Беседы с батюшкой. Отечество земное

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает протоиерей Игорь Петров, клирик храмов Вознесения Господня и Георгия Победоносца города Рыбинска.

– Сегодня тема нашей передачи – «Отечество земное». Мы продолжаем разговор, который начали в предыдущей передаче; мы говорили тогда о любви к Отечеству. Сегодня поговорим о земном Отечестве и о том, что написано о любви к Отечеству в «Социальной концепции Русской Православной Церкви». Я знаю, что Вы специально для сегодняшней передачи подготовили несколько стихотворений, с которых Вы и хотели бы начать сегодняшний разговор. Пожалуйста, попрошу Вас прочитать те самые стихотворения, которые Вы приготовили.

– В прошлой беседе мы говорили, что любовь к Отечеству земному, любовь к ближнему – это одна из базовых ценностей христианина. Мне хотелось бы начать со стихотворения замечательного русского и советского поэта Льва Ошанина «Волжская баллада».

Третий год у Натальи тяжелые сны,

Третий год ей земля горяча –

С той поры как солдатской дорогой войны

Муж ушел, сапогами стуча.

На четвертом году прибывает пакет.

Почерк в нем незнаком и суров:

«Он отправлен в саратовский лазарет,

Ваш супруг, Алексей Ковалев».

Председатель дает подорожную ей.

То надеждой, то горем полна,

На другую солдатку оставив детей,

Едет в город Саратов она.

А Саратов велик. От дверей до дверей

Как найти в нем родные следы?

Много раненых братьев, отцов и мужей

На покое у волжской воды.

Наконец ее доктор ведет в тишине

По тропинкам больничных ковров.

И, притихшая, слышит она как во сне:

– Здесь лежит Алексей Ковалев. –

Нерастраченной нежности женской полна,

И калеку Наталья ждала,

Но того, что увидела, даже она

Ни понять, ни узнать не могла.

Он хозяином был ее дум и тревог,

Запевалой, лихим кузнецом.

Он ли – этот бедняга без рук и без ног,

С перекошенным серым лицом?

И, не в силах сдержаться, от горя пьяна,

Повалившись в кровать головой,

В голос вдруг закричала, завыла она:

– Где ты, Леша, соколик ты мой?! –

Лишь в глазах у него два горячих луча.

Что он скажет – безрукий, немой!

И сурово Наталья глядит на врача:

– Собирайте, он едет домой.

Не узнать тебе друга былого, жена, –

Пусть как память живет он в дому.

– Вот спаситель ваш, – детям сказала она. –

Все втроем поклонитесь ему!

Причитали соседки над женской судьбой,

Горевал ее горем колхоз.

Но, как прежде, вставала Наталья с зарей,

И никто не видал ее слез...

Чисто в горнице. Дышат в печи пироги.

Только вдруг, словно годы назад,

Под окном раздаются мужские шаги,

Сапоги по ступенькам стучат.

И Наталья глядит со скамейки без слов,

Как, склонившись в дверях головой,

Входит в горницу муж – Алексей Ковалев –

С перевязанной правой рукой.

– Не ждала? – говорит, улыбаясь, жене.

И, взглянув по-хозяйски кругом,

Замечает чужие глаза в тишине

И другого на месте своем.

А жена перед ним ни мертва, ни жива...

Но как был он, в дорожной пыли,

Все поняв и не в силах придумать слова,

Поклонился жене до земли.

За великую душу подруге не мстят

И не мучают верной жены.

А с войны воротился не просто солдат,

Не с простой воротился войны.

Если будешь на Волге – припомни рассказ,

Невзначай загляни в этот дом,

Где напротив хозяйки в обеденный час

Два солдата сидят за столом.

Стихотворение написано в 1945 году. Я думаю, сюжет понятен. Видимо, она, ошиблась. А может быть, нет – и по своей щедрой душе, по своей любви к ближнему, к Отечеству земному взяла этого больного, израненного человека, воина. Она удивительные слова произнесла детям: «Спаситель ваш», но не сказала «муж», не сказала «отец». Может быть, что-то она чувствовала, но сказала вот это слово, понятное для любого русского человека: «Спаситель».

