Книга «Записки игумена Феодосия»

Сегодня мы предлагаем вашему вниманию книгу, в которой представлена автобиографическая повесть одного из дореволюционных насельников Оптиной пустыни, современника и самовидца великих оптинских старцев Макария и Амвросия – игумена Феодосия (Попова). Братство монастыря при настоятеле прп. Моисее в духовном отношении было одним из лучших не только в России, но и во всем православном мире, и в своих воспоминаниях отец Феодосий с замечательной простотой и непосредственностью передает атмосферу того времени и свои впечатления. Стремление к христианскому идеалу, наглядные примеры современных подвижников и советы старцев помогали отцу Феодосию справиться с множеством трудностей на своем жизненном пути, подстерегающих человека не только по Промыслу Божию, но и возникающих из-за собственных ошибок... Обо всем этом и повествует книга – «Записки игумена Феодосия». Она вышла в свет в Издательстве Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина Пустынь и заняла свое место на нашей книжной полке. ***

Представленные в этой книге «Записки – игумена Феодосия» впервые были опубликованы в 1908 году и являются первой частью сборника известного православного писателя Сергея Александровича Нилуса «Сила Божия и немощь человеческая». Эту рукопись Сергей Александрович нашел, разбирая оптинский архив. По его собственному признанию, его работа состояла лишь в том, чтобы оформить рукопись, «разобрать, связать, по силе своего разумения, в одно целое, не убавив и не прибавив в них ничего своего... и даже, по возможности, сохранив слог и способ выражения мыслей самого автора». «Использовал я этот материал, – пишет Нилус, – как умел и как мог, но с любовью и в убежденном сознании, что он даже и в моей слабой обработке может и должен принести великую пользу как монастырям русским, этим великим хранителям Православия и Православной России, так и подвизающейся в них иночествующей братии».

Как отмечают издатели, благодаря этим «Запискам...» мы знаем, что будущий игумен Феодосий (в миру Феодор Афанасьевич Попов) родился в 1824 году в селе Большой Карай (Саратовской губернии). Исполняя сыновний долг, он долгое время служил дистанционным поверенным по питейному откупу, но тайным желанием его сердца еще с детства был уход в монастырь. Трудный путь пришлось пройти ему, прежде чем появилась у него такая возможность; только в 1860 году он поступил в древнюю Свято-Троицкую Лебедянскую обитель. Но и после оставления суетного мира врагом рода человеческого ему было уготовано немало искушений, о чем и повествуется на страницах этой книги.

«Летописцем, а не судьей» называет себя игумен Феодосий. И далее пишет следующее: «Моя 15-летняя монашеская жизнь в монастыре духовно расстроенном — великий показатель этой непрестанной брани, в которой падали мои собратия, падал и я; восставал я, восставали и они. Грехи наши и падения становились видимы миру, но наше покаяние было доведомо и зримо только одному Господу Богу». По мысли отца Феодосия, жизнь каждого человека направляется Промыслом Божиим и надо сохранять веру, уповая на Все вышнего, тогда этот путь будет путем ко спасению. Нестроения же внешней жизни являются следствием немощей духовных, а потому, предваряя описание разрухи в своем монастыре, автор предупреждает:

«Не блазнись тем, что будет изображено в этой части летописи моего недостойного монашества, а старайся назидаться для душевной твоей пользы и для пользы того великого призвания, которое именуется иночеством и которое может подниматься при добром управлении до высот оптинских, едва достижимых человеческому духу, но и падать под недостойным руководительством до низин Лебедянских. Однако помни, дорогой мой читатель, что и на подобных низинах есть спасающиеся и мир спасающие; тот спасающие мир, который их презирает и гонит…» Для более внимательной жизни Промысл Божий, чрез высшее начальство, указал отцу Феодосию самое благонадежное место — скит Оптиной пустыни. Тут он жил очень скромно и своим простым обращением заслужил любовь братии.

