«Православный на всю голову!». О скорбях

Авторская рубрика писателя, журналиста Дениса Ахалашвили.

– Часто слышишь от верующих людей, которые давно ходят в церковь, о том, что порой они несут такие скорби, о которых неверующие и слыхом не слыхивали. Те вот и живут во грехах, а ни болезней у них, ни проблем. Куда только Бог смотрит? Мне на это вспомнились слова последнего оптинского старца преподобного Никона (Беляева), который в 1927 году писал из тюрьмы, брошенный туда за свою веру: «Я пришел к заключению, что скорбь есть не что иное, как переживание нашего сердца, когда что-либо случается против нашего желания, нашей воли. Чтобы скорбь не давила мучительно, надо отказаться от своей воли и смириться перед Богом во всех отношениях. Бог желает нашего спасения и строит его непостижимо для нас. Предайся воле Божьей – и обретешь мир в скорбной душе своей и покой сердцу».

Мы и правда порой не знаем о том, что ждет нас завтра, и каждое несчастье встречаем как светопреставление. Как так: мы такие хорошие, такие благочестивые, такие правильные, молимся и в храм ходим, а тут на тебе! И за что нам все это, Господи, за что?! Но стоит пережить это тяжелое время, перестать роптать и искать каких-то своих, земных путей решения проблем, которых не находим, как мы оказываемся в любящих и нежных руках воли Божьей, которая готовит нам такие радости, о которых мы и мечтать порой не смели.

Расскажу о себе. Как-то раз зимой разогнался я с горы на лыжах – слетел с трассы, и у меня вылетел из плеча сустав. А потом почти пять километров я полз по снегу, кусая губы от боли и почти теряя сознание. Плечо вправили, но плохо, через несколько дней травма повторилась, потом снова. Утром меня привозили на «Скорой», сустав вправляли, а вечером он снова выпадал, когда, например, я неосторожно тянулся за упавшей ручкой. В результате вместо запланированных важных, как мне казалось, неотложных дел мне понадобилась операция в институте травматологии. Вечером перед операцией врачи забыли сказать мне, чтобы я купил специальный бандаж, который надевают потом и носят целый месяц. Я стал обзванивать всех знакомых, дозвонился до старой приятельницы: «Можешь, – говорю, – мне одну штуку привезти?» Она говорит: «Конечно». А сама задержалась и вместо себя отправила приятельницу. Как оказалось, мою будущую жену. Вот я, весь издерганный от боли, от бессонных ночей, когда без обезболивающего просыпался каждый час, злой, психованный, наверное, со стороны больше похожий на городского сумасшедшего, чем на журналиста, – и девушка, с русой косой, которая смотрит на меня огромными зелеными глазами. «Вы, – говорит, – не переживайте, все будет хорошо, здесь хорошие врачи, они вас вылечат» – и пакет мне с фруктами протягивает. Так вот и познакомились.

А когда меня выписали, мы с ней встретились и уже не могли друг без друга. Девушка была красивой, умной, а главное, верующей, у нас оказалось много общего: мне тишина и природа нравится – и ей нравится, я люблю кататься на велосипеде – и она любит, мне нравится хорошее кино – и ей тоже. А по воскресеньям и праздникам нам вместе нравилось ходить в храм. А еще была общая любовь к Эрнесту Хемингуэю, звездам у костра, теплому летнему дождю, котам и пломбиру с шоколадом. Когда мы в загс заявление подали, не сговариваясь, решили провести отпуск не на Кипре или в Сочи, а в святых местах и поехали к святому праведному Симеону Верхотурскому, простецу и великому чудотворцу, и в монастырь на Ганиной Яме – к святым Царственным страстотерпцам, которых мы почитаем и любим. А на Покров в родном Покровском соборе, что в городе Камышлове, где мы оба крестились и воцерковлялись, нас обвенчал мой друг-священник. Такие дела.

Записала Елена Чурина