У книжной полки. 21 февраля

Протоиерей Артемий Владимиров. Мой Университет: воспоминания о студенческой юности.

«Что такое прошлое? То, что ушло безвозвратно и никогда не вернётся назад? Или то, что живёт лишь в памяти и мыслях человека, который умеет оборачиваться вспять и видеть исчезнувшее в тумане прожитых лет? Или... А может быть, друзья, прошлое никуда и не делось, не улетело, не сгинуло, но просто сокрылось от нас на время. Ведь извлекают же из недр земли обрывки манускриптов и фрагменты драгоценной посуды, по которым археологи восстанавливают представления об эпохах, империях, о переселении народов... Так и прошлое может внезапно предстать в мельчайших своих деталях — очертаниях, зву­ках, даже движениях!» Как предстает это прошлое в книгах протоиерея Артемия Владимирова, в которых он вспоминает прожитые годы. Это детство, студенчество, учительство и священство… И сегодня мы предлагаем вашему вниманию очередную книгу отца Артемия, в которой он повествует о своей студенческой юности. Книга вышла в Издательстве Артос и называется – «Мой Университет». ***

По словам издателей, книга протоиерея Артемия Владимирова «Мой Университет» может быть отнесена к мемуарному жанру. Она охватывает события 1978-1983-х годов, проведённых авто­ром на филологическом факультете в стенах Московского университета. Словесные портреты выдающихся педагогов и известных священнослу­жителей, оказавших на него доброе влияние, отражение идейных исканий учащейся молодёжи и её нелёг­кого пути к Церкви, духовная атмосфера московских приходов и, наконец, драма искренней юной души делают это произведение интересным памятником ушедшей от нас эпохи. Книга написана в присущем отцу Артемию особом стиле, особым языком, которые нельзя сразу не узнать. Его точно не спутаешь ни с каким другим автором.

Этот особый стиль проявляется с первых строчек произведения. Вот автор пишет: «Позвольте мне, дорогие читатели, начать эту книгу воспоминаний с вопроса: чем замечательна юность? Почему о молодости, осо­бенно нашей собственной и давно ушедшей, мы размышляем нередко с оттенком некой смутной печали и сожаления? Печаль и сожаление относятся совсем не к юным годам, а к тому, что они ушли, растаяли, исчезли... Мне кажется, - пишет отец Артемий, - испытываемые нами чувства во многом объясняются следующим: в годы зрелости и старости мы начинаем ощущать своё тело! Оно даёт нам о себе ощутительные напоминания. Кто доживёт до преклонных лет, тот узнает. А кто не узнает, пусть и не стремится узнать, а то «скоро состарится»...

«Юность же, - по словам автора, - прекрасна своей невесомостью! Ведь можно было прожить целый день и отойти ко сну, так и «не заметив» своего тела, не вспом­нив, что душа-то у нас «во плоти» и соединена с нею неразрывными таинственными узами. Однако, - говорит отец Артемий, - я не прав: студенты очень даже вспо­минают о своём теле... когда к ним подбирается голод. Кто-то из моих знакомых предложил поместить новую статью-определение в словарь иностранных слов под лексемой «студент»: «Студент — это существо, которое по­стоянно хочет есть». Но не будем её, учащуюся молодёжь, в этом упрекать, ибо организм сту­дента растёт, когда тот читает, и когда сдаёт экзамены, и когда спит, не видя никаких снов по причине дневного утомления. И всё же ощущение бесплотности мы пре­имущественно испытываем в юности.

Кроме всего прочего, «юность, по мнению автора, - замечательна ещё одним не подмеченным многими свойством. Она удиви­тельна цельностью своих нерастраченных сил (о если бы молодёжь это ценила и осознавала!), которые служат крыльями бессмертной человеческой души, всегда ищущей своего Создателя. Сохранённая невинность сообщает юному существу упругость и одновременно динамику мысли. Мысль молодого человека, едва лишь он завидит (хотя бы издалека) сия­ние истинных правды, любви и красоты, — тот­час устремляется к ним! Она подобна оленю, который слышит шум горных вод, падающих с головокружительных высот в низину плодо­носной долины, и, набирая скорость, несётся к водопою. Мысль добро настроенного студента-христианина — это стрела, во мгновенье ока пересекающая время и пространство и падающая в царстве вечности к Престолу Премудрости Божией.

