Беседы с батюшкой. День учителя

В екатеринбургской студии телеканала на вопросы телезрителей отвечает протоиерей Петр Мангилев, проректор Екатеринбургской духовной семинарии по учебной работе, настоятель храма святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Близится День учителя. Накануне этого праздника предлагаю поговорить о роли учителей, миссии педагогов. И вообще о том, что связано с образовательным процессом, как этот процесс меняется: каким было образование в дореволюционной России и как меняется в современной России. Отец Петр – человек знающий, доцент кафедры истории России УрФУ, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории Миссионерского института, а также преподаватель Екатеринбургской духовной семинарии.

Отец Петр, Вы преподаете в Екатеринбургской духовной семинарии (до 2002 года это было Екатеринбургское духовное училище). С 1994 года еще преподавали в Уральском государственном университете. То есть уже больше двадцати пяти лет  в преподавательской тематике, так скажем. Как учительство, преподавание появилось в Вашей жизни?

– Во-первых, я хотел всех поздравить с наступающим праздником – Днем учителя: и тех, кто нас учил, и тех, кто учит, преподает.

 –Так сложилось (Вы правильно говорите), что фактически вся моя жизнь оказалась связана с преподавательской деятельностью. На преподавательских должностях я с 1 января 1992 года, а вообще общий стаж научно-педагогической работы – двадцать семь лет. Так получилось, что я учился в университете, стал заниматься наукой (у меня был интерес) и был оставлен в университете. Фактически сразу после окончания университета  был рукоположен, но продолжал заниматься  научной работой, потом стал преподавать в университете. А когда открылось духовное училище, начал преподавать в духовном училище. Затем стал проректором духовного училища по учебной работе. Проректорский стаж у меня уже двадцать два года. Жизнь так сложилась. Я не знаю, как так получилось, но вся жизнь связана с преподавательской деятельностью.

– Промысл Божий, как тут еще скажешь…

– Да.

– Вопрос не то чтобы не по теме, но, мне кажется, очень интересный. Вы долгие годы, будучи священником, преподаете в светском вузе. В связи с введением в школах «Основ религиозных культур и светской этики», с возможностью рассказа детям о православии была ли дискуссия о том, что неплохо было бы читать эти курсы священнослужителям? Не преподавателям, которым приходится самим что-то узнавать, а тем, кто непосредственно является олицетворением, так скажем, этой религии. И вообще есть какое-то разграничение светского образования и церковного? Вам приходилось сталкиваться за те годы с какими-то сложностями? Или это стало уже привычным для Вас делом?

– Нет. Я бы не сказал, что какие-то сложности такого плана для меня были. Я преподаю дисциплины в Уральском университете все-таки специальные – исторические. Они связаны с историей Церкви и историей религии, но дело в том, что и тематика моих исследований всегда была связана с этой проблематикой. И я как-то не сталкивался с тем, чтобы было какое-то неприятие этого в стенах исторического факультета Уральского университета; не могу сказать, чтобы это было.

Но о чем хочется сказать? Кроме дисциплин специальных (сколько мне приходится преподавать и сколько приходилось видеть) нужны дисциплины (и не только в средней, но и в высшей школе), которые бы, может быть, говорили о религии. Потому что у студентов возникают вопросы религиозного права, и на эти вопросы приходилось отвечать. И, может быть, существующий формат дисциплин, которые дают знания о религии, не всегда дает ответы на эти вопросы. Потому что есть запрос на какие-то мировоззренческие, духовные темы, волнующие в данный конкретный момент студентов, и студенту важно поговорить с человеком, который знает об этом и может его направить в нужное русло.

Наверно, подобного рода курс не должен быть общеобязательным, это должен быть курс по выбору. Но это должен быть курс, который бы давал людям элементарное религиозное просвещение. Не навязывая, может быть, какой-то картины мира, но информируя их и давая возможность увидеть, узнать, спросить и выбрать... Знаете, с чем приходится часто сталкиваться? С удивительной некомпетентностью в области религиозных знаний. Люди иногда имеют о религии собственное представление и, имея это собственное представление, начинают его обличать.

