Уроки православия. Поучения аввы Дорофея с прот. Алексием Яковлевым. Урок 18

Оптинские старцы называли «Душеполезные поучения аввы Дорофея» духовным зеркалом, в котором каждый может увидеть самого себя и вместе с тем найти вразумление и совет, как исправить свои душевные немощи и мало-помалу достигнуть чистоты и бесстрастия. И сегодня в этом зеркале мы увидим не только все многообразие греха осуждения, но и возможности оставления его.

– Читая на уроках «Душеполезные поучения аввы Дорофея», мы уже приводили отзывы оптинских старцев об этой замечательной книге. И вновь повторим их, поскольку они напрямую связаны с темой сегодняшнего урока – «О том, чтобы не судить ближнего». «Соединяя в своих поучениях глубокое ведение человеческого сердца с христианской простотой, преподобный Дорофей предлагает нам ясное духовное зеркало, в котором каждый может увидеть самого себя и вместе с тем найти вразумление и совет, как исправить свои душевные немощи и мало-помалу достигнуть чистоты и бесстрастия». А ведь такая немощь, как осуждение ближнего, наверняка отягощает сердце каждого человека, и если ее не исправлять, то впереди нас ждет грозный суд Божий. Ибо суд без милости не оказавшему милости! И чтобы нам избежать такой участи, авва Дорофей предлагает увидеть те беды, которые ждут людей, не оставивших греха осуждения. Когда мы следим за грехами ближнего, учит преподобный, то свои грехи при этом оставляем без внимания. А когда осуждаем ближнего, то этим как бы присваиваем себе право Бога на суд, сами определяем вечную участь человека и, по сути, отправляем его в ад! Сегодня мы продолжим всматриваться в это духовное зеркало, чтобы увидеть в нем не только все тонкости и многообразие греха осуждения, но и возможности его оставления. А еще узнаем о том, как святые люди умеют не судить, а покрывать падения ближних и таким образом возрастать в любви Христовой.

Протоиерей Алексий Яковлев, настоятель Свято-Никольского храма на Синих Камнях, г. Екатеринбург:

«Что сделал святой Аммон, когда однажды братья пришли к нему в смущении и говорят: «Пойди и посмотри, отче, у такого-то брата в келье женщина» (это действительно плохо). История классическая, и только потому, что она классическая, она уже вошла в оборот духовно-научный, а на самом деле, конечно, совершенно скандальная. «Какое милосердие показала, какую любовь имела святая эта душа! (Имеется в виду святого Аммона.) Понявши, что брат скрыл женщину под кадкою, он пошел и сел на кадку и велел им искать по всей келье. Когда же они ничего не нашли, он сказал им: «Бог да простит вас». И так он постыдил их, утвердил и оказал им великую пользу, научив их нелегко верить обвинению на ближнего; и брата этого исправил, не только покрыв его по Боге, но и вразумив его, когда нашел удобное к тому время». Это очень важный момент: удобное время. Невозможно человека научить в неудобное время. Мы же не делаем так: человек спит, видит десятый сладчайший сон, а нам надо его разбудить и начать, например, обличать или сказать: «Срочно пойди купи сметаны». Наверное, он воспротивится и скажет: «Друг, сейчас не самое подходящее время для того, чтобы пойти покупать сметану; и вообще неподходящее время». В том-то как раз и проблема: ладно осуждать, ладно уничижать, но даже для осуждения, уничижения мы не можем выбрать более удобное время. А зачастую все идет таким фронтом, что удобно или неудобно – это без разницы; просто ковровые бомбардировки. «Выслав всех вон, Аммон взял его за руку и говорит: «Подумай о душе своей, брат». Брат сей тотчас устыдился, пришел в умиление, и тотчас подействовало на душу его человеколюбие и сострадание старца». Действительно, удобное время было. Хотя, может быть, в другое время (раньше или позже) эти же самые слова никак бы не повлияли. Авва Дорофей прекрасно знает, что не всегда даже такое сердечное и жертвенное отношение может так легко повлиять на человека. Он же говорит про долготерпение. Здесь это быстро произошло, а в какое-то время это происходит медленно, очень долго надо терпеть. Хотя здесь тоже потерпеть надо было, наверное. Где-то и до смерти это происходит.

