Беседы с батюшкой. Разочарование в Церкви

В московской студии нашего телеканала на вопросы отвечает кандидат философских наук, преподаватель кафедры богословия Московской духовной академии иеромонах Симеон (Мазаев).

– Большое спасибо, батюшка, что Вы пришли к нам. Хочу передать Вам благодарность от многих наших зрителей за Ваши всегда очень интересные беседы.

– Слава Богу за все. Главное, чтобы на пользу.

– Сегодня у нас интересная тема – «Разочарование в Церкви». Часто в медиасфере обсуждается жизнь Церкви, и далеко не с позитивной стороны. Нашим СМИ всегда очень интересна тема о людях, которые ушли из Церкви, разочаровались в ней, негативно высказываются. Особо интересуются судьбой людей, ушедших из священного сана. Почему так?

– Вопрос непростой, и прежде чем на него ответить, расскажу небольшую историю. Как-то я пришел в военкомат после защиты кандидатской диссертации, чтобы получить военный билет. Было лето, жарко. Подполковник, поприветствовав меня, в своем кабинете начал заполнять бланк. Первые три графы (фамилия, имя, отчество) затруднений у него не вызвали, но когда дело дошло до графы «гражданская специальность», он спросил: «Мазаев, ты кто у нас по диплому?»

Я говорю:

– Философ.

Тут сквернословие минут на пять: пошутил, дескать. И далее:

– Я тебе так пошучу, в Магадане будешь служить.

Я чувствую, что нужны серьезные аргументы, и показываю диплом – государственный документ, с государственной круглой печатью, подписанный ректором Садовничим. Подполковник – службист, должен его принять. И вот он скрепя сердце пишет это непонятное, странное слово. Наверное, никогда он его не писал, тем более в официальных документах. И вот в графе «гражданская специальность» он пишет слово «философ». Но потом чешет голову: сердце этого службиста все же не на месте, не может он понять, что такой человек делает. И он задает второй вопрос:

– Мазаев, а у тебя права есть?

Я говорю:

– Да, товарищ подполковник, категории «Б».

Он хлопает себя по колену: что ж ты раньше молчал? После слова «философ» ставит дефис и дописывает: «водитель категории “Б”». Так у меня и написано в военном билете.

К чему я рассказал эту историю? Человеку мучительно трудно допустить, что в мире существует другой человек, совершенно бесполезный для армии, которого ни в самолет не втиснешь, ни в танк, ни в окоп: философ – человек совершенно бесполезный.

Очень часто мы страдаем тем же самым комплексом: нам невыносима сама мысль, что есть бесполезные люди. Например, для чего нужны монахи, зачем они вообще? Очень часто приходится слышать этот вопрос. Лукавство состоит в том, что мы вынуждены оправдывать само свое существование. И это очень важная вещь: этот взгляд на человека как на средство сам по себе неправильный, греховный. Об этом говорят даже светские философы. Иммануил Кант сформулировал так называемый категорический императив, и одна из частных формулировок гласит: «Относись к человеку всегда как к цели, но не как к средству». Каждый может легко заметить в себе, что все мы,  как сказал поэт:

...глядим в Наполеоны;

Двуногих тварей миллионы

Для нас орудие одно...

Мы рассматриваем мир как Базаров, персонаж тургеневского романа «Отцы и дети», который говорит: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник». Если мир – мастерская, а не храм, то все, что не сам человек, для него лишь средство. Вопрос – а кто же тогда цель? Цель – только он. Такой инструменталистский, прагматический подход к людям не что иное, как проявление собственно гордыни.

С этим подходом мы часто приходим в Церковь и распространяем его на Бога. Нас не интересует Иисус Христос, личность Бога нас не интересует. Интересует Его власть, сила, Его способность даровать блага или отнимать их. Помните, как иудеи, которые многотысячной толпой ходили за Иисусом, в какой-то момент разошлись разочарованные. Они ожидали, что Он будет земным царем, что Он использует Свою силу, которой повинуются ветер и волны, которая способна умножить хлебы и рыб и накормить хлебами пять тысяч человек, силу, которая может превратить воду в вино и воскресить мертвого. Они надеялись, что Он с этой силой станет земным царем, возглавит восстание против римлян, против компрадорского правительства иудейских старейшин. А Он отказался, в какой-то момент сказал: «Царство Мое не от мира сего». И все, кроме небольшой группы людей, разошлись. И Христос спросил: «А вы что? Не хотите ли и вы отойти?» Как сообщает Евангелие, за всех отвечал Петр. Он тоже был растерян, но он отвечал: «Господи, куда нам идти? Ты один имеешь глаголы вечной жизни». Это и называется исполнить четвертую заповедь из Декалога Моисея.

