Свет невечерний. Чудо узнавания

Проповеди архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Здравствуйте, друзья мои!

Видели ли вы когда-нибудь святого? Если видели, то вам бесконечно повезло: это, действительно, благодатный опыт. Но я думаю, что каждый человек хотя бы раз в жизни видел святого, потому что каждый из нас, как это ни странно, периодически бывает святым, когда совершает, например, какое-либо доброе дело или молится.

По крайней мере, когда мне приходится говорить проповедь на литургии, после того как я целую службу молюсь лицом на восток и не вижу людей, стоящих за мной, а потом  повернуться к ним лицом и после целой службы молитвы видеть лица людей, которые только что молись, и говорить им проповедь, проповедовать Слово Божие… Вы думаете, почему многие священники боятся говорить проповедь? Потому что, друзья мои, вы их смущаете своими молитвенными лицами. Не деланными молитвенными лицами, а лицами настоящего сияния молитвы, святости, доброты и любви. Мы этого сами не замечаем, это видят только те люди, которые способны рассмотреть.

В свое время, когда я только начал ходить в церковь, меня увлекли книги Евгения Поселянина. Был такой писатель, который творил, издавал свои книги (а написал он их немало) в начале ХХ века. После революции он остался в России и, к сожалению, был репрессирован и погиб в 30-е годы. Но в 20-е годы его деятельность, его книги для многих стали откровением, потому что так, как он говорил о русских святых, или о Богоматери, или о Церкви, пожалуй, никто и не говорил: он нашел особую интонацию мягкости и нежности, той самой тишины неизглаголанной, которую мы встречаем, читая жития русских святых. Это именно русская черта, черта русской святости!

Меня поразил рассказ о его встрече с настоящим святым. Это была одна встреча, ничем особенно не примечательная, но она очень хорошо иллюстрирует то самое чудо узнавания, которое переживаем и мы, но нам не хватает слов, чтобы его описать.

Вот Евгений Поселянин, молодой барчонок, подросток, напитанный современными идеями (а мы знаем, какие идеи ходили среди молодых дворян в начале ХХ века), с большим скепсисом относившийся к Церкви, вдруг получает предложение своего кузена «проветриться» – провести каникулы в поместье, которое находилось рядом с Оптиной пустынью.

Оптина пустынь – это имя гремело тогда по всей России, но и сейчас очень славно. Мы знаем, что туда ехали наши великие философы В.С. Соловьев и К.Н. Леонтьев, наши знаменитые литераторы, мастера пера и одновременно мыслители Ф.М. Достоевский и граф Л.Н. Толстой, потом поэты Серебряного века тоже заезжали в Оптину пустынь и получали утешение и наставления, которых людям хватало порой на целую жизнь, и конечно же, покровительство и молитвы оптинских старцев. Оптинскими старцами и славилась эта пустынь.

Конечно же, Евгений, молодой подросток, начитанный, образованный, думающий, неоднократно слышал это имя – Амвросий Оптинский. И, как нормальный подросток, он решил проверить, кто же это такой, и разоблачить этого, как он думал, «самозванца»: «Наверняка народная молва создала себе кумира, потому что люди любят обманываться ––­– как писали тогда некоторые зарубежные мыслители – они ищут обман, он им очень нужен. И вот нашелся какой-то старичок, который подыграл».

И вот Евгений, полный решимости, приезжает в Оптину Пустынь, вместе с кузеном (который был немного его старше) они обходят монастырь, все пристально осматривают, критически оценивают, взвешивают, указывают сами себе на фальшь, недочеты (они-то все прекрасно понимают!) и в конце концов идут в скит, где принимал людей преподобный Амвросий Оптинский.

Несколько дней они приходили в скит, чтобы увидеть старца своими собственными глазами, поставить что ли в «реестре» своего опыта галочку: «Мы знаем, о ком идет речь, пусть нам ничего не рассказывают, сами можем принять решение». И вот на третий день этих вылазок, они в конце концов сподобились старца увидеть.

Он уже был тогда очень стареньким, худенький, немощный больной старичок с седой бородой, которого вели под руки два послушника. Он вышел в сад немножко пройтись, и, кончено же, его там настиг народ: люди стали подходить под благословение, и Евгений тоже подошел. «Наверняка старец что-нибудь предскажет, проречет жизнь...» – и так далее. Но старец, очень словоохотливый и яркий в выражениях (мы знаем, что он очень любил слова образные, красивые, запоминающиеся), увидев Евгения, молча и сухо его благословил, положил руку на голову и пошел дальше – эффекта не произошла никакого. Разочарованный Евгений стоит и смотрит, что будет дальше.

К старцу подходят разные люди, в основном простого звания. И вот подходит делегация мужичков, эти труженики кротко и смиренно подходят к старчику, снимают шапки и говорят: «Батюшка, мы костромские мужики, мы слышали, ножки у тебя болят, и связали тебе мягких лапоточков», и кладут перед старцем те самые «лапоточки». И Евгений в этот момент увидел, какой благодарностью, каким искренним светом доброты, участия, отзывчивости просветилось лицо старца! Он так был рад этим «лапоточкам», так был рад этим людям, с такой благодарностью их благословлял, что в этот момент Евгений вдруг переменился в одно мгновение: он увидел настоящее лицо старца.

И это откровение так изменило Евгения, что он стал церковным человеком, стал духовным писателем. После беседы мужичков он подошел к старцу Амвросию благословиться еще раз, и тогда старец спросил его: «А ходишь ли ты в церковь? верующий ли ты человек?» – и дал ему единственное наставление, которое Евгению довелось услышать от старца за всю свою жизнь: «Никогда не спорь с другими людьми о вере, иначе и другого человека расстроишь, и сам расстроишься».

Вот такие простые слова, никакой трансцендентальной мудрости, ничего! Но для нас, друзья мои, очень важно заметить, в какой момент произошло это откровение: не тогда, когда старец творил какие-то чудеса, подымал на ноги безногих, или воскрешал мертвецов, или, может быть, низводил молнии с неба или менял цвета жезлов… Ничего подобного. Откровение святости старца случилось в момент благодарности, когда простые люди принесли ему очень простое приношение. И вот это настоящее лицо настоящего благодарного человека и стало откровением.

Над этим эпизодом, друзья мои, можно очень много размышлять, но для меня важно одно – человек открывается в благодарности. Подлинное наше человеческое лицо высвечивается, только когда мы благодарим: благодарим Бога, благодарим ближнего… И когда мы задаем себе вопрос: «Где я настоящий? Какой я настоящий? Когда ругаюсь, когда борюсь за веру, или сражаюсь со своей супругой, или вразумляю детей, или, может быть, когда делаю доклад на работе?»

Где я настоящий? Мы должны себе ответить на этот вопрос.

Я тогда настоящий, когда благодарю, когда отзываюсь на участие, на труд ближнего, совершенный ради меня. Представляете, насколько иначе расставлял акценты старец? Это, конечно, откровение о старце. Не то даже, что я делаю, а то, как я принимаю любовь другого человека, – вот, что важно. Это не менее важно, чем самому творить добрые дела. Принимать дар любви, красоты и доброты другого человека, принимать с благодарностью – это очень много. И это делает нас людьми.

Записала Мария Матуленко