«Как мать, имеющая безобразного сына, не только не гнушается им и не отвращается от него, но и украшает его с любовию, и все, что ни делает, делает для его утешения, так и святые всегда покрывают, украшают, помогают, чтобы и согрешающего со временем исправить, и никто другой не получил от него вреда, и им самим более преуспеть в любви Христовой».(Поучение 6. «О том, чтобы не судить ближнего»).

«Итак, приобретем и мы любовь, приобретем снисходительность к ближнему», – говорит он. Снисходительность здесь у аввы Дорофея не та, что через губу, которую часто мы замечаем, а умение прощать людей. «Чтобы сохранить себя от пагубного злословия, осуждения и уничижения, и будем помогать друг другу, как своим собственным членам. Кто, имея рану на руке своей, или на ноге, или на другом каком члене, гнушается собою или отсекает член свой, хотя бы он и гноился? Не скорее ли очищает он его, омывает, накладывает на него пластырь, обвязывает, окропляет святой водой, молится и просит святых помолиться о нем, как сказал и авва Зосима? Никто не оставляет своего члена в небрежении, не отвращается от него (от руки своей, например, от ноги или от уха), ни даже от зловония его, но делает все для того, чтобы излечить его. Так должны и мы сострадать друг другу, должны помогать друг другу, сами и посредством других сильнейших, и все придумывать и делать для того, чтобы помогать и себе, и один другому». Чего и не замечается: человек оступился или как-то неправильно шаг сделал, на него сразу все выльется. Я ни разу не видел (или не помню по той же самой привычке, в которой сейчас обличаю), чтобы кто-то, не юродствуя (в худшем смысле этого слова), а по-настоящему, когда нам не нравится какой-то человек или то, что он делает (и я не говорю сейчас о каких-то страшных вещах, а, например, о политических разногласиях, которые бывают между людьми), говорил: «Давайте мы за него сердечно помолимся в этих всех склоках, как-то ограничимся в словах, не будем так уж сильно набрасываться на этого человека и обвинять его «во всех тяжких». Это редко очень бывает. Наоборот, я наблюдаю за тем, что происходит: маховик все больше и больше раскручивается. «Апостол говорит (далее у аввы Дорофея написано по-церковнославянски): «Такожде мнози едино тело есмы о Христе, а по единому друг другу уди», и: «аще страждет един уд, с ним страждут вси уди»». Мы – одно тело во Христе, а друг для друга – члены, и если страждет один, с ним страждут и все. Мысль апостола понятна и известна: мы – тело Христово, и каждый – часть этого тела.

«Так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены (Рим. 12,5).

«Посему страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены» (1 Кор. 12,26).

Дальше авва Дорофей рассуждает об устроении жизни в монашеском общежитии. Это вполне может прилагаться и к нашей действительности. Понятно, что там это все-таки сильнее звучит, потому что на то люди и настроились.

«Каждый да служит телу по силе своей, и старайтесь постоянно помогать друг другу».

Затем идет очень известный сердечный (геометрический) пример:

«Чем более кто соединяется с ближним, тем более соединяется он с Богом. И чтобы вам яснее понять силу сказанного, предложу вам сравнение, переданное от отцов. Представьте себе круг, начертанный на земле, средина которого называется центром, а прямые линии, идущие от центра к окружности, называются радиусами. Теперь вникните, что я буду говорить: предположите, что круг этот есть мир, а самый центр круга — Бог; радиусы же, т. е. прямые линии, идущие от окружности к центру, суть пути жизни человеческой. Итак, насколько святые входят внутрь круга, желая приблизиться к Богу, настолько, по мере вхождения, они становятся ближе и к Богу, и друг к другу; и сколько приближаются к Богу, столько приближаются и друг к другу; и сколько приближаются друг к другу, столько приближаются и к Богу. Так разумейте и об удалении», – говорит он. «Когда удаляются от Бога и возвращаются к внешнему, то очевидно, что в той мере, как они исходят от средоточия и удаляются от Бога, в той же мере удаляются и друг от друга; и сколько удаляются друг от друга, столько удаляются и от Бога. Таково естество любви: насколько мы находимся вне и не любим Бога, настолько каждый удален и от ближнего. Если же возлюбим Бога, то сколько приближаемся к Богу любовью к Нему, столько соединяемся любовью и с ближним; и сколько соединяемся с ближним, столько соединяемся с Богом». Это очень известные слова, очень понятное и прекрасное толкование на слова о том, что надо любить и Бога, и ближнего.

