Уроки православия. Игумен Серапион (Митько). Миссионерское истолкование Шестоднева. Урок 1

На лекциях к.ф.н., д-ра богословия игумена Серапиона (Митько) мы сможем многое узнать о «Шестодневе». Узнать не просто о библейском рассказе, содержащемся в первых главах книги Бытия и повествующем о сотворении Богом мира за шесть дней, а о разделе христианского вероучения, в котором говорится о причинах и истории Творения мира Богом.

Что такое миссионерство? И что значит быть миссионером? Об этом на «Уроках православия» мы чаще всего говорим, обращаясь к деятельности Миссионерского института – единственного учебного заведения для мирян, где «на миссионеров учат». А в связи с тем, что наши ближайшие уроки вновь будут проходить в стенах этого института, напомним, что «миссия» в переводе с латыни – это «посылка» или «поручение». А под христианской миссией принято понимать ту деятельность Церкви, которая направлена на распространение православной веры, воцерковление людей и передачу опыта богообщения. Такая вот духовная посылка всему миру. И мы не должны забывать, что это поручение нам, христианам, дал Сам Господь. Он заповедал и Своим ученикам, а через них – и Своим последователям «идти и научить все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа».  Но прежде чем делиться знаниями с кем-то, человек сначала сам должен овладеть ими! А что, например, мы знаем о Шестодневе? Причем не просто как о библейском рассказе, содержащемся в первых главах книги Бытия и повествующем о сотворении Богом мира за шесть дней? А что нам известно о Шестодневе как разделе христианского вероучения, в котором говорится и о причинах, и об истории творения мира Богом? Слушая лекции кандидата философских наук игумена Серапиона (Митько), я, например, поняла, что миссионером мне быть пока рано, ибо по этой теме имею самые поверхностные понятия. Но зато искренне порадовалась тому, что эти лекции дают возможность каждому из нас проникнуться и осознанием Божественного всемогущества, и пониманием того, что Бог и только Бог является источником и основанием нашей жизни.

– Курс, который я надеюсь у вас прочитать, является в некотором смысле экспериментальным. Я и сам до конца не знаю, что вам скажу, – такова методологическая позиция. Потому что когда мы говорим о миссионерской экзегезе, то есть истолковании Шестоднева, то предполагаем определенный тип вопрошающего сознания. Сознания, которое еще не наставлено в святоотеческих толкованиях. Сознание, если угодно, подобное чистому листу.

Когда мы говорим о богословии и миссии, то сразу возникает вопрос: а могут ли в богословии быть проблемы? И то школьное богословие, которое изучается в духовных академиях, семинариях, как правило, беспроблемно. То есть дается некое истинное знание, которое необходимо усвоить. Один православный блогер недавно даже написал, что для православного главное не поиск истины, а ее уяснение. Когда я это прочитал, меня это немного расстроило, потому что мне кажется, что человеческое сознание, в том числе и сознание христианина, устроено таким образом, что всегда задает вопросы, и часто самые страшные. Даже человек воцерковленный, может быть, даже священник всегда возвращается к тем вопросам, которые привели его к Богу, так как эти вопросы никуда не уходят. Потому что мы исповедуем православную веру, а не православное знание. А вера основана не на фактах, она превозмогает знание о фактах. Вера преодолевает пропасть незнания, в этом ее отличие от знания.

И также мне приходилось часто оказываться где-то недалеко от линии фронта, которая проходит между православными креационистами и православными эволюционистами. Могу сразу сказать, что я ни на той, ни на другой стороне. Более того, у меня нет ответов, у меня есть вопросы. На некоторые я пытаюсь для себя ответить.

Иначе говоря, существует такая часть Библии, которая называется Шестоднев. Если упростить, это первая глава книги Бытия и буквально первый стих и часть второго стиха второй главы. Этот фрагмент во всех отношениях, в том числе текстологическом, представляет собой некое единство. К этому повествованию, которое говорит нам о сотворении мира, примыкают и последующие главы книги Бытия, прежде всего рассказ, помещенный во второй главе, и третья глава о грехопадении.

Повествование Шестоднева являлось основным источником знаний о мире на протяжении очень многих столетий. После начала развития науки в эпоху Возрождения, Новое время те сведения, которые содержатся в Шестодневе, стали подвергаться сомнению, критике, и в конце концов перед нами предстал такой образ библейского мифа, который не имеет ничего общего с наукой. Но уже в XX веке, по мере развития науки, стало очевидным, что повествование Шестоднева содержит в себе многое из того, что наука не знала, например, в веке восемнадцатом, но знает в веках двадцатом – двадцать первом.