И вот еще одно стихотворение Анны Ахматовой, оно называется «С самолета».

На сотни верст, на сотни миль,

На сотни километров

Лежала соль, шумел ковыль,

Чернели рощи кедров.

Как в первый раз я на нее,

На Родину, глядела.

Я знала: это все мое –

Душа моя и тело.

То есть верность Отечеству небесному всегда есть верность Отечеству земному. Как мы читаем у апостола и евангелиста Иоанна Богослова: «Что ты, лицемер, говоришь, что любишь Бога? Как ты можешь любить Бога, которого не видишь, если не любишь брата своего, которого видишь?» Поэтому, конечно, любовь к Родине, Отечеству, к своему народу является базовой ценностью, основной нравственной ценностью, которая  показатель практически всего, любви к Богу прежде всего.

– Первое стихотворение, которое Вы прочитали, как бы еще раз подтверждает, подчеркивает ту мысль, о которой мы говорили в предыдущей нашей беседе: что любовь к Отечеству не нечто абстрактное, а конкретная любовь к конкретному человеку, выраженная в конкретных поступках и конкретных делах.

– Да, несомненно.

– Может быть, мы перейдем постепенно к «Социальной концепции Русской Православной Церкви»? Что там говорится о любви к Отечеству земному?

– Говорится о том, что, несомненно, мы прежде всего граждане Царства Небесного. Это действительно так. В «Социальной концепции» есть прекрасные цитаты из Ветхого и Нового Заветов, где говорится о том, что Господь искупил нас от всякого колена, что во Христе нет ни эллина, ни иудея. Но, с другой стороны, мы знаем прекрасные слова апостола Павла: Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти (Рим. 9, 1–3). Апостол Павел – столп Церкви, мало кто столько потрудился для Христа и Церкви, как он, и вместе с тем, говоря о вселенской природе Церкви, он произносит такие слова. Казалось бы, кого он так же любил, как Христа? Наверное, никого. И вместе с тем он настолько проникнут заботой, любовью, трепетным сочувствием к своему народу!

Это очень характерно: чем больше мы любим Бога, тем больше видим Бога в ближнем своем. Это очень важная вещь, которая очень актуальна сегодня в контексте современной культуры, когда мы слышим разные, весьма поверхностные суждения и о нашей стране, в частности о нашем народе. Когда люди (которые или эмигрировали за границу, или почему-то не эмигрировали) позволяют себе очень поверхностные, скверные высказывания о ближнем, какие-то обобщения. Даже пытаются говорить национальные идеи, причем очень примитивным языком, который показывает, что перед нами человек, во многом даже интеллектуально разрушенный. Часто в СМИ вбрасываются подобные материалы.

И мы должны понимать, что когда такой человек перед нами говорит, выступает, то... я опять не могу не вспомнить Ноя. Ной – отец наш, от которого произошли все современные народы: потомки Сима, Хама и Иафета. И когда Ной, возможно, еще не зная о свойствах молодого вина, выпил его и находился в состоянии опьянения в своей палатке, его сын Хам, видя его в таком состоянии, позволяет себе вульгарное, насмешливое поведение, рассказывает братьям об этом. Но братья, в отличие от Хама и хамитов, его потомков, входят в шатер, причем спиной, дабы не видеть наготы отца своего, испытывают трепет, пусть даже отец не совсем прав в этой ситуации, накрывают его и проявляют сыновнее, трепетное благоговение к отцу.

Отсюда хамство и его идеология. Вспоминается Смердяков Достоевского, а также другие произведения русской классической литературы. Мы должны обязательно об этом помнить, когда встречаем и будем встречать таких людей – как сказал классик, канатных плясунов с базарной площади. Но когда эти люди пытаются что-то такое говорить о России, о русском народе, мы должны всегда помнить Хама и все эти примеры, дивные тексты русской классической литературы, опирающиеся также на Священное Писание, где говорится о том, что любовь к Родине, к своему народу, любовь к ближнему является базовой ценностью.