– Навешивают клише...

– Да, какое-то клише в сознании есть о религии, что Церковь должна так учить, хотя это вообще может совершенно не сообразовываться с церковным учением. И приписав некую абсурдную вещь Церкви, начинают на эту абсурдную вещь нападать, высмеивая ее и имея в этом даже успех вполне резонно. Но это подмена. То есть это показатель того, что люди просто-напросто элементарно неграмотны в религиозных вопросах.

Мы находимся в такой ситуации: в связи с тем, что у нас все-таки перерыв традиции очень длинный в плане религиозного воспитания, религиозного образования, религиозная грамотность населения низкая. Даже страны социалистического лагеря (восточноевропейские) не имели такого разрыва традиции, какой имел Советский Союз, и люди  более готовы слышать. У нас недостаток религиозных знаний, недостаток религиозного воспитания есть, а это порождает проблемы, иногда очень серьезные, связанные и с экстремизмом, и с какими-то другими моментами, с чем мы сталкиваемся, от чего приходим в ужас. Но в то же самое время самого существенного, что могло бы помочь избежать этих проблем, а именно заботиться о религиозном просвещении, мы не делаем, мы этого боимся. С одной стороны, мы боимся экстремизма, с другой стороны,  боимся говорить о религии так, как о ней надо говорить. Мы боимся религиозного просвещения. Тут есть какая-то несообразность, несогласованность. В этом плане, конечно, нам нужно много работать.

– Причем детский возраст (4-й класс), в общем-то, хорошее время для того, чтобы узнать о существующих религиях. А для школьников выпускных классов, студентов это же время поиска себя, поиска места в жизни, своего предназначения. И появление таких дисциплин, причем не настаивающих на чем-либо, а рассказывающих, информирующих, чтобы человек, в общем-то, был свободен в выборе, наверное, очень важно.

– Я скажу так. Дочь у меня теперь пятиклассница, в четвертом классе она изучала эту дисциплину с интересом. Понятно, что я наблюдал за содержанием материала, как это преподается. По-моему, в школе это неплохо, хорошо преподавалось. Но это действительно только самые начальные, элементарные сведения. Дальше ребенок растет, входит в средний, старший школьный возраст, начинаются какие-то проблемы, серьезные вызовы жизни, а религиозной рефлексии не появляется, религиозных ответов он не знает. А иногда нужно знать, чтобы в те или иные тупиковые ситуации не попадать. Да и просто для того, чтобы в чем-то определиться.

– Вашей дочери еще повезло в том плане, что можно к папе подойти и задать вопрос.

– Это так. К родителям дети прислушиваются, но иногда стороннее авторитетное мнение тоже бывает важно, особенно тогда, когда ребенок растет. И здесь солидарные усилия родителей и школы давали бы, наверное, больший результат.

– Вопрос телезрительницы из Свердловской области: «Я прошу объяснить мне такие слова: милости прошу, а не жертвы».

– Это евангельские слова. Господь от нас желает  любвеобильного сердца по отношению к нашему ближнему. Иногда мы готовы ради Бога к разного рода самоограничениям, к своеобразной жертвенности. Но не готовы на подобного рода жертвы ради ближнего: не способны бываем почувствовать потребность, нужду, боль того человека, который находится рядом с нами. И Господь нам напоминает, что наше сердце должно быть чутким, видеть, чувствовать, как-то двигаться к людям, которые вокруг нас есть, быть милостивым. Не знаю, насколько хорошо я ответил на этот вопрос, но мне это так представляется.

– Отец Петр, предлагаю порассуждать на такую достаточно абстрактную и очень широкую тему: кто такой учитель. Учитель – это призвание или все-таки профессия, которую человек может получить? Как мне кажется, не каждый человек может чему-то научить и вообще заниматься преподавательской деятельностью.

