Читаем Добротолюбие. Выпуск от 24 сентября

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем читать «Наставления» преподобного Марка Подвижника о духовной жизни из первого тома «Добротолюбия». Напомню: в прошлый раз мы читали сорок четвертый абзац этих «Наставлений». Исходя из сорок четвертого абзаца, мы знаем, что причинами падения является оставление молитвы и смиренномудрия. И это, безусловно, так.

Но в сорок четвертом абзаце преподобный Марк подчеркивает, что речь идет об иноках, о монахах, то есть о людях, которые посвятили себя Богу, которые сделали некий шаг, некий акт своей воли, решившись порвать со всей прежней жизнью. И в силу этого они и получили благодать Святого Духа, которая изменила их образ жизни, которая, собственно, и сделала их иноками. То есть иными, не такими, как все, как люди, живущие еще за порогом этого выбора, этого волевого решения. И иноки именно в силу своей решимости, в силу своей самоотдачи и самоотверженного шага следования за Богом и получают дар, преображающий их ум и сердце. Попросту говоря, они получают дар собирания ума и способность этот ум сочетать с сердцем и из сердца этим собранным умом возносить молитву к Богу.

В этом смысле, конечно, это действие уникальное, потому что человеку, который решился посвятить себя Богу, отстранился от всей мирской суеты, в силу опять-таки этой его решительной деятельности, решительного его шага, дается возможность собрать ум. Он не рассеивается умом, как человек, живущий в миру, скитающийся умом по прилавкам магазинов, по витринам, афишам, рекламам, разговорам, эсэмэскам, ответам на социальных страницах… Все это, конечно, рассеивает и расслабляет человеческий ум, и собрать его на молитву очень сложно. В этом смысле, конечно, то, о чем говорит святой Марк Подвижник, есть дело сугубо монашеское. И можно было бы на этом успокоиться и ни о чем больше другом и не говорить.

Но мы знаем, что если человек не перешел этого рубежа, если он не отрекся от мира, а просто пришел в храм, не пройдя акт отречения от мира, от страстей, от греха и посвящения себя Богу, то и в монастыре он не найдет покоя. И в монастыре он может не собрать свой ум. И когда он встает на молитву, у него ничего не получается. Мы видим по послушникам, когда не у всех и совсем далеко не сразу получается собранная молитва. Мы видим это по тому, что многие монахи, уже ставши монахами, не могут удержаться в монастыре, потому что так и не смогли найти ту точку, тот камень, стоя на котором, они могут, обращаясь к Богу, сделать свою жизнь непоколебимой. Мы знаем об этом и понимаем, что, оказывается, не сам по себе монастырь, а именно решительное действие человека, разрывающее его связь с миром, и приводит к тому, что у него это получается, а монастырь только создает условия.

Конечно, он создает особенные условия для духовной жизни человека. В первую очередь это, конечно, молитвенный настрой всех участников монашеского общежития и послушание, которое освобождает человека от лишних попечений. Но если человек не сделал решительного акта своей воли, то у него ничего не получится и в монастыре, несмотря на молитвенный настрой, несмотря на присутствующее послушание. Молитвенный настрой будет его тяготить, так как что делать за такими долгими службами, он не знает, а послушание будет ему в тягость, потому что постоянно его будут принуждать делать то, что ему делать вовсе и не хочется.

Но нам важно не рассуждение о внутренней жизни монастыря. Нам это неинтересно. Важен именно момент отречения от мира; оказывается, что именно он является ключевым. Хотя мы знаем, что преподобный Марк Подвижник пишет к инокам вот это именно свое изречение, подчеркивает это, что он пишет к инокам, к монахам. Тем не менее, вдумываясь и размышляя над этим словом, мы видим, что речь идет не просто о людях, формально принадлежащих монастырю, а речь идет о людях, которые сделали этот решительный шаг.

Как говорит сам же преподобный Марк Подвижник в сорок четвертом абзаце, монахи просто исполняют заповеди Христовы. То есть, по сути дела, монах – это человек, который посвятил свою жизнь следованию за Христом и целостному, методичному, целожизненному и полному осуществлению своей жизнью заповедей Божьих.