«Господь Бог да сподобит нас слышать полезное и исполнять оное; ибо по мере того как мы стараемся и заботимся об исполнении слышанного, и Бог всегда просвещает нас и научает воле Своей. Ему слава и держава во веки веков. Аминь. (Поучение 6. «О том, чтобы не судить ближнего».)

Так заканчивается шестое поучение. С одной стороны, ничего удивительного в том, что каждое поучение заканчивается славословием Богу, нет. С другой же стороны, мы видим, что авва Дорофей (почему я и говорю, что он не ищет легких путей) знает чисто человеческие, моральные объяснения, почему нужно быть хорошим (не осуждать и так далее). Но такие объяснения, наверно, знают все люди. Но он же христианин, он же монах, в конце концов. И здесь я перескочу, чтобы это было понятно, в конец следующего поучения. Это не очень страшно, это просто как важное напоминание, что авва Дорофей желает обернуть человека не просто к тому, что нужно быть хорошим, он желает обернуть человека к важному. И надо признать: хоть поучение «О том, чтобы не судить ближнего» заканчивается, конечно, прекрасным сравнением, но тут об осуждении впрямую речи не идет. Вот следующее поучение: «О том, чтобы укорять себя, а не ближнего» – заканчивается таким очень интересным примером:

«Мы почему- то не хотим сказать о брате нашем, что Господь ему сказал…» Например, кто-то нас обижает, а мы не хотим сказать, что это Господь ему сказал, Господь ему разрешил это сделать. Чуть раньше у аввы Дорофея идет известный пример про Давида, который запретил своим спутникам как-то влиять на его критикующего с помощью камней человека, потому что Господь ему так повелел. «Но если услышим оскорбительное слово, то поступаем (дальше очень интересно) подобно собаке, в которую когда кто-нибудь бросит камнем, то она оставляет бросившего и бежит грызть камень. (Да, такое бывает, один из способов убежать от собаки). Так делаем и мы (говорит авва Дорофей): оставляем Бога, попускающего напастям находить на нас к очищению грехов наших, и обращаемся на ближнего, говоря: зачем он мне это сказал? Зачем он мне это сделал?» (то есть «грызем» его). Если чуть-чуть продолжить мысль аввы Дорофея, то предлагается все-таки грызть не ближнего, а грызть бросившего, раз он бросил. А по мысли аввы Дорофея, бросил Бог. Еще раз говорю, что авва Дорофей вовсе не пытается заниматься только лишь морализаторством, он поднимает человека к тому, чтобы человек во всех этих поучениях нашел не только мораль, всякие разные хорошести, которые можно найти более или менее везде, но определился в своем отношении к Богу. С одной стороны, это объяснение, что это Бог бросил. А с другой стороны, это обострение. Вот в чем проблема.

Следующее поучение – «О том, чтобы укорять себя, а не ближнего». То есть один из способов, чтобы не судить ближнего, по авве Дорофею, это себя укорять. Но это сложно. Авва Дорофей говорит:

