У книжной полки. 12 мая

Радость кроткого любящего духа. Монастыри и монашество в русской жизни начала XX века, 1900—1939: живые голоса эпохи

История Русской Церкви непредставима в отрыве от истории монашества. Какую роль занимало монашество в жизни русского народа на момент того трагического перелома его истории, столетие которого мы отмечаем в этом году, — вопрос очень важный и интересный. Дать возможность читателю самостоятельно сделать выводы на основании документальных свидетельств современников призвана книга «Радость кроткого любящего духа. Монастыри и монашество в русской жизни начала XX века, 1900—1939: живые голоса эпохи». Жизнь русского монашества в начале XX столетия и его фактически полный разгром в ходе революции и после нее представлены здесь в виде антологии фрагментов мемуаров и дневников непосредственных очевидцев и участников тех событий. Подробнее об этой книге – далее в нашей программе. ***

Книга «Радость кроткого любящего духа» вышла в свет при содействии двух издательств – «Эксмо» и Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета в серии «Религия. Рассказы о духовной жизни». В предисловии книги издатели пишут: «Замечательный святой XX века, преподобный Иустин (Попович), говорил о монаше­ской жизни как об «осуществленном Евангелии». Не для каждого сегодня это очевидно, но вряд ли возможно отрицать, что жизнь Православной Церкви без института монашества представить трудно. В каждой церковной культуре, в разные исторические периоды монашество предстает несколько иным, со своими особенностями и отличи­ями.

Для Русской Церкви и русского церковного народа к началу трагического двад­цатого века монашество играло роль необыкновенно значимую. Жизнь монашеская, по сути, воспринималась как эквивалент «настоящей» христианской жизни, служила идеалом и образцом для верующих, окружалась благоговейным почтением. Белое, при­ходское духовенство в России конца XIX- начала ХХ-го века было погружено в толщу народной жизни и, хотя нередко являло в своей среде примеры настоящего подвижни­чества, благочестия, духовного опыта и мудрости, все же в глазах простых верующих людей не несло на себе той особой печати духовного избранничества, которая всегда связывалась с монашеским образам жизни.

Действительно, русское монашество к началу XX века было необыкновенно мощным явлением. В 1890-х годах в России существовало почти 800 монастырей и ски­тов, население их приближалось к 43 000 человек. Монахи составляют 0,06 % всего православного населения России, и, что характерно, число их с середины 19 века постоянно и ощутимо растет (исследователи связывают этот рост прежде всего с последствиями реформы 1861 года, сдвинувшей многие вековые устои крестьянской жизни). Для множества верующих именно монастырь, его духовники и старцы становится основным источником духовного и нравственного научения, именно к монастырским святыням паломничают, в монастырь уходят по обету, монастырю завещают свое имущество после кончины... И конечно, особое отношение было к старчеству. И знаменитых старцев Оптиной пу­стыни, и других подвижников посещало великое множество народа, тысячи и тысячи людей уносит в сердце их молитву, наставления и советы.

В то же время для многих представителей образованного класса русского общества монашество - конечно, в основ­ном крестьянское по происхождению - представлялось чем-то чуждым и темным. Снис­ходительно-отстраненное отношение к монахам, зачастую переходящее и в прямую не­приязнь, подогреваемую обывательскими рассуждениями о якобы несметных монастыр­ских богатствах, было очень распространено в общественных настроениях первых лет XX века. В ответ на такие настроения церковные мыслители не уставали напоминать: «Монастыри - это самое драгоценное сокровище нашей жизни, наша гордость, с каким бы высокомерным презрением не относились к ним те, кто не знает духовной жизни, кто не хочет даже подумать о том, ради чего столь многие люди избирают этот жертвенный путь. Можно, конечно, говорить и о распущенности нравов в некоторых монастырях, и о лености, о бездельничанье монахов, и об их пороках, - нигде контраст между идеалом и жизнью не был так велик, как в монастырях, хотя и нигде больше он не пере­живался так глубоко и мучительно».