Но ведь заповеди Божьи  –  это не прерогатива монашеского бытия, это не исключительная особенность только монашеского бытия. Заповеди Божьи написаны, адресованы и обращены ко всем верующим во Христа. Это обязательное условие для спасения каждого христианина, это обязательное условие жизни для каждого верующего во Христа человека. Кроме того, размышляя о монастыре, мы видим, что на самом деле не среда спасает человека, а решительный шаг, сделанный навстречу Христу. Решительный шаг, разрывающий отношения с миром, – вот что делает человека способным к настоящей, подлинной молитве, к тому, чтобы идти за Христом.

Получается, что каждый человек призван к этому, хотя бы и не в общежитии монашеском, а на том месте, куда призвал его Бог. Ведь и крещение, через которое все мы вступили в Церковь, есть отречение, и гораздо более полное, гораздо более существенное отречение, чем то, которое происходит при вступлении в монастырь, гораздо более глубокое, более тотальное. Собственно, монашеское отречение есть всего лишь некое добавление к тому отречению, которое произнес каждый человек перед тем, как вступить в Церковь. Это не замена крещения и не дополнение крещения, это некое новое отречение, новое, еще более сугубое отречение, чем отречение в крещении. Но полное, тотальное отречение от греха, от страстей, от мира происходит именно в крещении. И, стало быть, у всех нас был этот опыт. Точнее, он должен был быть.

И если мы вступали в храм в зрелые годы, осознанно уверовав, то мы через это отречение должны были бы пройти. Если бы знали, для чего крестимся, если бы мы сделали над собой усилие, чтобы хотя бы выслушать те огласительные беседы, которые нам предлагают выслушать...

Для человека, крестившегося в детстве, этот процесс становится сложнее и проще. Потому что, строго говоря, если бы родители ему рассказывали и вели бы церковный образ жизни, то хотя бы этот человек отречения и не произносил, за него это сделали крестные. Ему бы и не надо было отрекаться от мира еще дополнительно, потому что он уже живет вне мира, в особой церковной среде, где греха нет, для него вообще знакомство с тотальным погружением в грех делалось бы невозможным, недоступным. Он, конечно бы, грешил, но это были бы случайные ошибки, недоумения, недоразумения, потому что он с детства бы имел правильное представление о том, что с ним происходит.

Но главное  именно то, что человек отрекается от мира, от греха, от сатаны и ото всех дел его, всех ангел его, всего служения его и, самое главное, всей гордыни его. И такой человек, сознательно отрекшись или родившийся в условиях этой отреченности от греха и гордыни, и получает возможность собирать свой ум, собирать свои мысли, сочетать свой собранный ум с сердцем и возносить оттуда молитвы. При таком раскладе человек бы и получил некую правильную установку, которая и помогла бы ему созидать свою жизнь во Христе, а не разрушать ее.

И вот что мы читаем в сорок пятом абзаце:

Как иноки, держась такого порядка, падают? Падают не те, которые держатся его, но которые его оставляют и, будучи окрадены тщеславием и попечением о житейском, нерадят о главнейшем в нем – о молитве говорю и смиренномудрии. Потому-то и дьявол не препятствует нам помышлять и делать все житейское, только бы удалить нас от молитвы и смиренномудрия, ибо он знает, что совершаемое без этих двух(добродетелей), хотя оно и доброе, он в последствии когда-нибудь отнимет. Молитву же разумею не только телом совершаемую, но и неразвлеченною мыслию приносимую Богу. Ибо ежели одно из сих двух (тело или мысль) безвременно отделяется, то и другое, оставшись одно, не Богу предстоит, а своей воле.

Мы видим: буквально как бы продолжая мысль, начатую в сорок четвертом абзаце, преподобный Марк Подвижник говорит, что падение неизбежно, если забыть о молитве и смиренномудрии. Враг только и думает о том, чтобы каким-то образом лишить человека молитвы и смиренномудрия. Для этого он и вовлекает человека в суету с одной-единственной целью, чтобы отвлечь от молитвы и смиренномудрия. Строго говоря, получается, что молитва и смиренномудрие – это вещи, противоположные суете. А сама суета для того и нужна, чтобы отвлечь человека от смиренномудрия и молитвы.