– Люди, которые так отзываются о своем земном Отечестве, как правило, прикрываются идеей: «Мы – граждане мира». Но, как мы видим из «Социальной концепции Русской Православной Церкви»,  наднациональный, вселенский характер Церкви не противоречит ее национальному характеру. То есть наднациональность не противоречит национальности Церкви.

– Конечно, потому что я, как часть своего народа, могу любить себя, могут любить ближнего, могу воспринимать мир, человечество прежде всего как человек, принадлежащий к определенной культуре и определенному этносу. Это, несомненно, так. То есть действительно все люди братья и сестры, все мы дети отца нашего Адама и отца нашего Ноя. Но вместе с тем, если мы не любим того, кто находится рядом с нами,  как мы можем любить человечество? Я опять же хочу вспомнить безобразника Вольтера, который сказал, что нынче все любят афроамериканцев, но никто не любит ближнего. Мы должны помнить, что нужно, конечно, любить людей всех рас, национальностей, культур, но прежде всего нужно любить свой народ, свою культуру, быть ее частью. И вот тогда мы действительно по-настоящему сможем любить другой народ.

Надо научиться любить своего отца, это базовая заповедь. Как мы читаем в Декалоге Моисея: «Чти отца твоего и матерь твою, да благо тебе будет, да долголетен будешь на земле». Вот когда я научаюсь любить своего отца, свою мать, когда я имею эту способность и чувство родства к людям, которым я очень многим обязан, то тогда, конечно, я могу проявлять и сочувствие, плакать с плачущими, радоваться с радующимися. И с представителями других национальностей. Естественно, мы не противопоставляем эти вещи.

И вот «Социальная концепция» очень хорошо об этом говорит, это очень интересный документ. Я думаю, всем нашим прихожанам и слушателям нужно его почитать. Прекрасные тексты. То есть Церковь в нашей стране долгое время не могла говорить об этих вещах. «Социальная концепция» – это проекция нашей веры именно на быт,  идеологию. То есть не просто некий набор каких-то фольклорных моментов, не национально-музейное гетто, а это живая вера в Живого Бога, которая затрагивает буквально все сферы жизни человека. И социальную, конечно, прежде всего. Это очень важно, важна активность православного христианина в современном мире, его ответственность за все то, что происходит в стране. То есть христианству чужд, как написано в концепции, манихейский подход, некая мнимая отторгнутость от земных проблем. Это, конечно, во многом  ложь и нелюбовь.

Я вспоминаю Солженицына, как он описывает одного господина, который настолько любил все человечество, что испытывал глубокую неприязнь к каждому человеку, потому что тот не соответствовал тому высокому примеру, который человечество должно являть собой. Или у Виктора Гюго, роман «93-й год»: коммунар чем больше любил все человечество, тем меньше был способен любить конкретного человека. Любовь христианская всегда конкретна. Это любовь к ближнему, к тому, кто рядом с нами. В нем видишь  образ и подобие Божие, в своем народе чувствуешь родство.

Это для нас важно особенно сегодня, когда есть  глобалистские псевдосилы, которые пытаются нас свести к некоей абстрактной любви к человечеству, при этом позволяя себе скверно отзываться о своем народе, презирать своих ближних. Это все чуждо русскому менталитету, русской культуре, русскому мировосприятию, организации русского государства, когда каждый народ русским человеком воспринимался как равный. И мы видим, в отличие от многих других европейских народов, столь цивилизованных, как нам сегодня говорят, что даже самые маленькие народы нашей страны сохранились, никто их не уничтожал, никто не торговал скальпами, не злоупотреблял силой. Все смогли войти в Российскую империю, в Советское государство и сохранить свою национальную самобытность, язык, культуру. Это все очень важно.

– Вопрос телезрителя: «Есть такое высказывание, что невозможно убивать справедливо, даже если воюешь за справедливость. Может быть, настоящим христианам разбираться сначала с теми, кто подталкивает к войне? А обычно это те, кто у власти, или те, кто рвется к власти. О них еще фараон Рамзес сказал, что человек, рвущийся к власти, меньше всего ей служит и больше всего ею пользуется».

