Канон. Встреча с протоиереем Артемием Владимировым. Часть 1

В новом выпуске программы - встреча с протоиереем Артемием Владимировым. Любимый многими телезрителями батюшка предстанет в непривычном амплуа - в качестве поэта, на чьи стихи написаны многие песни. Премьера одной из песен, созданной в соавторстве с ведущим программы Александром Крузе, прозвучит в эфире.

– Сегодня мы в гостях у настоятеля храма Всех Святых в Красном Селе, духовника Алексеевского ставропигиального женского монастыря протоиерея Артемия Владимирова.

– Я уже не настоятель, если быть точным, но старший священник. Игуменья Ксения возглавляет нашу обитель. Но Вы правы – почти 27 лет я был здесь настоятелем. А сейчас нахожусь в свободном творческом полете.

Протоиерей Артемий Владимиров – духовник и старший священник Алексеевского женского монастыря, миссионер, педагог высшей категории. Родился в Москве в 1961 году. В восемьдесят третьем окончил филологический факультет МГУ. В 1988 году принял священнический сан. Отец Артемий известен своими проповедями, в том числе на радио и телевидении. Протоиерей Артемий Владимиров – автор многочисленных книг, является членом Союза писателей России. За свою деятельность отец Артемий награжден орденом святого благоверного князя Даниила Московского III степени, орденом святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского III степени, орденом святого страстотерпца царя Николая, орденом преподобного Сергия Радонежского III степени.

– Сегодня наверняка многие телезрители находятся в радостном недоумении. Вас лишний раз на экране увидеть – это всегда приятно...

– Вы хорошо воспитаны, и я почти что верю Вашим комплиментам.

– А в недоумении от того, что Вы сегодня находитесь в рамках музыкальной творческой передачи.

– Почему же в недоумении? Я с детских лет последовательно пытался освоить игру на фортепиано, закончил таким произведением(напевает): «Вот идет муравей, вот идет муравей, а навстречу ему, а навстречу ему прыгал грач». Затем на скрипке дошел до концерта Яньшинова (специалисты знают, что это непростое в техническом отношении произведение). Потом на флейте. А мой брат-близнец вообще был лауреатом VII Международного конкурса Петра Ильича Чайковского и занял четвертое место. Так что не будем удивляться.

– Когда в Вашей жизни появилось поэтическое слово?

– Я могу Вам рассказать, если Вы не будете жалеть о последствиях.

– Ни в коем случае.

– Когда нам с братом было по четыре года, мы совершили такое преступление: распустили подставочку для цветов из бисера, которой очень дорожила бабушка (это было наследство от ее мамы). Бисер расползся по полу. Бабушка сказала: «В вашей жизни будет первая и, надеюсь, последняя экзекуция. Снимайте колготки, сейчас вы ее пройдете». «А что такое экзекуция?» – спрашивали мы бабушку. – «Узнаете». Она принесла ремешок. Она настолько нас любила, что ее рука очень мягко  «ласкала» нас по наименее интеллектуальному месту, и мы заливались смехом. – «Ну что, дети, вы поняли, что  натворили?» – «Поняли». – «Что скажете?» «Бабушка, у меня родилось стихотворение», – сказал я. – «Что?..»

– То есть через страдания Вы к этому пришли?

– Через страдания. И вот это стихотворение (я его запомнил). «Тёмочка и Митенька» (мы были близнецы). Я Вас предупреждал, что текст брутальный.

Митенькина попка подушечки мягчей,

Тёмочкина попка тверже кирпичей.

– Замечательно.

– Я не знаю, что скажут телезрители, но я рассказал все как было.

– От того стихотворения сегодня Вы выросли в большого поэта, в члена Союза писателей. На Ваши стихи пишут песни.

– Знаете, нас, членов Союза писателей, как нерезаных поросят. Думаю, что есть известная дистанция от писателя (от члена Союза писателей) к писателю. Вырос ли я в поэта? Если вспомнить, что в античной терминологии поэт – это человек действия, а «поэма» переводится как «слово» или «действие», то действительно мне как пастырю хотелось бы, чтобы слово было делом. Или как нас учили на филологическом факультете: стихотворение – это событие. Но я не считаю себя, конечно, поэтом, хотя у меня есть небольшая книжица «Мосты через реку» (имеется в виду река времени), где более пятидесяти посвящений, обращений к русским поэтам, от Пушкина до Евтушенко.

– Должен признаться, что Ваша поэзия – очень благодатная почва для композиторов.

– Это очень приятно, остановитесь поподробнее.