Всякое дело, говорит далее преподобный Марк Подвижник, которое делается ради Бога, приводит нас к созиданию. Но всякое дело, которое приводит к разрушению молитвы и смиренномудрия, не делается ради Бога. Или если всякое дело, которое делается ради чего угодно (хотя может казаться, что ради Бога), приводит к разрушению молитвы и смиренномудрия, значит, это дело не Божье. И поэтому вся внутренняя жизнь человека разрушается. То есть дело должно делаться ради Бога. Если оно делается не ради Бога, то оно обязательно приводит к разрушению молитвы и смиренномудрия. И последнее: молитва должна совершаться не телесно, а, как говорит преподобный Марк Подвижник, неразвлеченной мыслью, приносимой Богу.

Вот простое такое, можно сказать,  резюме по поводу размышлений о том, что составляет саму ограду, опору, защиту человека в его духовной жизни, в его следовании за Христом: если человек стяжал и хранит себя в смиренномудрии и молитве, то он идет к Богу, он созидает свою жизнь, он идет тем путем, которым назначено ему идти. Если его действия (неважно какие), деятельность его (неважно, во имя кого и чего она совершается) приводят к разрушению молитвы и потере смиренномудрия, то дело это Богу не угодно. Оно ничего не созидает, а все только разрушает. Вот простой вывод.

Но что мы видим дальше, как бы развивая это простое рассуждение? Суета, как она есть, тем и плоха, что вовлекает ум человеческий в многопопечительность, когда реальные дела становятся для человека смыслом жизни. Вот есть некое реальное дело, какая-то стоящая цель (учеба, работа, строительство дома, приборка, приготовление пищи, что угодно), какая-то реальная задача, которую надо решить, и это реальное дело становится смыслом жизни. Вот это состояние человеческой души и называется суетой. Ну как же, дом ведь нужно строить? Нужно. Машину нужно ремонтировать? Нужно. Сад нужно возделывать? Нужно возделывать сад. Учиться нужно? Несомненно, учиться нужно. И на работу ходить тоже нужно, как-то до этой работы добираться и как-то с нее возвращаться. И детей воспитывать тоже надо. Все это естественно. И человек постоянно себя этим оправдывает. Это и есть суета.

Почему суета? Потому что это только кажущаяся реальность и кажущаяся значимость. Нам кажется, что это принципиально важно. Нет, не важно. Конечно, я понимаю, какой внутренний ропот и внутренний протест может вызвать такое заявление. Но для христианина принципиально важно только одно – хранение совести, хранение мира и хранение своего сердца в Боге. Или, говоря языком Макария Великого, стяжание Святого Духа, то есть пребывание в Духе, собирание себя в Духе и хранение себя в Духе Святом.

Вот подлинная цель человеческой жизни, подлинная цель христианской жизни. Она реальная цель, потому что только это нас хранит в жизни, только это нам дает жизнь. И только это вводит нас в жизнь вечную. Если мы этим путем не живем, то и креститься-то нам было совершенно незачем. Но поскольку этого всего в нас нет, реальные цели у нас другие, то мы и пребываем в суете, то есть мы начинаем думать, что на самом деле важно совсем другое. И получается внутренний раздрай: в Церковь мы вроде ходим и в Бога как бы веруем (именно в таком звучании), но цели настоящие, реальные, задевающие нас за живое, волнующие нас и напрягающие нас, это цели целиком этой жизни. То есть мы по-прежнему пребываем в суете, поэтому не можем быть смиренными, не можем молиться и не можем припасть ко Христу. Поэтому наша церковная жизнь в лучшем случае едва теплится, а в обычном случае, в худшем случае, ее вообще нет.

Мы приходим в храм, вообще не зная, зачем мы это делаем, разве только для того, чтобы попросить Бога об устройстве наших земных дел. То есть мы обращаемся к Богу просто как за помощью, чтобы что-то решить, добиться тех главных, реальных задач, которые перед нами стоят. Понятно, что если бы Бог оставил нас на самих себя, мы пребывали бы в этом делании до последнего издыхания и, придя на Страшный суд, на встречу со Христом, поняли бы, что этого всего нет: дом мы с собой не взяли, работу, образование – всего этого не взяли. А по-настоящему требуется другое, но этого другого у нас, увы, нет: ни веры, ни смирения, ни любви – ничего этого нет.

Мы потеряли Бога, мы отпали от Бога, отпали от жизни. Но обычно это бывает еще задолго до Страшного суда, потому что человек, который увлекся суетой, умирает, так как от жизни он отходит, жизни в нем становится все меньше и меньше, он чувствует, что он засыхает. Именно тогда начинается обратный поиск и возвращение к Богу.