 – Я думаю, что в любом случае мы как православные христиане  руководствуемся главным: каждый христианин прежде всего любит Бога и ближнего и служит своему земному Отечеству. Кстати, владыка Филарет Московский в 1812 году об этом очень хорошо сказал: «Уклоняясь от смерти за честь веры и за свободу Отечества, ты умрешь преступником или рабом. Умри за веру и Отечество – и ты примешь жизнь и венец на небе». То есть смысл жизни каждого христианина – на войне ли, в повседневной ли жизни – это жертвенное служение Богу, царю и Отечеству, как граф Уваров говорил. Поэтому, думаю, это касается абсолютно всех людей, которые воспринимают данную реальность.

– Насколько я понял, в этом высказывании телезрителя была скрытая полемика, что человек, умирая или убивая на войне, воюя за справедливость, тем самым как бы нарушает эту справедливость. Как я понял, в этом состоит противоречие.

– Священное Писание говорит нам о другом. Никто не отменял заповедь «око за око, зуб за зуб». И церковное Предание говорит нам о том, что мы можем и должны прощать личного врага, но с врагом Отечества мы должны воевать до последней капли крови. Об этом говорит история нашей страны. Если бы наши предки рассуждали так, то мы, наверное, не имели бы этой страны, той дивной исторической России, в которой мы живем.

– А какие еще есть примеры в истории, которые подтверждают верность земному Отечеству?

– Как люди традиционных убеждений, мы не можем не вспомнить здесь войну 1812 года. Святитель Филарет Московский, умнейший государственный и церковный деятель, говорит совершенно конкретные вещи. Это была по своей сути мировая война, в страну пришло более 600 тысяч оккупантов, агрессоров. И что нужно было делать? Лучшие представители русского народа (именами некоторых из них названы московские улицы; это Василиса Кожина, например, или Герасим Гурин) возглавили ополчение. Василиса Кожина возглавила партизанский отряд, который состоял из девочек, тринадцатилетних подростков, и вдов, и наводила буквально ужас на французские войска. Она являла нам такой пример. И благодаря этим людям мы живем в нашей стране. Подобные вещи были не так давно во время Отечественной войны. И наша земля очень хорошо вкусила все эти ужасы Европы, которые она нам несла. То есть мы воевали не только с Гитлером, не просто с Германией, практически вся Европа пришла на нашу землю.

Конечно, мы не можем не вспомнить Сергия Радонежского, отца нашего, великого русского святого, который благословил одного из отцов и основателей нашего государства Димитрия Донского на войну с Мамаем, с татаро-монгольским игом. И многие великие московские князья, любимые нами и известные нам, также продолжали его дело. Тоже была достаточно понятная ситуация. Пересвета, Ослябю лично благословил преподобный Сергий Радонежский.

Конечно, нельзя  не вспомнить патриарха Гермогена, который был замучен поляками и который писал воззвание к русским людям, когда многие представители элиты решили принять западные ценности, принять Лжедмитрия, принять польскую агрессию, предать свое государство. Это Курбские и прочие. Тем не менее Церковь сумела сплотить русский народ, гражданин Минин и князь Пожарский тоже выступили в такой ситуации, конечно, совершенно однозначно.

А потом, если мы представители традиционных ценностей, а не мнимые пацифисты, то мы не можем не вспомнить Евангелие, когда воины приходят и спрашивают Христа: «Что нам делать?»  Никто им не говорит: «Перекуйте мечи на орала, давайте уберем все оружие и не будем воевать, не будем ожесточаться». Нет, ничего этого воинам не говорится, то есть воины должны делать свое дело, защищать государство от внешней агрессии варваров, сдерживать это зло. Они просто не должны воровать, брать лишнее. Прямой евангельский текст. Я думаю, вся русская культура об этом говорит. Мы же должны размышлять о том, что нам говорит Священное Писание, русская культура. «Бородино» Лермонтова о чем? «Война и мир» Толстого... Я думаю, прекрасные герои: и Платон Каратаев, и князь Андрей. Великая русская литература нам очень подробно об этом рассказывает. Поэтому как-то странно, эти вопросы какие-то очень искусственные, несомненно.