Как говорится в житие отца Феодосия, «нередко за святое послушание он ездил в Шамординскую женскую обитель для отправления богослужений наряду с другими иеромонахами. Там жила его родная сестра Екатерина Афанасьевна, которая пострижена была келейно в схиму и скончалась раньше своего брата дней на пять или шесть. И сам отец Феодосий незадолго до своей кончины желал быть постриженным в схиму, но почему-то это дело не состоялось. В скиту он прожил немалое время — лет девять с лишком. Любил часто служить Божественную литургию и служил с умилением сердечным. А в свободное время имел привычку удить рыбу, в чем находил всегда большое удовольствие. Вообще, он был добрый и благожелательный монах и в свое время гостеприимный настоятель».

В Оптиной пустыни видел отец Феодосий тот идеал монашеского жития, к которому стремился всем сердцем. Он познакомился с Оптиной на заре своего иноческого пути и стал духовным сыном старца Макария, а после его смерти — старца Амвросия. Испытав на себе благодатное действие старческого руководства, отец Феодосий всецело защищал эту форму духовного наставничества и даже посвятил истории и обоснованию старчества одну из глав своих записок. О последних годах жизни игумена, со слов Нилуса, «известно сравнительно немногое, а вместе с тем и очень многое. Немногое – в том, что касается, так сказать, исторических фактов из его жизни, а многое – в той великой к нему любви Оптинской братии, которая окружала смирение последних годов его жизни и которая проводила его в последний приют всех земнородных пришельцев и странников – в могилу братского кладбища Оптиной пустыни.

Отличительная черта конца земных подвигов отца Феодосия, «по воспоминаниям Оптинской братии, была его необыкновенная незлобивость, смирение и редкий дар благоговейно-умиленных слез во время совершения Божественных служб, особенно же Таинства Евхаристии. Славился игумен Феодосии и особым тонким юмором, всегда утешавшим смиренных Оптинских иноков меткостью и назидательностью игуменских суждений в области словопрений или обыденной монастырской общинной жизни. В полной мере исполнились на нем пророческие слова великого Оптинского старца Макария: "Искушения породят в тебе ведение, а познание своих немощей обогатит тебя смиреньем, и ты будешь снисходительнее к другим". Но величайшая эта христианская добродетель приобретена была им не сразу, как это видно из его автобиографических записок, а постепенно и принесла свой плод только к концу его земной жизни, когда он достиг меры возраста Христова.

По словам Нилуса, эти автобиографические заметки игумена Феодосия, которые он составил незадолго до своей праведной кончины, являются сокровищем. «Со времени учреждения православных монастырей не было примера, чтобы кто-либо из их насельников и подвижников оставил о себе воспоминания, касающиеся самой сокровенной стороны жизни монашеского духа, сохранил бы подобную историю своей души, стремящейся к Богу, своих падений и восстаний, и поведал бы о силе Божией, в его немощи совершавшейся и неуклонно руководившей им на пути к земному совершенствованию в благодати и истине и к Царству света невечернего. Тем и драгоценны эти заметки, что они с необыкновенно правдивой ясностью указывают нам, что и в наше время, и в ослабевшем нашем христианском духе, возможен и всякому доступен с Божией помощью путь спасения и соединения с Господом Иисусом, Который все Тот же, что был от создания человека и останется Тем же во веки».

*** В этих «Записках» с необычайной живостью ведется летопись сердца игумена Феодосия и раскрывается история земного испытания этой христианской души. С редкой правдивостью, с какой автобиограф не щадит и самого себя, повествуется им и о той мирской и монастырской обстановке, в которой трудилось его сердце в искании Бога и Его вечной правды: как живые, воскресают перед читателем события недавнего прошлого, тени тех средних русских людей, из которых одни из них работали над созданием храма Божьего в сердце Православной России, а другие по слабости своей и неведению – над его разрушением. С редкой силой, с летописной простотой ведется удивительное повествование это о людях, о событиях, о душе человеческой и о силе Божией, над всей их немощью совершавшейся, и сам игумен восстает перед читателем во всей яркости своего духовного облика.