– Мне посчастливилось с Вами сотрудничать в качестве соавтора песни, и действительно песня льется как река.

– Разрешите пожать Вашу руку. Я надеюсь, что наше плодотворное сотворчество продлится до ста пятнадцати моих лет. Вам, наверное, будет тогда сто сорок четыре.

– Благодарю Вас.

Звучит песня «Дайте мне крылья» в исполнении Александра Крузе (сл.: прот. Артемий Владимиров, муз.: А. Крузе).

– Все-таки поэзия, на мой взгляд, – это отражение времени. Вы согласны?

– Поэзия, конечно, не может не вбирать в себя импульс времени. Каждый поэт принадлежит своей эпохе. Но если он настоящий поэт (я сейчас не о себе любимом), то в его творениях есть нечто надвременное, то, что приобщает читателя вечности.

– Я соглашусь с Вами. Читаешь Пушкина и видишь у него романтику именно XIX века.

– Безусловно. И стилистику, и реалии.

– Читаешь Блока – и какая-то дрожь начала XX века.

– «Слушайте, слушайте музыку революции!» – другие ритмы.

– А взять Маяковского – это вообще что-то немного агрессивное, грубоватое, как и то время, в котором он жил.

– У него есть и лирика в ранних произведениях.

– Есть, согласен.

– Мне нравится Маяковский по двум цитатам. Первая (это вообще мое жизненное кредо): «Светить всегда, светить везде, вот лозунг мой и солнца…» А вторая цитата (в неизданных рукописях я нашел такое): «Я бы в батюшки пошел, пусть меня научат».

– А Ваша поэзия, мне так кажется, – не совсем транслятор времени; она находится, как Вы сказали, именно над временем.

– Я, честно говоря, старорежимный человек. Мне вспоминается, в связи с нашим разговором, дом-музей Алексея Федоровича Лосева, одного из знаменитых на Руси исследователей античности; в его комнате через всю стену была надпись: «Я сослан в двадцатый век». А мы сосланы в двадцать первый с его рэпом, «два притопа, три прихлопа». В этом отношении русский литературный язык – это великое богатство и сокровище. И, с моей точки зрения, каждый, кто хочет трудиться на поприще слова (возможно, и в сфере музыкального искусства), все-таки должен опираться на традицию. Черпать от Михаила Юрьевича Лермонтова, от Федора Ивановича Тютчева, от Ахматовой, от позднего Пастернака ту краткость и силу слова, которые исключают всякую пошлость, всякие новаторства, уничтожающие и содержание, и форму.

– Вы сейчас сказали о современной тенденции, о поэзии рэпа. Вы не считаете все-таки это поэзией?

– Я допускаю, что в каждой форме можно найти определенные золотники содержания. Но иногда это форма рваная, усеченная, алогичная...

– Может быть, это отражение нынешнего времени?

– ... не оставляет шанса на высоту содержания. Помните, Пушкин говорил: «Искусство должно быть величаво». Знаете, иной соберет консервные банки, нанижет их на колючую проволоку, приводит их в сотрясение и говорит: «Это отражение действительности». Эта кантата называется «Я у мамы Иванушка-дурачок».

– А как же рок-музыканты конца восьмидесятых? Бутусов, Цой?

– Понятие «рок» (и Вы, как композитор и специалист, это знаете) – очень объемное, совсем не такое примитивное, как представляется иногда рассерженным кумушкам, стучащим долотом по батарее, чтобы молодежь внизу выключила свой едкий рок после одиннадцати часов вечера. Есть философские направления, есть определенные лирические тенденции, поэтому я не склоняюсь к огульному, пренебрежительному осуждению. Хотя рок – это скала, о которую разбилось немало умов и сердец. Если Вы спросите меня о моих любимых композиторах, то помимо Вас я еще люблю Вольфганга Амадея Моцарта.

– Это большая честь – находиться в этом списке.

– Как священник скажу, что когда тебе уже не двадцать и не тридцать пять, а впереди уже маячит столетний юбилей, становишься очень восприимчивым к разным проявлениям культуры и благодушия. Что касается меня, то я стараюсь в каждом произведении искусства найти вот этот скрытый алмаз. И в этом отношении мы должны быть открыты (как учит нас Святейший Патриарх) к восприятию молодежи, понять, чем она дышит. И, конечно, дай Бог поделиться с нею по пословице: чем богаты, тем и рады.

– Отец Артемий, Вы можете с нами поделиться своим творчеством? Можете нам что-нибудь прочитать?..

– Это очень опасное дело...