«Мы ценим монастыри, как учреждение, в котором учение Церкви выразилось в самой жизни... Мы ценим монастыри, невзирая на их недостатки, ради тех святых жемчужин, которые сияют из-за их стен. Они были местом духовного и нравственного воспитания народа». Так писал известный русский философ князь Сергей Николаевич Трубецкой, так мыслили и многие другие ревнители церковных традиций. И вот в таких противоречиях, будучи для кого-то иконой, для кого-то - жупелом, встретило русское монашество драматические события 1917 года. Тогда, в первые послереволюционные дни, мало кто мог почувствовать, какое страшное «красное колесо» начинает свой разбег по России. Потерявший нравственные и духовные ориентиры народ постепенно, но неумолимо все больше и больше вовлекался в вакханалию бес­предельного насилия, волной поднимавшегося в стране. Церковь, и монашество в осо­бенности, приняли на себя страшный удар этой волны.

В течение двух десятилетий после революции монашеству в России предстояло, по сути, исчезнуть. И кровавые гонения Гражданской войны, и поэтапное закрытие монастырей - зачастую через их оформление в качестве сельских артелей, и страшная зачистка «Большого террора», добившая тысячи и тысячи монашествующих - все это, казалось бы, должно было завершить историю монашества в России. К 1939 году действующих православных монастырей на территории СССР не осталось; появились они только по присоедине­нию Западных Украины и Белоруссии и прибалтийских государств. Существовавшие тайные монастыри и «катакомбные» общины всячески преследовались и уничтожа­лись; очень немногим из них суждено было сохраниться до поры относительного осла­бления гонений. Об этих двух периодах в жизни русского монашества - пред- и послереволю­ционном, написано немало книг, опубликовано множество исследований и воспомина­ний. Представлено оно и в этой книге.

Жизнь русского монашества до и после революции представлены здесь воспоминаний, авторы которых: митрополит Вениамин (Федченков), епископ Арсений (Жадановский), протопресвитер Георгий Шавельский, священник Сергей Дурылин, протоиерей Валериан Кречетов, Сергей Нилус, Сергей Фудель и многие другие. Открывает книгу воспоминания священника Владимира Быкова о старце Нектарии Оптинском, память которого мы празднуем сегодня. Отец Владимир до встречи со старцем был спиритом и являлся издателем нескольких оккультных журналов, возглавлял кружок «Спиритуалистов-догматиков» в Москве. В 1912 году посетил Оптину пустынь. После бесед со старцем Нектарием отошел от спиритизма. В 1918 г. был рукоположен во священника. В 1913 г. издал свою книгу воспоминаний «Тихие приюты для отдыха страдающей души» о поездках в Оптину пустынь и другие русские святые обители.

Далее за воспоминаниями священника Владимира Быкова следует рассказ митрополита Вениамина (Федченкова) также о старце Нектарии, взятый из книги Владыки - «Божии люди». Об оптинском подвижнике вспоминает Иван Михайлович Концевич, а также поэтесса и мемуарист Надежда Александровна Павлович, сотрудница Оптинского музея, помогавшая спасти от уничтожения монастырскую библиотеку и ее рукописный отдел. Эти воспоминания также отражают разделившуюся эпоху на до и после революции, также разделяется и сама книга. Чьи еще воспоминания наполняют ее, с какими еще подвижниками познакомятся наши читатели? Об этом вы узнаете, открыв настоящее издание.

*** Наша книга, пишут издатели, не предлагает читателю ни последовательного исследования этой темы, ни общих выводов о причинах и последствиях тех событий. Цель её в другом - представить живыми эти страницы церковной истории, опираясь на свиде­тельства их современников и участников. «Мы помним, пишут издатели, - о двояком значении греческого слова «мартис»: изначально обозначая «свидетель», в эпоху христианства оно стало именем свидетельствовавших о своей вере мучеников. Первые десятилетия XX века в России вновь сопрягли эти понятия: свидетельства и мученичества. Для тех, кто хочет самостоятельно разобраться в духовных истоках катастрофы, столетие ко­торое мы со скорбью вспоминаем в этом году, наша антология, соединившая в себе голоса десятков авторов, десятки личных представлений об эпохе, может оказаться важной в трудном, но очень важном деле духовного осмысления итогов XX века».