– Я бы сказал, это и призвание, и профессия. Понятно, что вообще человеку нужно иметь склонность, иметь какое-то призвание к тому, чтобы тем или иным делом заниматься, и нужно любить его. Если у нас есть призвание, но мы не приложили усилий к тому, чтобы освоить необходимые навыки для осуществления этого призвания, то наша деятельность, наверное, не будет во многом успешной. Поэтому если у человека есть призвание, это хорошо. Но и при призвании он должен стремиться к профессиональному совершенству, к тому, чтобы в своей профессии не останавливаться и всегда профессионально расти. Сочетание профессиональных качеств и призвания способно дать эффект. Более того, призвание, наверное, познается тем, как человек относится к своей профессии, насколько он неравнодушен к тому, чем занимается, насколько способен воспринимать новое, профессионально расти. Без призвания здесь не обойтись. Наверно, так.

– Скажите, должно ли обучение и образование быть таким процессом, когда человек получает только качественные профессиональные знания, или сюда должно включаться и воспитание? Потому что, допустим, и в духовных академиях, и в семинариях люди, которые там учатся, именуются воспитанниками: это существенно другое, даже по ощущению, слово, нежели «студент» или просто «ученик». В чем разница этих двух понятий? И каким тогда должен быть образовательный процесс, должен ли он воспитывать человека?

– Воспитательный процесс должен сопрягаться с образовательным процессом. Более того, правильно поставленный образовательный процесс – это и воспитательный процесс одновременно. Это не весь воспитательный процесс, но сам по себе правильно поставленный образовательный процесс имеет большую воспитательную силу.

Во-первых, если преподаватель – человек профессиональный, знающий свой предмет и любящий свое дело, то уже самим фактом отношения к предмету и своему делу он воспитывает. Потому что в воспитании важным является пример тех людей, которым вверено воспитание, образование. Освоение тех или иных учебных дисциплин – это труд. Правильная организация этого труда и приучение человека к труду есть воспитательный процесс. То есть здесь закладывается важная воспитательная функция.

Другое дело, что тогда, когда идет воспитание (маленького ребенка, большого, даже студента), есть много моментов, которые сопрягаются с образовательной деятельностью. В учебное заведение приходит живой человек, у него выстраиваются взаимоотношения в коллективе, в аудитории с другими студентами, отношения между ним и преподавателем (или преподавателями). И реакция преподавателей, воспитателей на поведение, на жизнь обучающегося молодого человека либо равнодушная, либо у них есть какое-то участие, желание что-то корректировать. Тогда, когда не только сам по себе учебный процесс воспитывает, но и то, что с ним сопрягается, тоже подвергается той или иной корректировке, – это важно. Потому что учитель может оказаться хорошим профессионалом, но равнодушным человеком: допустим, может не реагировать на хамство студента, не желая связываться по какой-то причине. Хотя это хамство нужно осадить – это ведь воспитательный процесс, воспитательное действие, с которым преподавателю приходится сталкиваться. Он отчуждается – и воздвигает барьер, стену между собой и аудиторией. Или какие-то другие моменты могут быть.

Воспитательный процесс – важный процесс. Потому что все-таки учебное заведение имеет дело с живыми людьми, не с роботами, в которых нужно заложить определенную программу. От живых людей принято ожидать здоровых и живых человеческих реакций. А эти здоровые и живые человеческие реакции должны быть воспитываемы семьей, школой, высшей школой и дальше жизнью.

– Вопрос телезрительницы из Ставропольской митрополии: «Имея духовное образование, я могу самостоятельно грамотно преподнести знания своей дочке, которая в этом году идет на подготовительные курсы и пойдет в первый класс. Я хотела бы спросить: могу ли я впоследствии отказаться от того, чтобы учительница ей преподавала, поскольку я не знаю, насколько она грамотная?

