Читаем Добротолюбие. Выпуск от 8 октября

Мы продолжаем читать «Наставления» преподобного Марка Подвижника из первого тома «Добротолюбия». Напомню, в прошлый раз мы начали разговор о том, как избежать суеты. Читали мы сорок девятый абзац. И увидели, читая этот абзац, что действительно есть дела необходимые, важные и неизбежные, которые нужно принять как данность и как некую заданность в нашей жизни, изменить к ним отношение, научиться от Господа, яко кроток есть и смирен сердцем (Мф. 11, 29) . И таким образом в этой житейской суете мы сможем непрестанно пребывать со Христом. 

Вот звонит родственник и говорит: «Приезжай, у меня завтра юбилей». Мы вздыхаем тяжко-тяжко, говорим: «Ну вот, опять эта суета! Опять надо куда-то ехать, опять что-то делать, какой-то подарок готовить, сидеть там среди скучных людей, слушать скучные разговоры. Как мне все это надоело!» 

А Христос входил в дом к Симону прокаженному, напыщенному, между прочим, самодовольному. И это вхождение было служением Богу. И Он уловил на этом пиру не одну душу, а несколько. Или входил еще к более странному человеку – Закхею-мытарю, всеми ненавидимому. Зашел, и ел, и пил, будучи среди людей, совершенно духовно далеких от Него. Он не тяготится ими, Он не страдает от их присутствия, Он несет это послушание. 

Иногда, когда нас просят разделить радость или скорбь с окружающими людьми, мы так вздыхаем, так переживаем, что можно подумать, мы праведнее Христа, хотя на самом деле это просто именно надменность, мы действительно в глубине души считаем этих людей ниже себя. Это обличает наше фарисейство. Не потому ли Бог попустил нашему родственнику вспомнить о нас и позвать нас, хотя он знает, что мы зануды и такие все правильные, благочестивые? Ему не очень хочется видеть нас на своем торжестве, потому что наш вид его утомляет, но по Промыслу Божьему он вспомнил о нас и пригласил скрипя зубами, чтобы через это мы наконец осознали, насколько мы надменны, высокомерны и что людям, знающим нас, нет от нас никакой радости, никакого утешения. Так христиане ли мы? 

Почему Христос, святой, безгрешный, но подлинный Человек, ходя по земле, ступая по ней Своими ногами, соприкасаясь с людьми, приводил их в трепет, радость, покаяние, изменение жизни? Да, были и ненавидящие. Но идущих за Ним было гораздо больше, так что ненавидящие не могли ничего сделать. А мы идем по своей жизни, распугивая людей, от нас шарахаются как от прокаженных, а мы радуемся: наверно, мы подлинно духовные люди, раз никто не хочет с нами садиться за один стол… Мы, наверно, действительно подлинно настоящие великие святые люди, раз никто нас не зовет в гости. Все знают, насколько я великий постник, праведник и молитвенник, вот и гнушаются моим присутствием, чтобы мое присутствие не обличило их грехи. 

Почему же не гнушались на пиру присутствием Иисуса Христа – несомненно, более святого и безгрешного, чем самый святой из нас? Но мы не думаем об этом, а самоупоенно считаем себя святыми только от того, что не можем разделить никакой радости, никакой человеческой скорби, никакой человеческой трудности. Потому что гнушаемся всем этим человеческим балаганом и этой человеческой болотиной, мы не хотим ее нести, мы не хотим ее разделять, а только ходим и ноем: «Да когда все это кончится? Да когда все это кончится? Вот бы стать ангелом и войти в небесные обители!» 

Но если бы мы поймали себя на этой мысли разумно, мы бы ужаснулись! Неважно, что я говорю, но, оказывается, в глубине души я считаю себя уже готовым ангелом, я готов взойти к Богу на небеса. Если я гнушаюсь человеческой радостью, человеческим праздником, человеческим днем рождения, человеческим сбором урожая, человеческим трудом, человеческой болью, человеческим телом, больным или мертвым, гнушаюсь по причине смрада, исходящего от всего этого безобразия, то я болен, очень тяжело болен. Я считаю себя не человеком, я считаю себя почти ангелом, отрешиться бы скорее мне отсюда и уйти бы в обители небесные. И для меня совершенно никаких сомнений нет, где я буду: конечно же, с Богом в раю, куда же я еще могу попасть? Потому я так и страдаю от этой человеческой гнойности и грязности, от этих слез и смеха, поэтому мне так тяжело, что я внутренне уже готов для Царства Божьего. 