Мы в основном обращаем внимание на заповеди «не убий» и «не прелюбодействуй», но все заповеди важные. И четвертая из них: помни день субботний. Мы вообще обходим ее вниманием, потому что субботу особо не чтим, это иудейский праздник. Но речь идет о том, что человек учится любви к Богу и посредством четвертой заповеди. Как юноша, который влюблен в девушку, способен отбросить все, бросить все дела, отключить телефон: я иду к той, кого люблю, и пусть весь мир подождет, – он может сделать этот жест. И выясняется, что зачастую человек, который любит Бога, не может ради Него отвергнуться всего, что составляет его жизнь, заботы, предмет попечений на один день в неделю, для того чтобы сходить в храм. Человек не может сделать такой жест; стало быть, Бога он не любит.

Вот эта способность поступить неразумно ради того, кого ты любишь, отбросить все – и пусть целый мир подождет, и есть такой антипрагматистский подход. Как, например, художник Нико Пиросмани продал все свое скромное имущество и купил своей возлюбленной Маргарите миллион алых роз. По сути, четвертая заповедь говорит об этом. О том же говорит апостол Павел: все в мире я почитаю за сор по сравнению с Иисусом Христом. То есть он показывает, что может просто идти за Христом, не ожидая от Него ничего взамен. У Достоевского есть хорошая фраза о том, что если бы вдруг каким-то чудесным образом выяснилось, что истина вне Христа, он предпочел бы остаться со Христом, нежели с истиной, – вот слова настоящего христианина. А мы все время ищем от Бога некоторых благ, пусть даже и духовных. Иногда приходится слышать, как люди жалуются: раньше после исповеди сердце пело. Представьте собачку, целый день сидевшую на цепи, а потом пришел хозяин и отпустил ее на свободу побегать, порезвиться, погулять… «Такой восторг сердце чувствовало раньше. Раньше причащаешься – и благодать очевидно снисходит в сердце, умиляешься всему вокруг, радует каждое проявление жизни, а сейчас вроде и исповедуешься, вроде и причащаешься, а сердце остается пустым. Почему так? Может быть, я что-то неправильно делаю или что-то еще?»

Есть у нас такое искушение – идти не за Христом, а за тем, что Он дает, за этой благодатью. В человеке развивается вкус к этой благодати, он может, как наркоман, «подсесть» именно на какие-то высокие, духовные переживания. И здесь Христос уже становится для него не последней целью, не альфой и омегой, не началом и концом, а всего лишь средством: я иду за Тобой, чтобы Ты дал мне этот «наркотик» – эти высокие духовные переживания: благодать, вдохновение. Видимо, поэтому Господь попускает нам эти периоды духовного охлаждения: Он молчит и дает нам возможность быть настоящими христианами и делом доказывать, что в Церковь мы пришли за Ним, за Христом, а не за тем, что Он способен дать нам как Царь и Бог. Мы пришли в первую очередь за Иисусом, а не только за Царем.

Как говорил Антуан де Сент-Экзюпери, «шипы и кремни питают любовь, и молитва благодатна молчанием Господа». Бывают и в монашеской (да и, наверное, в семейной жизни) периоды охлаждения. Когда тебя постригают в монашество, первые месяцы восторженное состояние, ты просто летаешь. А бывают периоды, когда молитва становится машинальной, все монашеские дела тоже не отзываются благодатью – ощущение как будто бы богооставленности. И вот отцы говорят, что ничего ужасного в этом нет: Господь дает тебе возможность проверить себя, зачем ты пришел в монашество – за Христом или за тем, что Он способен дать: за какими-то высокими духовными переживаниями? Видимо, и в браке существует то же самое: Господь дает человеку возможность проявить себя, познать себя и доказать, что он взял в свою жизнь человека ради него самого, а не ради того чувства глубокого морального удовлетворения, которое дает общение с ним. Нужно научиться мыслить человека и Бога как последнюю цель и идти за Христом, а не за тем, что Он способен нам дать, даже в виде самых больших даров – в виде благодати в ответ на молитвы.

