Уроки православия. Кто твой ближний? Урок 1

Свт. Тихон Задонский учит, что Священное Писание – это письмо, которое Бог адресует каждому из нас. И нам важно понимать суть написанного, чтобы исполнять заповеди Спасителя. Взять, например, слово «любовь» или слово «ближний». Как мы их понимаем? А ведь если не знать их точного значения, то как можно соблюдать заповедь Христову о любви к ближнему?

– Как мы должны читать Священное Писание и как относиться к такому душеполезнейшему и спасительному занятию? Святитель Тихон Задонский своим современникам объяснял это на понятном для XVIII века примере. Он говорил: «Если бы ты получил письмо от царя земного, разве бы ты не читал его с радостью? Конечно, читал бы с великой радостью и трепетным вниманием! Но ты же получил письмо от Царя Небесного – Священное Писание – и почти пренебрегаешь этим бесценным сокровищем». И далее святитель говорит: «Каждый раз, читая Святое Евангелие, ты слышишь обращенные к тебе слова Самого Христа, и в это время ты и молишься Спасителю, и беседуешь с Ним». Но сегодня мы земного царя, увы, не имеем, зато Царь Небесный есть у нас всегда, и Он продолжает говорить с нами через Священное Писание – через то самое письмо, которое адресует каждому человеку, и относиться к такому чтению надо, как к личному разговору со Христом. Но чтобы после этого мы смогли исполнять то, что заповедал нам Спаситель, важно понимать суть написанного. Взять, например, слово «любовь». Как мы его понимаем: как влечение, или привязанность, или переживание? А может быть, это какое-то действие? Или другое слово – «ближний». Оно в Библии также встречается многократно. Кто является нашим ближним? Сосед, родственник, брат по вере или даже враг? Ведь если мы не будем знать точного значения этих слов, то не сможем и правильно выполнять заповедь Христову о любви к ближнему. Об этом мы и будем говорить на ближайших уроках православия.

Магистр богословия, кандидат педагогических наук, автор семинара «Открытие» (г.Сент-Пол, Миннесота, США) Олег Владиславович Воскресенский:

– Тема любви к ближнему звучит на протяжении текста Писания множество раз, а само слово «ближний», если не ошибаюсь, встречается более восьмидесяти раз в тексте Писания: и в Ветхом Завете начиная с Книги Левит, и на протяжении всего Нового Завета. Если оно встречается много раз, это должно настроить нас на серьезное отношение к самому понятию: может быть, оно не так просто, не так поверхностно, как нам кажется. И что замечательно: чаще всего слово «ближний», такое нам понятное и физически доступное, объяснимое, встречается в сочетании с заповедью о любви к ближнему твоему.

Слова из Священного Писания о любви к ближнему:

«…люби ближнего твоего…» – Мф. 5:43;

«…люби ближнего твоего…» – Мф. 19:19;

«…люби ближнего твоего…» – Рим. 13:9;

«…люби ближнего твоего…» – Гал. 5:14;

«…люби ближнего твоего…» – Лев. 19:18.

Может быть, стоит начать с первого слова «любовь», которое тоже не так просто, как нам иногда кажется. Неслучайно в греческом языке ему соответствует целый ряд слов и понятий. Клайв Льюис, замечательный христианский писатель, посвятил любви великолепное эссе; он так его и назвал – «Четыре любви». То есть оказывается, что любовь может быть не только сильной или слабой страстью или влюбленностью, оцененной по какой-то количественной шкале, но и качественно может различаться внутри себя.

А к какой любви призывает нас Спаситель, к какой любви мы с вами призваны Богом в нашей жизни? Наверное, в жизни каждого человека это понятие оборачивается своей особой гранью в разные периоды нашей жизни. Когда-то нам оказывается ближе чисто эмоциональное переживание любви: то чувство, которое охватывает человека, иногда очень молодого, иногда уже вполне опытного в своей жизни. Мы и называем эту любовь чувством, эмоциональным переживанием, которое появляется, исчезает и как будто не особенно даже зависит от нашей воли: оно появляется в силу внешних или внутренних обстоятельств человека, какого-то эмоционального расположения, хорошего питания, освещения, настроения, состояния погоды, природы, какого-то брожения гормонов и появления соответствующего объекта, на который это чувство изливается. А если это так, то как же такую любовь можно заповедать? Как ее можно требовать от человека, если ее возникновение, да и исчезновение, также мало зависит от нас самих, от нашей воли?

– Но кто из нас на собственной шкурке не испытывал, как переменчиво это чувство! Оно в один миг, помимо нашей воли и нашего желания, порой вдруг меняется на противоположное. Только что мы любили и радовались, но вот объект нашей любви сделал что-то не так – и мы уже ненавидим и страдаем.