Так думает человек. Но на самом деле он только так думает. Пусть услышит он, что будут первые последними, и последние первыми. И горе, как говорит пророк Амос, тем, кто желает дня Господня, ибо не светом он будет, а тьмой для тех людей, которые ждут его, мечтая о том, что им-то ничего не грозит, они-то заведомо хорошие и правильные. 

И вот эта ситуация, когда мы тяготимся бременем этого бытия, показывает то, что мы уклонились от магистрального направления христианской жизни, уклонились от Христа, всем этим не гнушающегося. Конечно, и Христос говорил: «О, род лукавый и прелюбодейный! Доколе буду с вами? Доколе терплю вас?» Но когда мы слышим в Евангелии эти слова, не надо торопиться проговорить эти слова от лица Христа, глядя на людей, меня окружающих. Но лучше услышим, не к нам ли обращено это слово, не мне ли Он говорит: «род лукавый и прелюбодейный»? Не меня ли Он осуждает? Не обо мне ли Он свидетельствует? Может, именно меня Христу тяжело нести? Он – святой, живший среди развращенного народа, среди неверующего народа, среди волков, Его ненавидящих, но Он превозмогал это реальное ощущение Своей любовью к человеку, Своей любовью к Богу, Чью волю Он исполнял, став Человеком и прожив Свою жизнь среди людей и за людей этих же и умерший. 

И вот мы говорили в прошлый раз, что надо научиться различать, что эта неизбежная составляющая человеческой жизни и есть то, что включено в Промысл Божий, а значит, является волей Божьей. И нам нужно смириться с этим, и тогда во всех обстоятельствах нашей жизни мы будем жить со Христом, молясь Ему, уповая на Него и смиряясь перед Ним. И вот если мы научимся этому, то тогда сможем сделать и следующее – сможем оградить себя от суеты вовсе, совсем отметая то, что замыслом Божьим не является и замыслом Божьим в нашу жизнь не включено. В противном случае это будет некая наша самость, а не воля Божья, которая будет не созидать нашу душу и нашу жизнь, а разрушать нашу душу и нашу жизнь. 

И вот когда приходит некое искушение, некое побуждение, помысел, предложение других людей, некая попытка мотивировать нас на какое-то новое иное дело, мы должны научиться различать: это меня сейчас Бог зовет к этому делу или лукавый хочет ввергнуть в суету, чтобы я потерял мир, смирение и молитву? И если мы научились в своей человеческой обыденности принимать неизбежные, неотвратимые явления простой человеческой жизни именно как волю Божью, принимать смиренно, безропотно, с молитвой и благодарением к Богу, позаботившемуся о нас, то тогда у нас есть возможность и достаточно сил нашего ума, чтобы различить и отделить это привнесенное, привходящее вновь. Отделить Божье от злого, отделить то, что вдохновляется и предлагается Богом, от того, чем соблазняет нас лукавый дух. То есть мы сможем тогда избежать привходящей к нам суеты, вовремя распознать, что это не есть дело Божье, а есть суета, выходящая за рамки, очерченные Божественным Промыслом. Если мы примем эту суету, то потеряем все плоды духовной жизни, разрушим и себя, и других. Зачем нам это надо? Этому можно научиться, но только если сделать то, о чем мы говорили в прошлый раз как о первом этапе созидания правильного отношения к делам, которые мы делаем. 

Можно выделить два принципа, два положения, две отличительные черты, два рассуждения, ориентируясь на которые, мы можем именно определить сущность того нового, к чему нас призывает кто-то или, как нам кажется, жизнь с неизбежностью требует от нас этих новых решений. Как различить, нужно это или не нужно? 

Пока, оставив в стороне эти два рассуждения, приведем пример. Приходит сын и говорит: «Я хочу заниматься боксом». Это действительно необходимо или это искушение? Если это действительно необходимо и я отдам ребенка в секцию бокса, тогда он станет мужчиной, воином и многих людей спасет от зла. А я, наблюдая за ним, буду благодарен Богу и буду уверен, что мои дочери окажутся в надежных руках, с ними рядом есть человек, который сможет их защитить, когда меня не будет. Если это по воле Божьей. Но если его делание не по воле Божьей, то скорее всего, занимаясь в секции, даже если он как-нибудь худо-бедно сможет там получить какие-то уроки по боксу, он не сможет этим воспользоваться. Он будет обижать слабых и в конце концов, возможно, сядет в тюрьму. Или, расстроившись от своей несостоятельности, так и не сможет в своей жизни ничего сделать путного. Или просто походит туда несколько дней, раздражит меня, раздражит себя, впадет в уныние, и ни к чему хорошему это не приведет. Это очень важно! Вроде естественное, нормальное желание. Но я как отец (если нет отца, то мать или другой человек; если нет верующего отца, то часто приходится это делать матери) должен понять, определить, как отнестись к этому предложению, что сделать? 