В какой-то момент Христос намеренно смиряется и делается нам бесполезным: делается философом перед подполковником. И вот сможем ли мы пройти это искушение? Потому что нет ничего более радостного, чем идти за Христом торжествующим, за Христом, Который воскрешает мертвых, но всякий ли может идти за Христом распятым и умершим, за Христом бесславным?

Люди, которые испытывают разочарование в Церкви, собственно в само сердце Церкви так и не дошли. Уходят только те, кто не дошел до церковной цитадели – до Самого Христа. Могу предположить, что эти люди искали что угодно, например каких-нибудь духоносных старцев, или откровений, или смысла жизни. В общем, что угодно, только не Самого Христа. А в Церкви все преходяще, кроме ее Основателя. Когда-то были чудотворцы и чудотворения, прошло время – появились старцы; сейчас это время проходит, а может быть, уже прошло. Может быть, в Церкви пока еще есть рассудительные, интеллигентные, умные батюшки, скорее всего будет время, когда и их не будет. В Церкви все преходяще, поэтому если человек ищет в Церкви что-то иное, помимо Христа, рано или поздно он будет разочарован. Даже если бы он имел тысячу лет жизни и оставался в Церкви, он в ней непременно разочаруется, потому что в Церкви все преходяще, кроме Самого Иисуса Христа.

Можешь ли ты не быть эгоистом? Можешь ли ты допустить существование в мире другой личности, кроме твоей собственной? Можешь ли ты смириться с Богом, Который тебе бесполезен в какой-то момент времени, Который не откликается на твои молитвы? Можешь вытерпеть молчащего Бога в духовной жизни, тогда ты христианин. Смотрите, как апостол Петр выражает ситуацию, когда Христос обнищал, потерял Своих сторонников. Он говорит: «Господи, куда нам идти?» Только тот человек не разочаруется в Церкви, который не ищет в ней ничего другого, кроме Христа, и может от души сказать: «Господи, куда нам идти? Кроме Тебя иного Бога не знаем». Вот как-то так я бы ответил на этот вопрос.

– Часто встречаются люди, которые разочаровались не в Церкви и ее людях, а именно в себе, они говорят: двадцать лет хожу в церковь, а никакого эффекта нет.

– Да, в моей небольшой пастырской практике мне уже очень часто приходилось сталкиваться с такими ситуациями. Человек разочаровывается не в Церкви, а в своих способностях что-то изменить в жизни. Он говорит: «Может быть, я проклятый какой-то? Ну не работают церковные таинства в моем случае. Я двадцать лет хожу в храм, пощусь, молюсь, в общем-то, делаю как учили, но не могу сказать, что я стал лучше хотя бы на йоту: старые грехи как были, так и остались. Так что приходишь на исповедь к духовнику, а он тебя встречает как волк из мультика “Жил-был пес”: что? опять? Да, опять двадцать пять. Грехи те же самые, никуда не делись. Страсти те же самые, никуда не делись. И не получается». И в этом случае человек думает, что либо он какой-то особенно грешный, недостойный, поэтому зачем себя зря мучить… Он впадает в уныние и затворяет для себя двери Церкви снаружи. Или он думает, что Бог есть, но не в византийских таинствах Он, не в той Церкви. То есть Церковь как инструмент общения с Богом не работает, таинства не работают. В любом случае он уже близок к тому, чтобы прекратить свои отношения если не с Богом, то с Церковью.

Что здесь можно сказать? Очень важно в духовной жизни ясно и отчетливо знать ее цель (по крайней мере, сей привременной) и задачи. Такой человек поставил себе заведомо неисполнимую задачу – самому, ожесточением своей воли сделать себя лучше, побороть свои страсти или победить грехи. Простое соображение: если бы человек мог избавиться от своих страстей сам, тогда незачем было бы приходить Христу. Еще раз надо напомнить важный момент, о котором говорит Евангелие. Оно говорит, что человек духовно болен, поврежден грехом как раковой опухолью. Раковая опухоль лечится химиотерапией: человека просто убивают; убивают и живые, и здоровые клетки в надежде на то, что раковые клетки умрут немножечко раньше, чем здоровые. Тогда, прекратив химиотерапию, можно будет «откормить» человека до здорового состояния. Господь делает то же самое: Он проводит человека через смерть и воскресение, убивает человека вместе с его злом и воскрешает, проводя его через Себя, как через некий фильтр; через причастие Плоти и Крови Своей.