Прихожанкой нашего храма она не является. У нас сельский населенный пункт, и я вижу, кто из учителей ходит в храм, а кто не ходит. И, кстати говоря, были такие инциденты (конкретный момент был), когда учительница проявляла малограмотность. Девочка, мама которой клирик, с иронией все это слушала, на уроках ей хотелось смеяться, потому что она знала, что на самом деле учительница объясняет неправильно. Можно ли мне впоследствии отказаться от преподавания учителя, чтобы самой все рассказать дочке?»

– Да, полагаю, здесь родительская воля может быть проявлена. Родитель ведь тоже участник образовательного процесса, насколько я знаю и понимаю. И где-то ребенок по желанию родителей иногда переводится на домашнее обучение или самостоятельное изучение тех или иных предметов, если родители могут вынести компетентное суждение о том, что подобного рода дисциплина преподается не совсем правильно.

Проблема есть по подготовке преподавателей по «Основам православной культуры». Хотя я знаю, что со стороны Екатеринбургской епархии ведется большая работа и преподавателям всемерно оказывается методическая помощь. Но иногда школы идут по пути наименьшего сопротивления: обеспечение людей часовой нагрузкой. Потому что им нужно занять штатного педагога, дать ему ставку (школе так удобнее иногда работать), и человек не вполне, может быть, компетентный берется за преподавание дисциплины.

Здесь родитель должен посмотреть: если он способен самостоятельно дать эти знания, то, может быть, как-то аккуратно и отказаться… Или другой ход предпринять. Я полагаю, это вполне возможно. Потому что действительно, если мы говорим о религиозном воспитании, о преподавании религиозных предметов в светской школе, то большая проблема как раз заключается в том, кто будет преподавать и как подготовлен тот педагог, который будет преподавать эти дисциплины. Это проблема.

Вот сейчас у нас будет региональный этап Рождественских чтений; в октябре-ноябре пройдут мероприятия в епархии. В рамках этого регионального этапа работают специальные конференции, круглые столы, где эти вопросы обсуждаются. И педагоги светской школы привлекаются к участию в этих епархиальных мероприятиях. Вообще, если говорить о Рождественских чтениях, они имеет большое значение как раз для просветительской работы. Мы с Вами уже говорили о том, что педагог должен профессионально расти, должен учиться. Особенно если мы говорим о преподавании религии, то здесь тоже профессиональный рост необходим, человеку тоже нужно расти духовно и профессионально. Для того чтобы духовно расти, он может ходить в храм, как-то заниматься своей духовной жизнью – это все-таки индивидуально во многом. Но чтобы профессионально расти,  должны ведь появиться какие-то площадки, где человек будет профессионально расти. Должно быть место, где люди могут обменяться опытом; должны быть учебно-методические объединения, когда педагоги собираются и могут как-то скорректировать свои знания, получить полезное для себя. Как раз подобный формат конференций, чтений тоже очень хорош для того, чтобы профессиональный рост педагога совершался.

– Наша зрительница является родителем, который готов своего ребенка учить. Но ведь может быть такое, что родитель знает и технические науки, и математику, и русский язык. Вообще, в принципе, наши первые учителя – это, конечно, родители, которые сеют зачатки веры. Они не говорят: «давай сядем и будем с тобой это изучать», а непосредственно своим примером в первую очередь показывают то, каким надо быть человеком.

– Да, первые наши учителя – действительно наши родители. И на родителях в первую очередь лежит ответственность за воспитание и образование ребенка. Но здесь нужно иметь в виду то, о чем мы с Вами тоже уже говорили сегодня в передаче, – это слишком большой разрыв традиции. Как правило, родители специально не учатся, как воспитывать; родители учатся воспитывать от своих родителей, а те учились от своих родителей. Но сейчас, при общем разрыве традиции, иногда при религиозной каше в голове (это тоже имеет место), родитель не всегда может определиться и правильно сориентироваться в этом вопросе. И родителям тоже бывает нужна помощь.