Сколько юношей и деву­шек, соприкоснувшихся через письменное наследие с русской и западноевропейской хри­стианской культурой, обрели веру, умную и зрячую! Чертог науки стал для них притвором Божиего храма. А сколькими своими выпуск­никами Московский университет поделился с духовными школами Русской Церкви, где те обрели и педагогическое поприще, и священство как высшее призвание на земле!» И конечно, одним таким выпускником был сам отец Артемий. Отметив многими добрыми словами время молодости, автор приступает к описанию первых своих шагов приобретению выбранной профессии. Очень живо он описывает своё поступление в Московский Университет, свою робость, застен­чивость, но в то же время и надежду, и желание поступить именно в это прославленное учебное заведение.

И вот что автор пишет: «Что побудило меня поступать на филологи­ческий факультет Московского университета? Ничего, кроме усердных самостоятельных за­нятий английским языком и ещё неосознан­ной любви к слову. Но этого, конечно же, было недостаточно для штурма в конце семидеся­тых годов XX века самого знаменитого вуза страны. Само слово «филология» вызывало в моём юношеском сознании образ заоблачного Олимпа, где бессмертные существа в белых одеждах разливают по чашам словесный нектар и под изысканные праздничные речи и тосты осушают их, с тем чтобы наполнять сосуды вновь и вновь. Случилось так, что я уже подал документы в Институт иностранных языков имени Мориса Тореза, но в последний момент, вняв уговорам школьной учительницы английского языка, очень меня любившей и нелестно высказывав­шейся о тамошних нравах, внезапно переменил намерения. Забрав документы, я поехал, на свои страх и риск, в Университет».

Как далее повествует автор, на подготовку у него оставался лишь один месяц. Как-то роясь в книжном шкафу у своих ближайших родственников, он вытащил из кипы книг пособие по литературоведению для поступаю­щих в вузы. Запечатлелась в памяти простецкая фамилия автора Палкин. В этом «эпохальном» труде типичным для советского времени, трафаретным, бесцветным языком излагались сек­реты написания сочинений на расхожие, ка­зённые темы, ничего не говорившие ни уму, ни сердцу. Почему-то я более тщательно вчи­тался в размышления автора о романе Горь­кого «Мать». Это произведение я невзлюбил ещё со школьных лет за лубочность и схема­тизм в изображении главных героев. Но всё-таки оно сыграло свою роль в судьбе автора. Первым, про­филирующим, экзаменом как раз было сочинение, на котором обыкновенно отсеивалось не менее половины всех претендентов. Отец Артемий пишет: «Дело было так. В забитую до отказа молодёжью аудиторию вошёл педагог и с таинственным видом распечатал конверт. В гробовой тишине он начертал на доске три темы - на выбор каждому абитуриенту. Моя память и доселе хранит их названия.

«Философия человека и природы в лирике Лермонтова». Я сразу отвратился от такой высокой и непонятной мне материи. Другая тема также меня не воодушевила: «Своеобразие сценического конфликта и осо­бенности драматургического действия в пьесе А. П. Чехова "Вишнёвый сад"». Как ни наивен я был тогда, мне было совершенно ясно, что тема гиблая, как трясина; её, очевидно, подсунули специально для заваливания бедных абитури­ентов. Зато третья тема, за её суровую простоту и топорную одно­значность, полюбилась мне с первого взгляда: «Композиция романа "Мать"». Не колеблясь ни минуты и призвав на помощь товарища Палкина (молиться Богу я ещё не умел), ваш покорный слуга принялся за дело... Как сейчас вижу себя в белой в синюю клетку рубашке бодро спускающимся с верхних рядов студенческой аудитории к столу экзаменатора. Я протягиваю ему работу, уже переписанную на чистовик. Настроение было праздничное и даже несколько беззаботное (ведь у меня такой удивительный друг - Палкин, подоспевший на помощь в трудную минуту!). - Не хотите ли ещё раз проверить сочине­ние, молодой человек? — участливо вопросил меня мужчина средних лет весьма приятной наружности, с волнистой чёлкой на лбу и доб­рыми глазами. Лихо отказавшись от предложения, я поспе­шил домой, на родимую Остоженку, где меня ждала мама, приготовившая вкусный навари­стый борщ...»

*** Что было дальше, сдал или нет будущий священник и учитель этот экзамен, читатели узнают, открыв книгу «Мой Университет». Как отмечает епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон, эту книгу стоит прочитать, конечно, не только тем, кто лично знаком с отцом Артемием (для них она будет, безусловно, осо­бенно интересна). Но и тем, кто ничего не знает о её авторе, поскольку в ней отражена эпоха вось­мидесятых годов прошлого века, о которой мы сегодня начали забывать. Мне кажется, - говорит Владыка Пантелеимон, что этот труд будет интересен всем, кто задумывается о путях Промысла Божия в жизни человека. Ведь все мы призваны, преодолевая скорби и трудно­сти, подниматься к духовным вершинам.