– Вопрос телезрительницы: «Вопрос относительно толерантности. Что понимает батюшка под толерантностью? Нужная, полезная это вещь или бесполезная? И каким образом относиться к верующим других религий, например? Поскольку толерантность с точки зрения медицины – нездоровое состояние, любой организм чужеродное отторгает. Почему же мы должны принимать то, что чужеродно нам, чужеродно нашей вере?»

– Вы совершенно правы. Слово «толерантность» говорит о том, что организм настолько уже угнетен (практически убита его иммунная система), что он не в состоянии отторгать чужое. Это явление скорее постмодерна. Мы не хотим жить в постмодерне, мы хотим жить в традиционных ценностях, поэтому, конечно, для нас важна истина прежде всего. Истина есть Христос.

Я сразу вспоминаю Федора Михайловича, который говорил, что если даже было бы так, что истина была бы одна, а Христос был вне истины, он выбрал бы Христа. Поэтому любовь ко Христу и дает нам силы разбираться и видеть в другом человеке то, что Христу принадлежит. В большей степени или в меньшей степени, но все равно любая тварь Божия заслуживает нашей любви, сочувствия, снисхождения. Однако, естественно, должна быть определенная трезвость.

Слово «толерантность» чуждо нашей культуре, нам больше свойственно слово «жалость». Терпение русскому человеку больше свойственно, уважение. В отличие от многих европейских народов русскому народу удалось создать великую тысячелетнюю империю. Почему? Потому что, допустим, в отличие от других этносов мы видели в других народах не каких-то неполноценных людей, а равных себе по своей сути.

Мы знаем о том, что в битве при Калке, когда наши отцы были повержены, победители положили на них доски и устроили пир. То есть еще на живых людях, умиравших, истекавших кровью, они пировали. Примерно через триста лет наши отцы пришли в их становище, но ничего подобного они не делали. Не потому, что они были толерантны. Сопротивление было сломлено несколькими подразделениями легкой кавалерии очень быстро, но им был предложен договор. Они признавали Российскую империю, признавали руку Москвы, но принимали на себя определенные обязательства. Русское государство помогло сохранить им лицо, и фактически эти люди стали нашими друзьями.

И во многом это очень важно и ценно: что русский человек, Русское государство, наш менталитет способны во многих других людях, чуждых культурах видеть именно человеческое лицо. Пусть даже порой не совсем сохранившееся, разрушенное, но в каждом человеке, несомненно, есть икона Христа, каждый человек есть образ и подобие Божие.

Хочу вспомнить митрополита Антония Сурожского. Великий русский иерарх, живущий в Великобритании, проповедовавший православие, как-то выступая в министерстве обороны Великобритании, прежде всего сказал, что он русский человек, русский эмигрант, а потом как бы наметил то общее, что есть между ним и той аудиторией, которая его окружала. Он сказал, что человек ценен, что Бог уважает человека, человеческое достоинство, человеческую личность, что Бог уважает Свой образ и подобие в нем.

– Зачем вообще понадобилось вводить такое слово «толерантность», если в русском языке есть более глубокие и более близкие нам понятия – терпение, милосердие? Зачем вообще понадобилось это слово в современном лексиконе?

– Я думаю, это так называемый постмодерн, поэтому за терминами всегда легко спрятать безнравственность. То есть, по сути, толерантность – это не приверженность к истине, а фактически ее нивелирование, некая псевдодемократия, некое равнодушие, мертвенность, о чем в Евангелии сказано: «Пусть мертвые погребают своих мертвецов».  Поэтому есть действительно прекрасные, традиционные для всей Европы христианские ценности: любовь к ближнему, терпение, великодушие, умение плакать с плачущими, радоваться с радующимися, как говорит апостол Павел.

Зачем изобретать колесо? За этим прячется именно отсутствие нравственных норм, как правило. То есть нет законов Божиих, нет Господних заповедей, есть некая толерантность, поэтому мы меряем мир не Господними заповедями, не Библией, не Господними словами (евангельскими, ветхозаветными, святоотеческими ли, традицией своей), а есть некая новая религия, которую сегодня нам пытаются навязать глобалисты, проповедующая некую мнимую толерантность.