– Вопрос телезрительницы Тамары Петровны из Москвы: «Сейчас я имею дерзновение через ваш эфир поздравить отца Петра с Днем учителя. Потому что он – учитель, преподаватель, духовный отец. И от всего сердца, от всех любящих его и уважающих желаю ему здоровья и всего самого наилучшего в его нелегком труде. Спасибо!»

– Спасибо большое, Тамара Петровна!

– Мы присоединяемся к этим поздравлениям.

Чуть ранее мы говорили об образовательном процессе, воспитательном процессе, что это все волей-неволей пересекается. Тема, касающаяся взаимоотношений учеников с преподавателями... Могут быть отношения человеческие, когда относятся друг к другу с уважением, здороваются, каждого человека считают человеком, а не каким-то неучем, который ничего не знает. А могут быть отношения не то приятельские, не то дружеские, когда преподаватель начинает не то чтобы вмешиваться, но знать что-то о личной жизни ребенка: какие у него взаимоотношения со сверстниками, с кем он дружит (или не дружит), в какой компании находится. То есть постепенно отношения переходят в какие-то приятельские. Это может быть опасно для образовательного процесса? Или иметь такого авторитетного друга в каком-то случае может быть и положительным?

– Во-первых, учителя бывают разные, и учителя важны разные и всякие. Один бывает суше, строже; другой – более контактен. Но чего нужно бы, по моему представлению, избегать, это, с одной стороны, панибратства с учащимися. Потому что панибратство никогда до добра не доводит, оно может привести к тому, что учащийся начнет наглеть и управлять педагогом в определенном смысле. А педагог, для того чтобы сохранять вот этот псевдоимидж доброго человека, панибрата, будет снисходить к каким-то вещам, к которым не следует снисходить. Это с одной стороны. С другой стороны, есть опасность отстраненного равнодушия, когда педагогу все равно, что происходит с учащимся (он на хорошем уровне свое отчитал, выдал, и его больше ничего не касается), или пренебрежения к учащемуся, высокомерия и какой-то надменности.

У людей, в том числе и у педагогов, разный темперамент: кто-то из них более сдержанный, замкнутый, меланхоличный; кто-то более открытый и более общительный. Но важным во всех случаях является уважительное отношение к тем, кого обучаешь, вообще стремление видеть во всяком человеке человека, которого Бог любит и которому хочет спасения точно так же, как и тебе. Такого же человека, который имеет одинаковую с тобой надежду на спасение. В этом отношении, когда мы будем стараться уважительно относиться к воспитуемому, наверное, многое будет получаться. Это не значит, что сам воспитательный процесс будет беспроблемным. Он никогда таким не бывает, потому что все-таки это взаимоотношения с живыми людьми, здесь могут быть ошибки, просчеты, какие-то недосмотры. Но в целом залог от крайностей – это все-таки уважительное отношение к учащимся и ответственное отношение к своим обязанностям.

– Отец Петр, Вы являетесь кандидатом исторических наук. И в светских вузах, и в церковных образовательных учреждениях Вы в том числе читаете такой курс, как «История Русской Церкви». Поскольку Вы сам историк по образованию, может быть, мы с Вами поговорим о том, какой была система образования до революции и чем она отличается от современной системы образования? Какие можно назвать существенные отличия (положительные, отрицательные)?

– Я все-таки специалист не по системе образования, если так говорить. Да, немногое в системе образования, которая была до революции, унаследовано современной школой. Хотя, может быть, что-то мы утеряли и растратили. Система образования и до революции была направлена на формирование личности ученика и на то, чтобы он усвоил определенное количество знаний, смог как-то состояться в жизни. Может быть, дореволюционная школа была более вариативной. Понятно, что не было всеобщего обучения; выход на всеобщее обучение, начальное образование начинается только в последнее царствование.