«Исследуем, братия (хорошее начало: исследуем!), от чего происходит, что иногда кто-либо, услышав оскорбительное слово, не обращает на него внимания и переносит его без смущения, как будто вовсе и не слыхал его; иной же, как только услышит, тотчас смущается. (Такое бывает даже с одним и тем же человеком причем.) Какая причина такого различия? И одна ли причина этого различия или многие? Я нахожу, что это имеет многие причины, но есть одна, так сказать, рождающая все другие причины. И скажу вам, как это бывает. Во-первых, случается, что иной после молитвы или доброго упражнения находится, так сказать, в добром расположении духа и потому снисходит брату своему и не смущается никакими его словами». Это понятно. Даже если и совсем плохой человек, но если он хорошо поел, например, никто его бедного не раздражал, он может что-то доброе сделать. Здесь можно, посмеявшись, вспомнить, с одной стороны, удава из мультфильма, который говорил: «Передай от меня горячий привет». А если не смеяться, то можно вспомнить «Судьбу человека», когда солдат Андрей потешил фрица своей силой духа и тот расщедрился, оставил на некоторое время всю ненависть и даже что-то подарил; так шибко его солдатик потешил. Итак, «снисходит брату своему и не смущается его словами. Случается также, что иной имеет пристрастие к кому-нибудь и потому без огорчения переносит все, от него наносимое». Это понятно. Если кто кого любит, то даже если и ругать будет, скажет: «Ой, как ты поешь! Все, что хочешь, говори, но все твои слова прекрасны!» Даже если тот говорит явную глупость, человек скажет: «В этом же есть какой-то смысл. Что же вы на него все нападаете? Этот кумир миллионов, который так сладко поет, разве может быть глупым человеком? Нет, ни в коем случае». И какие бы слухи ни были, что бы человек ни увидел ужасного, он скажет: «Нет, это неправда, всё они врут, а он на самом деле – милый и хороший человек». «Бывает также, что иной презирает желающего оскорбить его и потому не обращает внимания на его обиды, не считает его за человека и потому не вменяет ни во что все, что тот говорит или делает. И скажу вам нечто такое, чему вы удивитесь».

Далее идет один из самых страшных рассказов аввы Дорофея:

«В общежитии (имеется в виду в монашеском, в монастыре), прежде моего удаления оттуда, был один брат, которого я никогда не видел смутившимся, или скорбящим, или разгневанным на кого-либо, тогда как я замечал, что многие из братии часто досаждали ему и оскорбляли его. А этот юноша так переносил оскорбления от каждого из них, как будто никто вовсе не смущал его. Я же всегда удивлялся чрезвычайному незлобию его и желал узнать, как он приобрел эту добродетель (незлобие – имеется в виду). Однажды отвел я его в сторону и, поклонившись ему, просил его сказать мне, какой помысл он всегда имеет в сердце своем, что, подвергаясь оскорблениям или перенося от кого-либо обиду, он показывает такое долготерпение. Он отвечал мне презрительно без всякого смущения: «Мне ли обращать внимание на их недостатки или принимать от них обиды как от людей? Это — лающие псы». Услышав это, я преклонил голову и сказал себе: нашел путь брат сей, – и, перекрестясь, удалился от него, моля Бога, чтобы Он покрыл меня и его».

«Итак, случается, что кто-либо не приходит в смущение и от презрения ближнего, а это явная погибель».

Да, действительно, мы видим, что авва Дорофей даже здесь старается, когда эту историю передает, что мы больше (мое впечатление) видим не то, какой плохой этот брат, особого осуждения здесь авва Дорофей не дает возможности сделать, но он акцентирует наше внимание на ужасе того, что есть на самом деле. Здесь можно даже отвлечься, что это действительно один из самых сильных способов не обижаться на других людей, и очень эффективный, и действующий, и работающий. Это действительно так. Я думаю, что если авва Дорофей заметил, как братья досаждают кому-то (а ему-то самому досаждали) и как здорово человек перенес всё, то, наверное, это было сильно. И кому больше досаждают, кого больше шпыняют, те люди и находят этот путь, так как видят, что он хороший, полезный, они в нем и утверждаются. А знание такое на месте не пребывает, оно дальше движется. И очень много людей, я думаю, достаточно спокойно воспринимают все, что есть, потому что они себе говорят: «Ну, кто это!?» «Мне ли обращать внимание на их недостатки или принимать от них обиды как от людей? Это — лающие псы» (даже не люди).

И авва Дорофей продолжает (а он считает это явной погибелью, что интересно, хотя этот человек не раздражается):

«Если же кто смущается на оскорбляющего его брата, то это происходит или от того, что он в это время находится не в хорошем расположении духа (изначально был раздражен), или от того, что имеет неприязнь против него постоянную». То есть другому простилось, а этому не простится. Вот и всё. «Этому есть много и других причин, о которых уже было говорено. Но главная причина всякого смущения, если мы основательно исследуем, есть то, что мы самих себя не укоряем». Вот авва Дорофей перечислил то, что лежит не то чтобы прямо на поверхности, но недалеко от нее, и дальше приступает собственно к теме поучения: «мы себя самих не укоряем».

(Продолжение следует.)

 

Автор программы Ольга Валентиновна Баталова
Расшифровка: Нина Кирсанова