И таких случаев очень много: предложение новой работы, предложение переезда в другой город, в другой район, сменить жилье, продать одно, купить другое, надо менять машину или не надо менять машину, новую покупать или такую же старую, делать ремонт или не делать ремонт, сейчас его делать или через пять лет, покупаем мы в этом году гарнитур или не покупаем, отдаем мы ребенка в музыкальную школу или не отдаем… Обычные житейские ситуации. Но одни из них задуманы Богом и созидают нашу жизнь и укрепляют нас в вере, любви и смирении, а другие не таковы, они от мира, от лукавого, они соблазняют нас для того, чтобы мы потеряли смирение, мир, молитву, упование на Бога, благодарение Богу и в конце концов, если это возможно, довели нас до уныния, отчаяния, чтобы мы считали нашу жизнь разрушенной. 

Даже такой маленький срез крошечного количества дел, которые могут быть искушениями и к чему они приводят, может показать каждому внимательному, как часто человек жалуется, что жизнь его разрушилась. Она не всегда была разрушенной, она недавно разрушилась; ну, скажем, несколько лет назад как-то все стало плохо. «Сначала все было хорошо, у меня была семья, замечательная жена, мы замечательно общались, у нас были дети, все было хорошо, жизнь просто замечательная. А потом что-то случилось. И сейчас у меня с женой конфликт, дети меня не слушаются, в школе они почти не учатся, один из института ушел, у меня внутренние болезни, скорби какие-то постоянно. Друзья тоже неизвестно где. Может, меня кто испортил? Может, на меня какое-то колдовство наведено? Может, меня кто-то проклял? Ну почему я так мучаюсь?» 

Причин может быть много, но очень вероятно, наиболее вероятно, что у человека все было для нормальной жизни, но он польстился на что-то не по его призванию, не по его силам, он включился в суету. И как плод всякой суетности, как плод всякого соблазна, принимаемого от врага, жизнь человека разрушилась. Надо найти это неправильно начатое дело, неправильную суетность, в которую он включился, и вернуться назад, раскаявшись, вернуться назад, перестав упорствовать в своих неправильных начинаниях, и жизнь может восстановиться. Но как это определить? 

И вот есть два размышления, два рассуждения, которые помогают сделать это. Обычно подлинная суета, от врага исходящая суета, призванная разрушить нашу мирность, смиренность, тишину, молитву, упование, веру, приводит к разгорячению плоти и нервов. Разгорячение плоти необязательно в смысле чисто плотском. Как раз скажем, чисто вожделение может и угаснуть. Но человек постоянно кипит, плоть, тело у него горит, нервы у него обнажены, он постоянно в нервном напряжении. Это естественно, он включился в некое новое начинание, он хочет купить новую машину, или начать новое дело, или переехать в другой город, что-то он начинает. И если он начинает это не по-Божьему, а именно соблазнившись от врага, то это сразу приводит к разгорячению, к волнению нервов; и как следствие, раз нервы напряжены, к раздражительности. 

Раздражение периодически посещает каждого человека, все мы просто люди. Но человек, польстившийся, соблазнившийся суетой, начинает не перманентно раздражаться, а ходит в постоянном раздражении, он постоянно раздражительный, по пустякам или не по пустякам, это просто некое его непрестанное состояние. 

А раз он постоянно раздражается и погружен в то дело, которое его занимает, он совсем ослабляет внимание к своей внутренней жизни и ослабляет внимание к молитве, она ему просто неинтересна. Поначалу он ее просто читает, но потом внутренне говорит себе: «Я молился уже достаточно. Но сейчас такое дело, что совсем не до молитвы! Дело нужно делать! Вот закончится это дело, устроится это дело, тогда и помолимся! А сейчас надо делать. Некогда! Я перед едой молюсь, утром говорю: Господи, помоги! Этого достаточно, лишь бы Господь мне помог. А уж потом, когда все дело закончится, когда оно будет приносить плоды, тогда уж я и буду молиться!» Молитва начинает восприниматься как помеха. 