И что касается европейских районов России, то к 1917 году мужское население уже почти стопроцентно получало образование в начальной школе. Процент женского образования был ниже. Но общая статистика, конечно, не была такой утешительной, потому что если мы будем брать империю целиком, то это вместе с районами Средней Азии, какими-то удаленными районами, где, конечно, процент был хуже. Но что касается центральных районов, начальная школа была везде. Но даже и начальная школа была немножко разных типов, хотя какие-то общие требования к ней существовали. Это с одной стороны. С другой стороны, и в начальной школе, и в средней, и в высшей уделялось внимание воспитанию; существовали специальные религиозные дисциплины.

Что можно сказать?.. Может быть о том, что было лучше в дореволюционной школе и что мы утрачиваем почти совсем: школа должна научить ребенка самостоятельно мыслить и свои мысли оформлять. Это преподавание гуманитарных дисциплин, преподавание языков, литературы. Дореволюционная школа, в особенности гимназия, эту задачу решала. Был набор авторов, в том числе древних авторов, которых штудировали, которые позволяли человеку получить в школе не только знания, но и способность мыслить, способность высказывать те или иные суждения, рассуждать. Способность рассуждать прививается совершенно на определенном материале. Мы утрачиваем гуманитарную составляющую в образовании, утрачиваем русский язык; преподавание даже родного языка сокращается. А это проблема, которая, может быть, скажется как-то на этой способности. Вот первое, что мне в голову пришло...

– Вопрос телезрительницы: «Меня зовут Надежда Ивановна. Я была студенткой у отца Петра. Хочу поздравить батюшку с праздником, с Днем учителя, и сказать, что это прекрасный педагог. Я с теплотой и нежностью вспоминаю его лекции, уроки. Но нужно добавить, что и матушка, его супруга, тоже замечательный педагог. В одной из последних газет я прочла, что она получила вторую премию в конкурсе по истории, представленном Екатеринбургской епархией (по-моему, так). Я очень благодарна, что в моей жизни встретились такие люди. С удовольствием читаю работы, которые появляются на страницах газет. А сегодня увидела отца Петра, и просто душа моя зарадовалась. Дай Бог Вам здоровья и больших творческих успехов!»

– Спасибо большое за теплые слова и поздравления.

– О том, что Ваша супруга стала лауреатом Патриаршей премии, мы уже беседовали с отцом Николаем Малетой, и он делился этими радостными известиями для Екатеринбургской духовной семинарии и лично для Вашей семьи.

Отец Петр, двадцать семь лет преподавательской деятельности… Скажите, как меняются ученики, студенты?

– Вы знаете, в каком-то смысле они разные, потому что разные поколения, разные эпохи. А в каком-то смысле совсем не меняются. Понятно, что каждый период жизни страны накладывает свой отпечаток на студентов, каждая эпоха как-то отражается в их жизни, с одной стороны. С другой стороны, это молодые люди со всеми присущими молодым достоинствами и недостатками, особенностями характера, иногда каким-то упорством. Когда человек в становлении, он бывает иногда и категоричным, и резким, и сложным, особенно в период подростково-юношеский, когда все делится на черное и белое, нет никаких полутонов, еще какие-то моменты… Это свойственно всем эпохам. В общем, и разные, и одинаковые.

– Но какая-то тенденция прослеживается? Допустим, в 90-е годы, как только храмы начали открываться и появилась возможность, люди начали принимать крещение чуть ли не толпами; пытаться искать себе место в Церкви, искать Бога. Сейчас этот процесс является более осознанным, наверное, тем не менее...

– Знаете, если говорить о наборах в семинарию, то, конечно, в первые наборы было довольно много людей, которые имели хоть и небольшой, но жизненный опыт. Это были в основном молодые люди, но, как правило, не сразу после школы; и был более сложный состав учащихся. Сейчас это люди тоже не сразу после школы, есть и после высшей, есть и получившие среднее образование. Какие-то результаты дает церковноприходская школа, то есть кто-то учился. Сейчас у большего числа людей есть более длительный опыт церковной жизни (они получили рекомендации не потому, что только год ходили в храм, а даже, может быть, выросли в храме). В 90-е годы это было редкостью. Но я не могу сказать, что пришедшие в 90-е годы и пришедшие сейчас более серьезные или менее серьезные. В каждом наборе есть очень серьезные, есть легкомысленные. Есть легкомысленные, которые останутся легкомысленными, а есть легкомысленные, которые станут серьезными. Просто они по возрасту, в силу обстоятельств, пока вот такие. Да, разница есть, конечно; эпоха накладывает отпечаток.