На самом деле эта толерантность всегда имеет именно то самое значение, о котором прекраснейшим образом написал Виктор Гюго в романе «93-й год». Как во имя свободы, равенства и братства, толерантности круглые сутки работала гильотина: огромное количество жертв в революционной Франции. И коммунар прямо говорит: чем больше я люблю все человечество (чем больше я толерантен, говоря современным языком), тем менее я способен любить конкретного человека. То есть это абстрактная любовь, абстрактная терпимость, которая всегда выражается абсолютной нетерпимостью к тем людям, которые эту толерантность, по их представлениям, нарушают.

Это такая псевдолиберальная патетика, которая выражается в построении абсолютно электронного тоталитарного государства, которое пытаются создать наши оппоненты, глобалисты. И мы, как люди традиционные, консервативные, ортодоксальные, православные, не приемлем этот постмодерн, эти наукообразные, псевдоакадемические термины, за которыми скрывается зло, фальшь.

Например, слово «аборт». На самом деле это умышленное убийство беззащитного младенца, живого, уже многое осознающего, в котором есть человеческая душа, образ и подобие Божие. Вот такое есть слово, которое как бы помогает спрятаться за термином. Такая, в общем-то, манипуляция. Это постмодерн, это манипуляция, это попытка уйти от традиционных критериев и заменить их новым языком, новоязом.

– Как бы туману навести.

– Да, это туман, мутная вода, где нет норм, нет правил. Как сказал несчастный Ницше, Бог умер. На самом деле умер Ницше, а Бог жив. И каждый из нас говорит: «Христос воскресе!» – «Воистину воскресе!» Это не просто слова для нас, это живой опыт общения с Живым Богом. А вот они хотят другого. Может быть, не признают это открыто, но в Конституции Евросоюза христианство вообще никоим образом не упоминается, несмотря на многие возражения. Это все не случайная вещь. Поэтому чем больше мы любим все человечество, тем меньше мы способны любить конкретного человека. И наоборот: чем больше мы любим конкретного человека, нашего ближнего, чем больше мы любим свой язык, свою нацию, свою культуру, тем больше мы любим все человечество и способны к этому.

Об этом говорят даже многие наши русские либеральные мыслители. Николай Александрович Бердяев, например. Он, говоря современным языком, вольнодумец, далеко не все православно в его рассуждениях, но мы любим, читаем его, интересуемся им; это великий человек, несомненно. Отнюдь не все его суждения православны, но он как раз очень хорошо об этом говорит: понимать и европейскую, и мировую культуру нельзя, не понимая свою собственную, ее истоков, ее корней, ее базовых ценностей. Я думаю, что это принципиально важная вещь.

– Есть такое явление, когда русские люди себя дистанцируют от своей страны, своего Отечества и начинают неблагодарно отзываться о своем народе, своем Отечестве. С чем это связано и как этому противостоять? Что можно ответить на эти недовольные выпады?

– Наверное, можно здесь просто вспомнить то, что среди русского народа присутствуют люди, которые, к сожалению, себя позиционируют как неких глобалистов, как всечеловеков, которые не ограничиваются каким-то, с их точки зрения, примитивным, узким мировоззрением, как они его пытаются карикатурно представлять. Они всё понимают, они всечеловеки, им свойственна широта.

Вообще, что интересно, наши национальные недостатки являются продолжением наших достоинств. У Блока есть прекрасное стихотворение «Скифы», где говорится о том, что нам ясно все – «и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». Русская культура, русский народ, русская интеллигенция были и есть очень открытые; мы не скрываем тот факт, что русские – не самая сильная диаспора в мире. Русские люди легко адаптируются, легко воспринимают чужую культуру. Это, с одной стороны, хорошо; с другой стороны, в этом есть некая неверность себе. И вот об этом написал великий русский богослов, эмигрант, отец Георгий Флоровский: что нужно постоянно возвращаться к истокам, возвращаться к отцам. К отцам – это всегда не назад, а вперед, несомненно. Как отец Георгий говорит, это не гербаризация текстов (от слова «гербарий»), а именно выработка в себе традиционного святоотеческого мышления, основанного на церковном Предании, Писании.