Следующим начинает восприниматься как помеха хождение в храм. Из-за суеты человек не может подготовиться к причащению, потом уже и не хочет причащаться, потому что уже чувствует,что несовместимые это вещи, в храм заходить все труднее. Даже может дойти человек до такого состояния, что будет чувствовать, что его сила какая-то выталкивает из храма, будет замечать те недостатки, которых раньше никогда не видел в священниках, в храме, в братьях и сестрах, с которыми он раньше вместе молился. Он поймет, что они на самом деле какие-то придирчивые, они его не понимают, не замечают, не любят его, мешают его саморазвитию, его вдохновению, все его только пытаются как-то загнать в какие-то рамки, а он этого не хочет. Человек уже попался в суету. 

Поначалу разгорячение видно только самому человеку. Внимательный человек, видя, что распаляется, что его душа волнуется и нервы становятся обожженными (не только вследствие тяжелой ситуации, но и вчера, и сегодня, и завтра, и послезавтра напряжение не спадает, хотя ничего не происходит: близкие не умирают, никто не болеет, просто как-то вот напряжено все), уже может понять, что с ним что-то не то. Он куда-то не туда идет, тело его, душа его свидетельствуют: остановись и помолись! Но уже помолиться ему некогда, собраться умом на молитву ему тяжело. И вот это сигнал того, что человек увлекся не туда. И он еще может сам это остановить. Но если он вовремя сам это не остановил, то остановить его другим будет гораздо сложнее. 

И второе рассуждение, необходимое для того, чтобы понять соблазнительную суету, привходящую в нашу жизнь, помогает пусть даже и поздно, но все-таки остановиться. Бог всегда остораживает человека, Он всегда говорит: «Осторожно! Остановись!» Он посылает людей, Он посылает мысль, Он посылает буквально целые откровения. Когда, например, человек, направляясь на встречу, едет в машине – и вдруг его поражает мысль, что это ему совсем не надо. И он готов развернуть машину и ехать обратно, но тут приходит другая мысль: «Но я же обещал. Нет, я должен пойти и встретиться. Я обещал, и я должен встретиться. Кто я такой буду после этого?» Он идет, и эта мысль пропадает, она уходит, а он вязнет еще глубже. 

Но Бог не оставляет и раз, и два, и три, ибо Он долготерпелив и многомилостив, Он вразумляет человека: «Не делай этого! Остановись! Тебе это не нужно, это разрушит тебя!» Но в том-то и дело, что человек, даже понимая, что это правильно, продолжает, ведь это же его дело, это он придумал, это ему надо. И он чувствует, что значительная часть его сердца влечет его делать это дело. Он любит это дело, уже начав его делать, любит эту идею, это имущество, это предприятие, проект, этих людей, с которыми он пытается выстроить отношения. Он любит себя в этом деле. Поэтому отказаться от этого проекта, от этой покупки, от этого нового дела, от этой идеи – значит отказаться от себя, сделать себе больно, вожделенную свою мечту не осуществить. И человек не может этого сделать. Он не может переступить через себя. Но в этот момент он видит, что такое суетность на самом деле. 

Когда он ведет ребенка в школу – это не суета. Суета, когда он ищет, где бы его ребенок получил наиболее престижное образование, во что бы то ни стало добивается, чтобы ребенка приняли в школу, в которой ребенку заведомо будет плохо (и отец это знает), но зато он будет иметь такой диплом, такой статус... И он знает, что делает ребенку плохо, ребенок плачет, и жена отговаривает, и учителя советуют: «Не надо!» «Но как же отказаться? Как? Да я себе бы такое хотел! Пусть хоть ребенок получит!» И отказаться нет никакой силы, потому что он любит эту мечту, эту прелесть, это нечто ему кажется бесконечно дорогим. Это только разрушает. 

Но всегда на определенном этапе человек может остановиться, поверить Богу и остановиться. Так пишет об этом преподобный Марк Подвижник в пятидесятом абзаце: 

Постараемся надеждою и молитвою отдалять от себя всякое мирское попечение, если же не можем исполнить этого в совершенстве, то будем приносить Богу исповедание в недостатках наших, прилежание же о молитве никак не оставим, ибо лучше подвергнуться укорению за частое упущение, нежели за совершенное оставление. Во всем же сказанном нами о молитве и неизбежном служении, много нам потребно вразумления от Бога к рассуждению, чтобы знать, когда и какое занятие мы должны предпочитать молитве. Ибо каждый, упражняясь в любимом ему занятии, думает, что он совершает должное служение, не зная того, что все дела (наши) надобно направлять к благоугождению Божью, а не для угождения себе. 

Записала Инна Корепанова