Понимаете, если смотреть духовное образование прошедших лет, все ведь начиналось фактически с пустого места. И те преподаватели, которые собрались и преподают в духовной семинарии, сами учились. Тот коллектив, та преподавательская корпорация, которая сложилась, – все начиналось с нуля. Те возможности, которые были, – это были очень ограниченные возможности. Возможности, которые мы имеем сейчас для обеспечения преподавания, совершенно другие. Это уже целая система: есть опыт преподавания; есть учебные пособия по курсам, которых не было тогда; есть монографическая литература, которая является подспорьем к учебным пособиям и может осваиваться студентами. То есть имеется возможность полноценной организации нормального образовательного вузовского процесса. Условия совершенно другие, они создавались на протяжении вот этих десятилетий. И студент тоже немножко по-другому готов, он может быть в чем-то другой.

В чем еще разница? Сейчас меньше читают книг, потому что больше пользуются Интернетом. И если читают, то электронные книги. Библиотека востребована, но не в той степени, в какой была востребована двадцать или даже пятнадцать лет назад. Сейчас ресурс такой, который позволяет иметь в доступе информацию. Раньше какими-то сложными гуманитарными науками, требующими источников (которые имели библиотеки), можно было заниматься только в центральных городах (в Москве, Санкт-Петербурге) и редко в каких-то областных центрах, где есть какие-то книжные коллекции, которые позволяют заниматься той или иной наукой. В частности, и богословскими науками тоже, потому что изданий святоотеческих трудов не было. Сейчас, находясь на одном из Курильских островов или в самой глуши на Севере, если человек имеет доступ к Интернету, электронным базам, он может заниматься самыми утонченными и разными науками; заниматься самообразованием, если у него есть образовательный навык. Другие условия, другая жизнь. Студенты по-другому подготовлены, они иногда грамотнее в этом, чем преподаватели.

– Теперь самое главное, чтобы эта доступность источников, где можно почерпнуть знания, была востребована. Потому что обилие информации, которое у нас сегодня есть, порождает другую проблему – информации настолько много, что уже думаешь: извиняюсь, но я все это не осилю...

– Вы правы, обилие источников – это далеко не всё. Иногда это даже плохо. Обилием источников можно пользоваться тогда, когда человек научен этим пользоваться. И задача образования, в частности, состоит в том, чтобы научить студента, будущего специалиста, отбирать из этого моря источников нужное и полезное; выбирать хорошее, годное среди  множества. К сожалению, этому не всегда научаемся. Это как зайти в магазин и не понимать, что я должен купить, что мне полезно, а что совершенно негодно. И задача образования как раз научить ориентироваться в этом море.

– Спасибо Вам, отец Петр, за эту программу. Поздравляем Вас с Днем учителя. И всех, кто нас сегодня смотрел, поздравляем с этим праздником, когда мы чествуем людей, которые нас воспитывают, дают нам какое-то мироощущение, понимание того, куда и к чему нужно стремиться; людей, которые навсегда остаются в нашей памяти.

– Спасибо, Дмитрий. Спасибо всем телезрителям. Еще раз, пользуясь возможностью, поздравляю всех преподавателей, педагогов, всех, кто учил, кто учит, с этим праздничным днем. Труд ваш нужный и благородный; помогай вам всем Господь! Огромное спасибо, что вы в своей жизни занимаетесь этим трудом!

Ведущий Дмитрий Бродовиков

Записала Нина Кирсанова