Если бы человек мог победить зло сам, не надо было бы проводить такую болезненную операцию, не надо было бы подвергать его смерти и научать воскрешению. Евангелие было бы другим. А раз так, то задача всей жизни, которую ставит перед собой большинство из нас – сделаться лучше, – неисполнима. Мы не можем победить зверя наших страстей своими собственными силами, но мы можем не дать этому зверю победить себя. Как братья Запашные в цирке… Ведь они не убивают своих тигров, они просто не дают им убить себя: дрессируют их, сажают на цепь. И цель нашей духовной жизни состоит в том, чтобы наши страсти посадить на цепь, не дать этим тиграм сожрать нас и усилиться. Наша задача состоит не в том, чтобы стать в Церкви лучше. Задача в том, чтобы не стать хуже.

Посмотрите на солдатские будни воюющего солдата: он не задумывается о том, далека ли победа, не ставит ее в качестве своей личной цели, а просто тянет солдатскую лямку. Появляется враг – он стреляет, нет врага – готовится, копает окоп, курит трубочку, заваривает себе чай. И он благодарит Бога, что день прошел, а он остался жив. Совсем недавно мы праздновали День Победы, и уже в телевизионных репортажах была заметна разница восприятия войны и Победы ветеранами и нами, не знавшими войны. Мы празднуем победу над страшным врагом, мы празднуем силу русского оружия, при случае вообще говорим глупость, что можем повторить, – это бахвальство человека, который, может быть, даже никогда всерьез не голодал. Что мы можем повторить? Восемьсот семьдесят два дня блокады Ленинграда или 27 миллионов погибших?

Ветеран говорит: «А я радуюсь тому, что остался жив». И 9 мая 1945 года они радовались не тому, что победили, об этом никто особо не думал даже, радовались, что закончилась надоевшая война, что можно наконец жениться, создавать семьи, заботиться о своих детях. Можно трудиться, сеять хлеб, строить университет, учиться и так далее. Так вот, солдат не задумывается о победе, как стало понятно из диалогов журналистов с ветеранами. Солдат задумывается о том, как прожить этот день.

И мы как воины Христовы должны подражать им в своей духовной жизни. Нам не следует мыслить генеральскими категориями. Победа над нашими страстями – это не наша задача. Наша задача – преодолевать ежедневные искушения. В этом тоже есть определенный смысл: не в том даже, чтобы побеждать искушения, а в том, чтобы им сопротивляться. Нет ничего особо страшного, если не удалось и битва закончилась проигрышем, – встал, пошел дальше. Не надо отчаиваться из-за того, что случаются грехопадения и даже с годами не получается становиться лучше. Потому что это ложная задача. Здесь где-то вмешался враг: мы сами поставили себе заведомо невыполнимую цель, которую никто больше перед нами не ставил, в том числе и Господь. Естественно, что достичь ее мы не смогли, и это является для нас причиной разочарования в себе самих. Не глупо ли?

– Отчаиваются не только те люди, которые двадцать лет ходят в храм. Откуда все-таки берется это отчаяние в человеке? Мне кажется, что это гордость: начинаешь думать, что ты особенный, а вокруг тебя не так.

– Безусловно. Святые отцы говорят, что человек попытался сделать то, что может сделать один Господь. У него это, естественно, не получилось, и он оказался разочарован. Просто не надо браться за неподъемный вес. Новичку в спортивном зале не нужно браться за штангу, которую приготовил для себя чемпион.

– Да, будет плачевный результат. Вы сказали, что Бог рассматривается некоторыми людьми как источник каких-то благ, наград, в случае если ты выполняешь какие-то нормы духовной жизни. Тогда получается, что ты не грешишь потому, что Бог тебя может наказать. Правильная ли стратегия жизни у тех, кто думает: если я сделаю так, Бог меня накажет, а если сделаю иначе – возблагодарит?

– Вы правильно заметили, что именно в этих, непонятно на чем основанных ожиданиях, каких-то собственных ложных представлениях о вере и Боге и берет начало разочарование. Семя будущего разочарования уже посеяно в этих непонятно на чем построенных ложных ожиданиях.

Для того чтобы избежать будущего разочарования, нужно просто идти в храм, потому что там Христос.

– А если человек не хочет идти в храм, говорит: «Я пришел, постоял: поют, вроде здорово поют, ну и что? Я вышел – опять то же самое. Священник говорит мне: иди в храм, стой. Я прихожу, стою, но нет эффекта».