– Мы услышали Ваше раннее произведение, хочется послушать, чем сейчас  живете.

– ...наша пишущая братия чуть только дорвется до собственных смертных творений, и передача не уместится в формат тридцати двух минут.

– Я думаю, телезрители будут только рады.

– У нас, как говорил Федор Иванович Тютчев, весна стучится во врата, злодейка-зима вступает с ней в противоборство (у молодежи это называется, по-моему, рестлинг: кто перетянет): то снег, то тепло. Но все-таки мы чувствуем, что последнее слово останется не за заморозками; и Пасха несет с собой весеннюю благодать.

И вновь я жду пришествия весны,

Ее живительного легкого дыханья,

Устав от долгой утомительной зимы

С коротким днем и ночью, слишком ранней.

 

Молчание царит среди полей,

Печальный лес стоит заиндевелый,

Но вдруг лазутчицей среди ветвей

Весна подкралась и взялась за дело:

 

Ручьи звенят, слышна капели трель,

Река из ледяного вышла гнета,

И птицы радостно приветствуют апрель,

В небесной вышине порхая беззаботно.

 

Как часто потерявши радость в жизни,

Наговорив друг другу гневных слов,

Став жертвою обиды, укоризны,

Мы душу запираем на засов.

 

И вот, согнувшись под своим крестом,

Скорбим, забыв, что в нем – спасенье,

Сораспинаясь в муках со Христом,

Смерть побеждаем, чаем воскресенья.

– Отец Артемий, как научить свое сердце так тонко чувствовать окружающий мир?

– Для этого существует несколько рецептов. Первое: не смотреть бессистемно каналы телевизоров; безопасно можно взирать только на программы «Союза». Во-вторых, мне кажется, больше общаться с природой. Потому что «не то, что мните вы, природа: не слепок, не бездушный лик – в ней есть душа, в ней есть язык».

Вы – композитор и хорошо знаете, как Петр Ильич Чайковский ненавидел женскую болтовню о шмотках, тортиках, он сбегал и в своем клинском имении ходил вокруг пруда. Падали листья, и в его душе начинали звучать симфонии, произведения малого жанра. Уединение, особенно на лоне природы – это рецепт, который примут с удовольствием все творческие люди.

И, конечно, нужно беречь свою совесть чистой. Есть такая вечная дилемма – свобода творчества, но несвобода от добра и зла. Едва лишь только творческий человек декларирует, что он имеет право переступить красную черту и оказаться, как Заратустра, по ту сторону добра и зла, он начинает скользить по наклонной плоскости и выгорает: его творчество мельчает, блекнет, вянет, жухнет. Вот почему, мне кажется, таинства Церкви, обновляющие душу (исповедь, причащение, пасхальная служба, стихи и молитвы), – это condition sine qua non. Условия, без которых творчество никогда не сможет обогатиться мажорной, светлой, жизнеутверждающей палитрой.

– А кто был для Вас образцом в детстве? С кого Вы брали пример?

– Я человек банальный...

– Не скажите.

– Единственное, что меня отличает, – я никогда не был под следствием, не нахожусь в розыске; будучи педагогом, исповедую такое жизненное кредо в общении: чтобы будни людей превращать в праздник. Думается, что маме я хотел бы сейчас мысленно преподнести букет роз. «Ты жива еще, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет». Потому что мамина улыбка, ее светлые глаза всегда сопровождали меня по жизни. В период исканий (в 18-19 лет), в период отчаяния, тяжелых сомнений, когда самые мрачные думы наводняли мое сознание, пред мысленным взором вставало мамино лицо, и оно было щитом, запрещающим, мешавшим темной силе выбить меня из седла.

И, конечно, Россия. Россия – это поле чудес, и я, с Вашего позволения, прочитаю, например, что-нибудь о Москве. Кажется, что можно написать о Москве после этих строк: «Москва, Москва! Люблю тебя как сын»?  Или: «Москва... Как много в этом звуке для сердца русского слилось». Но и нам, птенцам XXI века, иногда хочется признаться в любви к белокаменной, златоглавой.

Москва, к тебе стремлюсь я сердцем и душой,

Хотя, признаться, суеты не выношу столичной.

Мне проще чайкой реять над тобой,

Приветствуя холмы со криком птичьим.

 

Столица, поскорей разгладь свои морщины

И улыбнись мне в солнечных лучах,

Как жаль, не написать картины

Москвы, затерянной в исчезнувших садах.

 (Продолжение следует.)

 

Ведущий Александр Крузе

Записала Светлана Тодосейчук