Один из величайших современных немецких философов вспоминает такое немецкое слово, как «киере». Оно означает примерно следующее. Когда в Баварии мы поднимаемся по серпантинной горной дороге, то, чтобы подняться вверх, нам нужно сначала как бы вернуться назад. Поэтому движение вперед с точки зрения консерватизма (а консерватизм – это всегда движение вперед), это не просто замораживание (как сказал Победоносцев, что Россию нужно подморозить). Нет, не только это, консерватизм – это именно развитие, но на основе традиционных ценностей (не толерантных, а ценностей Библии, русской культуры). Поэтому в нашем народе есть некая подражательность, нам все понятно: «и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». Мы себя с легкостью часто идентифицируем с этим.

Про это говорили многие русские богословы, отец наш, великий святитель Филарет (Московский). И владыка Феофан Затворник говорил: «Пришли ваши учителя французы, что они сделали в Москве, в России? Какие зверства были совершены, какие кощунства, надругательства!» И, кстати, русские люди, приходя в Европу, производили совершенно другое впечатление. Например, мы знаем, как войска под руководством Александра Васильевича Суворова освобождали итальянские города; даже матери приводили детей под благословение Александра Васильевича и могли к нему подойти, их пускали. И он, будучи человеком православным, смиренным, не только отважным, удивлялся: «Я ведь не духовное лицо». Но вот они были в восторге от того, что русские солдаты настолько смиренны, что отсутствуют грабежи, убийства, что было очень характерно для войск наших оппонентов (Наполеона, в частности), толерантных европейских культурных народов. Вот такой подвиг русского солдата. Это и Суворов, это и, по сути, Вторая мировая война.

Это очень важно и во многом показывает величие нашего народа, нашей культуры, наших традиций, нашего менталитета, который опирается прежде всего на православные ценности: сознательно ли, как это было до Октябрьского переворота, или, по сути, бессознательно, как было в лучшие годы Советского государства, Великой Отечественной войны, когда действительно народ поднялся на защиту Родины. Вспомним прекрасное стихотворение Льва Ошанина, великого русского советского поэта, и других русских поэтов. Для нас это очень важно. В этом проявляется всечеловечность русской души. Но, к сожалению, бывает и другая сторона, когда мы впадаем в подражательство перед Западом; часто мы это видим, и это всегда имеет, конечно, негативные формы.

– Вопрос телезрительницы: «Во время Страстной недели в пятницу был день скорби по Иисусу Христу. Мои соседи плакали, они мне позвонили (я старшая в доме) и сказали: помогите, пожалуйста. У нас в городе в этот день проводился день здоровья, во всех детских садах гремела музыка, везде было веселье. Я позвонила в отдел образования при администрации, но на меня там накричали. Но музыку, которая в детском саду рядом с нашим домом, прекратили. Мои соседи плакали, потому что они верующие. Так вот, я хочу спросить, толерантность – это что? Нужно все это терпеть?»

– Я хочу теперь употребить другое слово, очень хорошее, русское, византийское, греческое – «икономия», то есть «домостроительство». Христианин должен уметь творчески относиться к той реальности, которая его окружает. Не всегда многие вопросы решаются в лоб, с одной стороны. С другой стороны, мы должны, конечно, не проявлять толерантность, а быть последовательными, твердыми в наших убеждениях. Но нужно быть людьми реальными и учитывать менталитет, учитывать обстоятельства. Православным людям нужно было бы, конечно, не плакать, а как-то стараться нести слово о Христе. Например, пойти в ближайший детский сад. На многих приходах есть люди, которые ходят в детские сады, рассказывают и воспитателям, и другим людям о том, в чем смысл этих событий.

К сожалению, мы живем не в такой православной стране, когда в Российской империи закрывались театры, тем более в Великую Пятницу. Мы живем в таком светском обществе, где должны адекватно, с кротостью и смирением уметь любому дать отчет в своем уповании. Не нужно, конечно, бить стекла в детском саду, не нужно как-то грубо, жестко разговаривать, но нужно уметь найти правильные слова и просто, но по-доброму как-то отреагировать на это, что-то временно стерпеть, временно сделать шаг назад, чтобы потом сделать три шага вперед. То есть поговорить с заведующим детским садом, объяснить смысл того, что происходит. К сожалению, не всегда православные люди способны спокойно и по-доброму рассказывать соотечественникам такие важнейшие истины. Это нужно, конечно, делать. Поэтому ни о какой толерантности здесь речи нет, даже забудьте это слово, не нужно его упоминать и произносить.