Далее возник вопрос, как интерпретировать эти тексты. И сейчас, если упростить ситуацию, существует два направления понимания этого текста. Один из них называется православный креационизм, можно назвать таких представителей этого направления, как: отец Константин Буфеев, отец Григорий Максимов, кстати, Аркадий Маркович Малер, Александр Вячеславович Люлька, блогер и человек, сведущий в богословии, и многие другие люди. Они считают, что правильное понимание Шестоднева дано в святоотеческих толкованиях. И вообще, почти во всех случаях, когда речь идет об интерпретации какой-то сложной и неоднозначной богословской проблемы, говорится о возвращении к пониманию святых отцов.

Креационизм – философско-теистическая концепция, зародившаяся среди христианских ученых, утверждающая происхождение Вселенной, Земли, человека и всех форм жизни в результате творческого акта личного сверхприродного Абсолюта, Творца всего сущего – Бога.

Есть и другое направление, это достаточно широкий круг авторов, например Валерий Борисович Ефимов, профессор и заведующий кафедрой миссиологии Свято-Тихоновского университета, доктор физико-математических наук и геофизик по одной из специальностей, и многие другие люди, которые называют себя православными эволюционистами. И очень часто их попытки найти общий язык заканчиваются неудачей.

Я не могу причислить себя ни к первым, ни ко вторым. Попытаюсь объяснить почему, а потом проиллюстрирую почему. Во-первых, мне никогда не нравились ссылки на святых отцов в такой форме: складывается впечатление, что есть некое коллективное – святые отцы, которые мыслили совершенно одинаково и давали одни и те же интерпретации тех или иных истин. На самом деле среди святых отцов большое многообразие. И хотя наши патрологи говорят о consensus patrum, о том, что святые отцы едины в основных своих идеях, не стоит ссылаться на святых отцов вообще. Нужно ссылаться на конкретных отцов, конкретные тексты, на конкретные места. Иначе мы оказываемся в ситуации, что эти ссылки на святых отцов часто можно опротестовать, иногда неправильностью перевода, иногда просто незнанием того, кто ссылается. Это приводит к кризису веры, потому что сначала людям говорится, что у кого-то есть ответы на все вопросы, а потом на эти вопросы люди не могут ответить.

Второй момент, который меня настораживает в православном креационизме, – это история этого движения. Потому что, по сути дела, православные креационисты очень похожи на протестантских креационистов, то есть христиан-фундаменталистов середины – конца XX века, преимущественно из среды баптистов, адвентистов и каких-то других фундаменталистских и евангельских групп, которые дали научную концепцию «молодой Земли» и того, что все, описанное в Библии, имеет прямое научное значение. Но если кто-то позиционирует себя как представителей чистой православной веры, классической ортодоксии, стоит подумать о неправославных корнях идеи. Потому что научное приложение креационизма заимствуется у протестантов.

И наконец, у меня есть личное непонимание некоторых вещей. Когда кто-то пишет, что существует консенсус святых отцов о том, что Бог создал мир, кажется, за 144 часа, я как бы не против, потому что тоже чувствую себя очень хорошо, когда осознаю, что исповедую какую-то истину в последней инстанции, тем более истину, содержащуюся в святоотеческих текстах. Но, не будучи физиком, я все-таки где-то когда-то слышал имя Эйнштейна и не понимаю, о каком времени, каких сутках идет речь: которые есть на Земле, на Луне? А на Солнце есть сутки? Понимаете? Ладно шесть дней, но 144 часа? Как-то засомневался, а знали ли византийские отцы наши понятия 24 часов? Очень сомневаюсь. Часы сами знаете какие были: первый, третий, шестой, девятый и так далее. То есть часы были богослужебные. Но при этом я не хочу сказать, что эти люди неправы.

Что касается православных эволюционистов. Некоторые, наиболее консервативные, мыслители полагают, что эволюционисты наиболее нетерпимы. Это не так. Однажды я столкнулся с жутким проявлением нетерпимости эволюционистов, когда на одной конференции в Санкт-Петербургской духовной академии проректор одернул студента, пытавшегося полемизировать с эволюционистами, и это выглядело как-то совсем нехорошо. То есть нетерпимость есть со всех сторон. Мой личный жизненный опыт показывает, что наши православные консерваторы бывают более гибкими, чем либералы, менее догматичными в каких-то вопросах. С либералами, которые, казалось бы, должны быть мягче, намного труднее спорить. Они требуют более полного единства во мнениях, чем наши консерваторы, готовые даже подстроиться под партнера по диалогу.

