люди – страшны.

– Потому-то свт. Игнатий (Брянчанинов), говоря о любви христианина к ближнему, предупреждает: «Не подумай, возлюбленнейший брат, что заповедь любви к ближнему близка нашему падшему сердцу! Эта заповедь духовна, а нашим сердцем овладела плоть и кровь; эта заповедь – новая, а сердце наше еще ветхое». Наша естественная любовь повреждена грехопадением; и потому ее нужно умертвить (и это повелевает сделать Сам Христос) и почерпнуть из Евангелия святую любовь к ближнему, любовь во Христе. «Грехопадение, – продолжает святитель, – подчинило наше сердце владычеству плоти, а через это и владычеству миродержителя, то есть диавола. А Евангелие освобождает сердце из этого плена, из этого насилия и приводит его под руководство Святого Духа. И уже Он научает нас любить ближнего свято. Любовь, возжженна я, питаемая Святым Духом, есть огонь, которым погашается огонь любви естественной, плотской, поврежденной грехопадением». «Говорящий, что можно иметь ту и другую любовь, обольщает сам себя», – учит святой Иоанн Лествичник. А святитель Игнатий, продолжая эту мысль, пишет, что именно потому наша плотская, душевная любовь так легко превращается в отвращение и непримиримую ненависть. Но помним ли мы об этом, когда рассуждаем о любви – к Богу и ближним? И задумываемся ли над тем, а чем мы, собственно говоря, собираемся их любить?

– «Чем любить? Орган любви – это что?» – надо спросить этих людей. К сожалению, в русском языке глагол «любить» один для всего: и для любви к мороженому, и к офицерской дочке, и к кино. У нас нет четырех форм с разновидностями для этого глагола, которые существуют у греков. Чем любить? Барышня восемнадцати лет любит глазами, спрашивая «какой он?», в двадцать пять она уже задает вопрос «а кто он?», то есть любит уже головой, потому что хочет выйти замуж за крепкие плечи. В тридцать она спрашивает: «А где он?» Потому что пропляшешь свое время, а потом мужиков на всех не хватает, женщинам надо это помнить. Поэтому любят глазами, ушами, руками, есть и другие органы любви, но главный орган любви – это сердце.

Повторю здесь мысль, которую произносил уже несколько раз. Это не моя мысль, Господь сказал об этом Иеремии, а тот всем нам: «Дам вам сердце новое и напишу законы Мои на сердцах ваших». Не будут спрашивать друг друга, где Господь или «познай Господа», потому что как волны наполняют море, так земля будет наполнена познанием Бога. Новое сердце необходимо человеку. В этом смысле Церковь – это кардиологический центр, а Христос – главный кардиохирург. О чем писал сказки Чуковский? О Христе. Не знаю, догадывался ли он, кто такой доктор Айболит, но думаю, что да. Вообще-то это Христос: Он на орле летит, как на Иоанне Богослове, мчится в Африку к бегемотикам, у которых животики болят, и ставит им там градусники, и гоголем-моголем лечит, то есть дает пищу, и они воскресают. Он лечит всех: «приходи к нему лечиться и корова, и волчица, и жучок, и червячок, и медведица». Он абсолютно демократичен, всех к Себе зовет, восстанавливает отрезанные лапки. Если в этом детском образе размышлять о Господе Иисусе Христе, а потом перейти к образу взрослому, то надо смотреть на Него как на кардиохирурга. Конечно, Он еще и офтальмолог: меняет нам глаза, заставляя слепые глаза видеть, близорукие быть дальнозоркими. Христос, конечно, выполняет и другие врачебные функции: лечит ноги, говорит «встань и ходи», «иди ко Мне» – повелевает нам ходить. Но главным образом Он кардиохирург: делает нам сердце новое, это главный признак Мессии.

«И дам вам сердце новое и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное и дам вам сердце плотяное. Вложу внутрь вас дух Мой и сделаю то, что вы будете ходить в заповедях Моих и уставы Мои будете соблюдать и выполнять»  (Иез. 36, 26 – 27).

– Что такое Новый Завет? Он раскрывает смысл Ветхого. Ветхий Завет раскрыт в Новом, а Новый скрыт в Ветхом по классической формуле блаженного Августина. Ветхий Завет умело ставит острые вопросы, а Христос наполняет их смыслом и дает на них жизненные ответы.

«Что должен сделать Мессия?» – спросили мудрецы Ветхого Израиля. «Всего лишь три вещи, но самые тяжелые: Он должен собрать народ воедино, восстановить храм и исцелить сердце», – ответили они. Аллилуйя! Христос это сделал.

Он собрал народ воедино, то есть призвал к Себе не только евреев, но всех людей вообще, таким образом собрав рассеянных чад Божиих. Как пишет Иоанн Богослов: «Он пришел, чтобы рассеянных чад Божиих собрать воедино». Ему интересны и китайцы, и монголы, и уйгуры, и белорусы, и так далее. Он собирает народ воедино, детей Адама собирает в нового Адама.

Мессия должен был восстановить храм, Иисус это сделал: воскрес из мертвых. «Разрушите храм сей, и Я в три дня восстановлю его». Христос говорил это о храме тела Своего. И Он исцеляет сердце. Сердце никому не нужно, кроме как Ему: «Сыне, даждь Ми сердце». Все остальные занимаются обрядами, законами, внешними вещами, это тоже хорошо, когда в доме чисто, когда человек аккуратен. Но самое важное все-таки заняться сердцем человеческим. Христос – великий кардиолог, Который обращает внимание на главный орган человеческой жизни – сердце и говорит: «Дай Мне его». То есть: дай и поверь, что все будет в порядке.

 

Ведущая Ольга Валентиновна Баталова
Расшифровка: Анна Клен