– У нас был еще один вопрос. Он заключался в том, как относиться к тому, что люди, которые имеют духовный авторитет, вдруг себя начинают проявлять не очень красиво. Как я понял из того, что мне сейчас передали, человек, который был духовным авторитетом и был духовником, бросил своих духовных чад, оставил их. И никаких контактов с ним нет. Как относиться к такому явлению, что человек, который являлся для своих духовных чад авторитетом, вдруг их оставил?

– Когда любой вопрос перед нами возникает, мы вспоминаем отца нашего Нила Сорского, который, будучи прозорливцем, великим интеллектуалом, святым человеком, говорил, что никогда не отвечал на какой-то вопрос, пока не находил тому свидетельств из Священного Писания или Священного Предания Церкви. Конечно, нужно ближнего прощать. И для нас, русских людей, есть еще такой великий пласт для нравственных, интеллектуальных, художественных изысканий, как русская классическая литература. Поэтому хочу здесь вспомнить Федора Михайловича Достоевского, который говорил: «Широк человек, я бы сузил». Что в одной душе может уживаться идеал Мадонны и идеал содомский. Причем идеал Мадонны человек может пестовать в себе и радоваться этому, но при этом еще и другое присутствует.

А вот продолжить я бы хотел, вспомнив отца Сергия из творений Льва Николаевича Толстого, современника и оппонента Федора Михайловича, когда адвокат на суде говорит: «Батюшка столько грехов вам прощал, вы уж простите ему вот это». И ведь часто мы не знаем всего, часто мы додумываем какие-то вещи, бываем субъективны, но сказано в Писании: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». То есть милостивые – это не толерантные люди, это люди, которые способны дать справедливую оценку событию, помня о человеческой немощи и о том, сколько нам прощает Бог.

Вспоминается притча о двух должниках, когда один должен был пятьдесят динариев, а другой пятьсот – и хозяин ему простил. И тот, кому было много прощено, идет и заушает своего слугу, который был должен ему какую-то мизерную сумму. И вот он нашел осуждение в очах господина своего. Нам нужно тоже об этом помнить. А уж тем более если это батюшки: сколько на них лежит – и нагрузки большие, и могут быть какие-то временные срывы. Неизвестно, что батюшка пережил. И он еще жив, надеюсь; и всегда возможно покаяние. Поэтому надо молиться о нем и проявить к нему любовь, поддержать человека. То есть любить его не только когда он сияет на Пасху в прекрасных ярких облачениях с трисвечником в руках, а еще и когда ему плохо, когда ему трудно. Наше христианство заключается именно в этом: мы должны любить человека и в этом состоянии.

Есть такой великий православный богослов Иустин (Попович), он очень любил Россию, русских людей, писал много о Достоевском, Толстом, почитайте обязательно. И вот он такие слова произносит (в его устах это не хула на русский народ): что нет такого рая, до которого не могла бы подняться русская душа, и нет такого ада, до которого она не могла бы опуститься. Поэтому будем стараться молиться, помня о том, что и мы не без греха, как Господь сказал: «Кто из вас без греха, первый бросьте камень». Все устыдились и ушли. И мы помним, как эта ситуация в Евангелии от Иоанна закончилась. Поэтому Писание и русская классическая литература нам очень ярко, многократно и подробно об этом говорят.

– Я знаю, что Вы подготовили еще одно стихотворение на финал передачи. Хочу попросить Вас его прочитать.

– Да, прекрасные стихи, прекрасная наша культура, русская поэзия, Юрий Визбор:

Любовь моя, Россия,

Люблю, пока живу,

Дожди твои косые,

Полян твоих траву,

Дорог твоих скитанья,

Лихих твоих ребят.

И нету оправданья

Не любящим тебя.

Ведущий Денис Береснев

Записала Елена Кузоро