Когда простой человек открывает книгу Бытия, у него возникает вопрос: как этот текст соотносится с данными науки? И становится совершенно очевидно, что напрямую с данными науки он не соотносится. То есть текст изложен для того, чтобы его поняли люди той эпохи. Сейчас я намеренно оставляю за скобками вопрос датировки этого текста, потому что есть разные взгляды на происхождение Священного Писания. Традиционный церковный взгляд, что все Писание создавалось Моисеем. Правда, возникает вопрос по поводу повествования о смерти Моисея. И эту точку зрения разделяют очень многие консервативные христиане. В частности, как-то в юности я был на защите работы у адвентистов в качестве оппонента другой работы. Там текстологически серьезно доказывалось, что в Пятикнижии есть такие крупные фрагменты – повторения, показывающие единую композицию, единое авторство, – есть такая точка зрения.

И наконец, есть разные научные и уже ненаучные взгляды на Библию. В XIX веке, когда были открыты памятники древневосточной литературы, многие обнаружили поразительное сходство ряда библейских текстов, в том числе Шестоднева, с вавилонскими мифами, с различными текстами других семитских народов. И возникли разные концепции, начиная с того, что Библия – один из вариантов общесемитского мифа, и заканчивая тем, что, находясь в Вавилоне, иудеи многому научились. Но чаще просто говорят о развитии общих мифологических идей. С этим многие полемизировали, хотя я думаю, что полемизировать не стоит.

Впоследствии развивается так называемая документарная (или документальная) гипотеза, исходящая из того, что в основе текста Пятикнижия лежит несколько письменных источников. Один из них, как вы знаете, называется «Яхвист», потому что непроизносимое имя Божие присутствует там еще до того, как оно было открыто. Другой источник называется «Элохист», где Бог называется именем Элохим. Третий источник называется «Священническая редакция». И предполагают, что сведение более ранних источников в один произошло в период вавилонского плена. И еще отдельно есть редакция Второзакония. Существуют еще более мелкие источники, но я о них говорить не буду.

Все мы очень любим синодальный перевод, и, думаю, большинство людей читает его. К выходящим сейчас новым переводам Библии можно относиться по-разному. Потом мы можем немного поговорить об этом. Если мы читаем синодальный перевод, он почти везде одинаковый, то есть «причесан» под одну литературную норму. В переводе, выполненном Российским Библейским обществом, авторам удалось сохранить какое-то ощущение языка первоисточника. По крайней мере, когда я начал читать Второзаконие, сразу почувствовал, что это немного другой текст, чем предыдущие четыре книги Бытия. Это есть и в переводе Нового Завета. Текст евангелиста Луки ощущается как более литературный, чем остальные Евангелия. Можно по этому поводу спорить и рассуждать, но сейчас у меня с собой нет нового перевода, поэтому будем обращаться к синодальному.

«Документарная гипотеза» и последующие открытия тоже подвергаются критике, но я хотел бы уточнить, что как раз Шестоднев с точки зрения таких научных школ является «Священнической редакцией». В частности, об этом говорил протоиерей Александр Мень, когда, говоря о словах «образ» и «подобие», полемизировал с теми, кто считал, это сделано из глины по образу, вспоминали вавилонские мифы о людях, которых слепили из глины по какому-то антропоморфному образу Бога. Отец Александр Мень говорил, что это достаточно поздняя редакция времен плена, когда в Израиле в любом случае уже не могло быть таких натуралистических представлений о Боге и человеке. Понятно, что в эпоху, описываемую в книге Царств, с монотеизмом творились удивительные вещи, но в данный период это уже было изжито. Такая научная критика Библии иногда идет на пользу христианству.

Не могу вам ответить, согласен я с этими теориями или нет. Я не знаю. Надо быть большим ученым, чтобы в этом разбираться, но совершенно очевидно, что есть различие между православным пониманием богодухновенности и пониманием евангельских фундаменталистов, которые во многом рассматривают богодухновенность как некую диктовку. Есть некие авторы Священного Писания, которые находятся под воздействием Святого Духа, и у них это получается почти автоматически, как у аппарата, который записывает кардиограмму. Ни православные, ни католики так не считают. Богодухновенность проявляется чудесным образом, здесь находят место и особенности стиля автора, и те моменты, о которых мы поговорим чуть позже. Я уверен, что в рамках православного понимания богодухновенности не возникает проблем с тем, что отдельные фрагменты книг были написаны разными людьми, притом что понятие авторства тогда было совсем другое. Единым автором Священного Писания являются не какие-то отдельные люди, а сам народ Божий, который, восходя к более глубокому и истинному пониманию Бога в Ветхом Завете, отражает это в Священном Писании. И какие-то творческие акты являются отражением того опыта богообщения и Божественного Откровения, которое присутствует.
 

Автор и ведущая Ольга Валентиновна Баталова

Записала Ксения Сосновская