Важно на этом заострить внимание именно с той точки зрения, с которой говорит об этом преподобный Марк Подвижник. Он все-таки рассуждает не об обычных людях, которые крестились и так и не поняли, зачем они это сделали, так и не узнали подлинную цель своей жизни и, по сути дела, от суеты-то никогда и не отходили. Это вопрос, который в данном случае преподобный Марк Подвижник не рассматривает. Эта история очень близкая всем нам и понятная всем нам, но не о ней говорит Марк Подвижник.

Он говорит о том, что есть люди, которые познали молитву, познали смиренномудрие и действительно отреклись однажды от суеты и действительно пошли за Христом, но в обители еще не пришли, еще за Христом надо идти продолжительное время. И вот эти люди, вроде бы осознавшие, для чего они крестились или зачем пошли за Христом и действительно однажды в жизни произнесшие всем своим сердцем слова отречения от всего, что противно Богу, люди, действительно некоторое время молящиеся и смиряющиеся, еще не закончили путь своей жизни, и искушение суетой не отъемлется от них. Они по-прежнему проходят путь и должны следить за молитвой и смиренномудрием. И только суета может их вырвать из этого состояния. Поэтому враг и попускает им заняться суетой, чтобы лишить их смирения и молитвы и таким образом в конце концов в какое-то время прекратить их путь ко Христу.

Вот на эту возможность и указывает Господь наш Иисус Христос в известной притче о сеятеле, что есть, конечно, те семена, которые упали на дорогу или на каменную почву, есть семена, у которых земля была не плодородная – и они не смогли укорениться. Но ведь множество семян упало в плодородную почву. Множество... И эта плодородная почва произвела не только эти брошенные семена жизни, но и сорняки. И эти сорняки заглушают семя жизни, и человек остается бесплодный. То есть даже на плодородной земле человеческого сердца может вырасти суета, и человек может потерять среди попечений тот единственный правильный путь ко Христу, которым он шел.

Ведь что происходит, когда человек увлекается суетой? Окружая себя заботами и попечениями, человек начинает думать, что от него все зависит: «Я же должен это делать!? Я делаю, делаю, делаю… От меня зависит это дело! Если я не буду это делать, то не сделает никто. Вот я, я должен это делать!» И постепенно погружаясь в суету, человек понимает, что от него зависит если не все, то очень многое.

А это рождает сознание своего величия и неудовлетворенность тем, что он рядом встречает людей, которые не сознают своей ответственности и ведут себя нерадиво. Он начинает возмущаться их нерадением, осуждать, начинает критиковать, кричать, шуметь, он хочет сделать хорошо, он сознает свою ответственность. Но рядом люди другие, не сознающие ее. И он уже несмиренный. Во-первых, он надеется на себя. Во-вторых, он осуждает других и своими собственными силами надеется переломить некое движение событий мира и истории. И еще человек начинает ревновать и раздражаться, а раздражение препятствует молитве. Он уже не может молиться за этих людей, молиться Богу, потому что он раздраженный, неудовлетворенный, расстроенный, унылый, потому что дело не получается. И в итоге и смирение, и молитва его оставляют.

И еще важно отметить один момент, про который говорит здесь преподобный Марк Подвижник. Важно подчеркнуть эту вещь. Отцы говорят: «Помолись!» Мы говорим в ответ отцам: «Так я молюсь!» Но мы не понимаем смысл этого, того содержания, которое вкладывают отцы в слово «помолись», это не то, что мы понимаем под молитвой. Мы под молитвой понимаем некое вычитывание определенных текстов. А для святых отцов это не было так. Перечисление имен – это не молитва за человека. Если мы вставляем его имя в перечень имен, это не значит, что мы помолились за него. Отцы не так себе это представляли. Или когда святые отцы говорят «помолись об исцелении» (где-то мы встречаем такое выражение), это не значит, что надо взять молитвослов и молитву об исцелении прочитать перед иконой один раз. То есть не телесная молитва принимается Богом и не о сохранении телесной молитвы говорит Марк Подвижник и прочие святые отцы, а о хранении молитвенного настроения ума, о том, чтобы ум мог совершать молитвенное делание и непрестанно мыслью обращаться к Богу в молитве.

Записала Инна Корепанова