Свет невечерний. Предел жалости

Проповеди архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Здравствуйте, друзья мои!

Моя прабабушка прожила сто лет – вот такой сильный человек! Она пережила две мировые войны, несколько революций и видела в жизни много всякого. Но до конца своих дней она сохраняла чувство юмора и молчаливую мудрость, которая до сих пор осталась в моей памяти, потому что я имел счастье общаться с этим очень скромным и очень веселым человеком.

В ее биографии был такой замечательный эпизод, который мы в нашей большой семье довольно часто вспоминаем. Живя в своем доме (маленьком частном владении), прабабушка как-то решила завести себе поросенка – вполне логичное желание. Она отправилась на рынок, выбрала себе небольшого поросенка и приобрела его по сходной цене. Принесла домой и вдруг, к своему ужасу, обнаружила, что ее надули. Потому что поросенок оказался чахоточным: он в буквальном смысле кашлял. Кашлял, еле держался на ногах, и прабабушка не знала, что с ним делать. Она начала его выхаживать, выкармливать, закутывать в одеяла, кормила чуть ли не соски. В конце концов поросенок ей так тяжело дался, что она стала оставлять его у себя в комнате, а потом не возражала, когда поросенок даже спал рядом с ней в кровати, тем более что он был интеллигентен, крайне аккуратен и очень мил – это совершенно обезоруживало бабушку.

И вот, вставая очень-очень рано (у нее была привычка вставать раньше солнышка и возиться по хозяйству), она в буквальном смысле слова тянула за собой из кровати и поросенка. Он увязывался за прабабушкиной юбкой и бегал за ней по кухне, по дому, потом выходил на огород – повсюду сопровождал прабабушку, словно маленькая комнатная собачка. До того он был хорошенький, розовенький, веселый, казалось, что он даже улыбался. И спал так красиво! И вот моя прабабушка, как мудрая женщина, взглянув со стороны на этот неожиданный «роман», решила поросенка продать.

И прабабушку спрашивали, зачем она его решила продать, – он же такой хорошенький! Она говорила: «Я же ращу его для того, чтобы потом забить… Не так ли? Именно для этого мы держим поросят? А я этого сделать теперь не смогу, потому что он стал для меня теперь как родной». И прабабушка своего любимца продала и поставила точку в этой, так красиво начинавшейся истории.

Почему я вспомнил эту историю? Потому что мне иногда задают вопрос о том, что такое жалость. Ведь в списке христианских добродетелей у нас, собственно, нет такого наименования. Мы не находим заповеди быть жалостливыми. Мы не говорим о том, что святые отцы испытывали какую-то жалость. Хотя, конечно, можно поспорить о том, что называть жалостью. Стыдиться ли нам, как православным людям, этого чувства? Есть предел у жалости? Как нужно себя вести, когда люди откровенно манипулируют тобой, как говорят, «давят на жалость»? Где предел этому чувству? Когда нужно остановиться? Моя прабабушка, например, в какой-то момент остановилась, поняв, что дальше так быть не должно. Это красиво, достойно кисти Рембрандта, но в жизни совсем никак не пригодится.

И вот, друзья, если мы с вами откроем жития святых угодников Божьих, то найдем множество примеров жалости. Не только таких, которые имеют у нас и каноническое исполнение: например, я с детства помню икону Серафима Саровского, который кормит медведя. Это была одна из любимых икон моей прабабушки. Или один из самых дорогих для меня образов – святой Герасим Иорданский со львом. Кошки редко попадают на холсты и доски иконописцев, а здесь настоящий огромный лев: хвост кисточкой, когти тщательно прописаны, и у них большая дружба со старцем. Мы знаем, что монахи как-то особенно дружили со львами, тиграми, пантерами. И на погребение преподобной Марии Египетской приходил лев, чтобы вырыть яму для погребения для блаженной матери. Есть замечательные книжные иллюстрации XII–XIII веков, изображающие старца Зосиму и льва, которые с двух сторон подхватывают Марию Египетскую и несут к ее могилке.

Есть и богословское обоснование этому чувству. Например, преподобный Исаак Сирин говорит о том, что у верующего человека, живущего по Евангелию, должно быть воспитано сердце, милующее ко всякой твари. И преподобный Исаакий так далеко заходит в своей мысли о жалости и милующем сердце, что говорит о том, что мы должны жалеть не только тварей Божьих – птиц и зверей, не только грешников, людей, которые докучают нам, но говорит даже о жалости к дьяволу, к бесам. Что же это такое? Как это может быть?

Мне кажется, что мера жалости у каждого своя. У каждого человека есть некоторая одаренность, которая в меру возраста Христова раскрывается у каждого по-своему. Например, мы все знаем эпизод из жития преподобного Серафима Саровского, когда он, будучи сильным мужчиной крепкого телосложения, имея возможность дать отпор грабителям и нахалам, которые ворвались к нему в келью, тем не менее бросает топор и дает им себя избить. Почему так происходит? Потому что в какой-то момент человек обоживающийся, тот, в котором по-настоящему начинает жить Христос, уже не может отвечать на насилие насилием. Но нужно достичь этой меры охристовления, такого, о котором апостол Павел говорит в Послании к Галатам: «живет во мне Христос». Христос как будто бы воплотился в апостоле Павле. Именно для людей, которые живут этой мерой, и существует не заповедь, а, скорее, некоторое описание этого состояния, которое мы встречаем в Евангелии: если тебя ударили по одной щеке, то подставь другую. Это говорит о мере возраста Христова в каждом человеке.

Но мы с вами люди простые, мы живем в понятном мире естественных отношений, поэтому, мне кажется, каждому из нас нужно соблюдать свою меру. Надо искать этого милующего сердца, воспитывать его, поддерживать. Потому что, если не поддерживать в сердце естественной жалостливости, если не воспитывать его в милосердии, наверное, может так случиться, что однажды оно вообще перестанет отвечать, просто окаменеет. Очень важно держать сердце живым, отзывчивым, поэтому мы должны видеть перед собой идеал милующего сердца.

Но, с другой стороны, мы не должны обольщаться насчет тех «духовных даров», которыми обладаем. Если ты простой человек, если ты еще не духоносец, как Серафим Саровский, еще не достиг этой меры, значит, относись проще ко всему, что тебя окружает. Не позволяй, например, манипулировать собой, не позволяй превращать себя в инструмент для достижения чужих целей. Защищай себя в том числе.

Думаю, что правильный ответ на вопрос, что такое жалость, такой: это навык, который нужно постоянно воспитывать, поддерживать, как, например, поддерживают навыки владения иностранным языком или музыкальным инструментом. То есть мы должны всегда проверять свое сердце на отзывчивость и помнить, что единственно нормальное состояние христианина и просто человека – это любовь и сердце, милующее ко всякой твари Божьей: и к людям, и к зверью, и к себе самому.

Записала Мария Матуленко