– Да, это преображение чувства в его противоположность или приобретение им каких-то неожиданных, подчас парадоксальных, оттенков. Как же его можно требовать, ожидать? Как его можно заповедать? Может быть, не об этом чувстве идет речь? И ведь удовлетворяется это чувство путем потребления объекта любви. А если этого потребления не происходит, то, действительно, само чувство может преобразиться в его прямую противоположность в отношении того же объекта. Достаточно вспомнить содержание большинства пьес Шекспира, в которых именно любовная страсть вдруг преображается в свою противоположность, становится разрушительной: «Любовь – раздумье необдуманности ради, смешенье яда и противоядья». То есть любовь, содержащая в себе это противоречие, этот парадокс, столкновение, напряжение, которое уже владеет человеком, а не он владеет им, и таким образом человек не отвечает сам за себя в каком-то смысле. Он может совершать поступки в отношении этого чувства, принимать решения в отношении него, но чувство это неподвластно человеку ни в части его возникновения, ни в части его продолжения.

Нам иногда кажется, что если, влекомые этим чувством, мы совершаем следующие шаги по его оформлению и закреплению в браке, то мы продлим это чувство, а человеческий опыт показывает, что этого не происходит, оно не закрепляется штампом в паспорте о супружестве, оно со временем может сойти на нет, а потом снова появиться. Мы можем и должны создавать условия для его возникновения и процветания в нашей жизни, но само это чувство неподвластно человеческой воле, то есть не подлежит заповеданию. Такая любовь в греческом языке передается словом «эрос», эротический, то есть это часть как бы еще не одухотворенной, но душевной природы, психологии человека. Это чувство упоминается в тексте Писания, но, наверное, не о нем идет речь в этой заповеди.

«…Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:39).

– При написании Нового Завета слово «любовь» в греческом языке обозначалось несколькими словами: 1) eros, 2) stergo, 3) phileo, 4) agape. Этими словами апостолы-евангелисты описывали четыре разновидности любви, у каждой из которых есть свои особенности, свои проявления…

Любовь филео – от греческого слова phileo, корень которого входит в состав множества слов: философия (любовь к мудрости), филология (любовь к слову), то есть это предпочтение, любовь к некоему классу, некой области предметов, относящихся, к примеру, к мудрости или языку. Греческих слов с этим корнем в русском языке великое множество. То есть это отношение к группе предметов, обладающих каким-то особым признаком, и соответственно удовлетворяется эта любовь путем более или менее адекватной подмены предмета любви похожим на него или входящим в этот же класс предметов. Допустим, я люблю блондинок и вообще к ним неравнодушен. Или я люблю мороженое, но, если я вижу его у человека, удовлетворяю свою любовь к мороженому, не отнимая у него, а иду и тоже покупаю мороженое, но не обязательно точно такое же: у него сливочное, а я беру шоколадное, то есть подмена более или менее адекватная. Допустим, кто-то мне посоветовал почитать «Белую гвардию» М. А. Булгакова; я иду в магазин, спрашиваю, есть ли у них Булгаков, мой любимый писатель. Есть, но «Театральный роман», я его беру и читаю с не меньшим, а, может, даже и большим удовольствием.

– Да, мы порой легко говорим о своей любви к кошечкам или пельменям, обуви или артистам и даже не задумываемся о комичности таких формулировок. Диапазон наших предпочтений и привязанностей настолько широк, что создается впечатление, будто бы в этом мире можно любить абсолютно все. Но действительно ли любить? И какой любовью? И кто над чем при этом будет властвовать – мы над чувством или оно над нами?

Вот, например, мы узнали, что греческое слово phileo, которое так же переводится на русский, как «любовь», означает не только нашу привязанность к кому– или чему-либо – оно еще говорит и о полном соответствии, единстве взглядов, сходстве вкусов и взаимном дополнении людей… Но как проявляется это чувство? Отчего оно у нас возникает или не возникает? Этого мы себе объяснить не можем. Точно так же мы не можем и отвечать за него, и нам самим порой бывает непонятно, почему мы то или иное (или тех или иных) любим, а что-то или кого-то терпеть не можем…

– То или иное предпочтение к тому или иному классу или группе предметов, входящих в этот круг, возникает в силу нашего воспитания, к которому мы, как правило, не имеем прямого отношения: нас так воспитали, что нам нравится именно эта литература или вот эта область знаний; может быть, какая-то генетическая внутренняя предрасположенность, какой-то жизненный опыт (я пробовал до сих пор сливочное мороженое, и оно мне всегда нравилось, и теперь я люблю сливочное мороженое). Вот это – любовь-филео, любовь к группе предметов.

«Филадельфия» – это слово тоже встречается, в буквальном смысле это братолюбие: ко всем братьям и сестрам относитесь с этой любовью, ко всем, кто входит в ваш круг знакомых, друзей, единомышленников, единоверцев. Но к этой ли любви призывает нас Спаситель? К такой ли выборочной любви только к отдельной группе наших знакомых, похожих, относящихся к кругу нашего предпочтения? Наверное, не за такую любовь Христос отдал Свою жизнь и не такой любви Он ждет от нас: она привела бы к шовинизму, к разделению человечества на какие-то классы, предпочтения (такие-то мне нравятся, а такие нет). И если бы заповедь относилась к такого рода любви, то призывала бы нас к предпочтительному отношению к тем или иным группам людей и пренебрежению ко всем остальным.

Наверное, имеет смысл рассмотреть еще одно значение слова «любовь» и еще один корень, который на русский язык скорее переводится словом «нежность», а на английский (вот почему я вспомнил Клайва Льюиса) оно переводится тем же словом «love». Это корень stergo, который, скорее, означает форму выражения той или иной любви. Это такая любовь, которая находит внешнее выражение в нежности, заботе о предмете своей любви: относитесь друг к другу с заботой.

– Словом stergo описывается любовь между родителями и детьми или любовь между членами семьи. Этим же словом называли некогда любовь народа к своему правителю или даже любовь собаки к её хозяину, и потому иногда значение этого слова определяют как преданность… В Новом Завете слово «стерго» встречается крайне редко, и очевидно, что не об этой любви говорит Спаситель, когда заповедует нам любить ближнего.

– И тут, наверное, самое время подойти к тому четвертому смыслу и корню слова «любовь», который появляется только в новозаветном тексте, ибо означает любовь новую: «Заповедь новую даю вам» (Иоан. 13-34). Что же нового в любви чувственной или романтической? Ничего. Она свойственна человеку с самых ранних периодов его развития, и нашим современникам свойственна в той же мере. Что нового в любви, обозначенной словом «агапе»? Это слово относится к любви, за которую мы можем и должны нести ответственность. Это любовь-решение: любовь, означающая волевое решение человека в отношении предмета его любви, преданности, понимания, заботы, терпения и т.д.

Когда в заповеди говорится: «Возлюби ближнего, как самого себя», то имеется в виду, что мы знаем, как любить себя, здесь никого особо учить не надо. Мы себя стараемся понять, простить, терпеть, заботиться о себе, холить, лелеять и т.д. Требование этой любви и содержится в понятии агапе. A gape – любить, это глагол или глагольная форма, особенно в Евангелии от Иоанна, то есть это действенная любовь, не умозрительная, и это любовь, за которую человек может и должен нести ответственность. Это то решение, которое мы принимаем в отношении предмета нашей любви, даже если он уже не вызывает в нас чувственной любви, которая, может быть, привлекла нас первоначально, и даже если предмет нашей любви, в отношении которого мы приняли это решение, уже перестал относиться к группе людей, которой мы отдавали предпочтение. Он был красив, юн, симпатичен, а с годами мы теряем внешние черты нашей личности; меняется характер, настроение, мы меняемся с опытом, какими-то переживаниями и перемещаемся из того предпочтительного класса, к которому относились и были избраны любовью-филео: мы перестали быть такими, и чувственная любовь или не возникает, или угасла, или приобрела какие-то оттенки. Но если мы приняли решение о любви-агапе, то все остальное должно оказаться подчиненным этому решению. Преданность объекту нашей любви – вот что содержится в любви-агапе.

– Именно слово agape апостол Павел использует в Послании к Галатам, когда говорит, что «плод духа есть любовь». Агапе – это самый высокий уровень любви, лучше, чище, выше которой уже нет. Слово agape настолько глубоко, многозначно и многогранно, что является одним из самых труднопереводимых слов Нового Завета. Любовь-агапе – наиболее высокий из всех видов любви. Самоотверженная, бескорыстная, доходящая до полного самоотречения, эта любовь к ближнему ни от чего не зависит и не возникает «из-за того, что» или «благодаря чему-то».

– Эта любовь парадоксальная. Ее парадокс в том, что это любовь не «благодаря тому, что…», не «за то, что…» – это любовь, несмотря на то что предмет нашей любви не достоин уже (или еще) нашего чувства, преданности, заботы, всего, что мы перечисляли. Это парадоксальная любовь, и это именно та любовь, которой любит нас Спаситель. Он возлюбил нас, когда мы еще были грешники: не за то, что мы такие хорошие, не за то, что мы заслуживаем любви; большинство из нас должны честно признаться себе и Ему, что мы недостойны Его любви нашей жизнью, нашими поступками, нашими словами, мыслями, а Он любит нас, Он возлюбил нас еще до нашего покаяния, Он уже умер за нас.

Эта любовь парадоксальна. Здесь снова приходит на память шекспировское определение: «Любовь – раздумье необдуманности ради, смешенье яда и противоядья», и насколько любовь-агапе оказывается богаче хрестоматийного определения любви из словаря Ушакова 50-60-х годов: «Любовь есть чувство самоотверженной привязанности. Например, любовь к Родине». Как много упущено в этом понятии. Это не чувство, которое я сегодня испытываю, а решение, которое я принимаю тогда, когда предмет моей любви уже не обладает достоинствами, за которые я его полюбил. Это любовь парадоксальная: любовь к объекту, который, может, уже не обладает необходимыми достойными качествами.

 

Автор и ведущая: Ольга Валентиновна Баталова
Расшифровка: Елена Кузоро