– Нужно просто идти за Христом, заведомо не ожидая никаких эффектов, ничего взамен. Только так. Идти потому, что просто некуда больше идти. Господь – центр мироздания, и другого у нас нет. Нужно помнить, что Дух дышит где хочет, то есть никаких гарантий вовсе нет. Это свободное общение двух личностей: Божественной и человеческой.

– Человек может сказать, что раз Дух дышит где хочет, значит, можно не идти в церковь Божию. Я разочаровался в Церкви, люди там плохие, но ведь Бог везде: Бог у меня дома, Бог у меня в сердце.

– Это простой вопрос. Дома нельзя причаститься, а так – конечно. Кроме того, Церковь – это еще двухтысячелетний организм, это культура духовной жизни: культура молитвы, культура соборной молитвы, культура благочестивой жизни (по крайней мере, попыток благочестивой жизни). Можно, конечно, обойтись без всего этого и сказать, что посредники не нужны. Тогда давайте будем последовательны и не будем отдавать детей в школы. Зачем? Ум-то у ребенка есть. И весь мир, результаты исследований которого запечатлены в учебниках. Есть живой, пытливый ум и с другой стороны – мир. Зачем школа? Зачем учителя? Зачем посредники между оком и миром? Зачем консерватории, музыкальные школы? Можно купить фортепиано, есть пальцы, есть уши – слушай, пробуй, учись, изобретай велосипед, проходя весь тот опыт, который создавали люди веками до тебя. Конечно, можно это делать, но будешь обречен в ближайшие тридцать лет наигрывать на этом фортепиано какой-нибудь собачий вальс одним пальцем.

Так и в духовной жизни. Можно, конечно, проигнорировать Церковь и отвергнуть весь опыт духовной жизни, который накопился в ней за тысячелетие. В этом случае ты обречен остаться самоучкой.

– Мы проанализировали уже отпавших людей. А что можно посоветовать людям, которые остаются в Церкви, борются, несмотря ни на что, стоят в храме, просят Бога, пытаются, как Вы говорите, прийти к Христу. Или, например, человек, сомневающийся в выборе своего пути: монашество или брак… Что можно посоветовать таким людям?

– Людям, которые раздумывают о монашестве, дабы потом не пожалеть, надо уже сейчас в своем мирском статусе учиться главной добродетели монаха – послушанию. Не торопитесь скептически смотреть на меня, я понимаю, что слова «смирение» и «послушание» сегодня могут быть использованы практически в любом контексте, поэтому его смысл и значение стремятся к нулю. Я поясню, что в данном случае имею в виду под послушанием.

– Не потому, что я отношусь скептически, просто послушание преподносят очень по-разному. Я даже не выражаю свою точку зрения. Порой послушанием прикрываются многие вещи, которые кажутся абсурдными. Может быть, правда стоит разъяснить, что имеется в виду под послушанием?

– Поясню на примере. Совсем недавно мы с моим приятелем художником-иконописцем гуляли по лесу, обсуждали какие-то вопросы, и вдруг он лезет в чащобу, достает оттуда дрючок и говорит: смотри! На что смотреть? «Ну как, это же сова!» Я взял, повертел, не вижу я там совы, дрючок и дрючок. Он: «Ну как ты не видишь?» Обломал несколько веточек  – стало немного напоминать сову. А через пару дней, когда он поработал инструментом,  я держал в руках самую настоящую сову, перепутать которую с каким-либо другим зверем или птицей было уже невозможно. Если человек художник, то в нем есть художественное око, что ли. Мы идем, разговариваем, а это художественное око не дремлет, оно мониторит ситуацию вокруг. Для меня все эти ветки просто дрючки, а он способен заметить в этом дрючке какой-то потенциал – заметить в нем сову.

– Расскажу немного смешную историю. Мой друг общается с  художницей, и она ему поведала, что когда они познакомились, она раскладывала его по составным анатомическим частям: какая форма черепа, носа, ушей. Такой она человек. А мой друг, который не имеет способностей к рисованию, просто смотрел на красивые глаза, красивые черты лица…

– Я хотел обратить внимание на художественную способность замечать какие-то вещи, которые потом могут быть произведениями искусства. Если говорить о христианине, то в нем тоже есть это око. В нем есть способность наблюдать события, просто идя по жизни как по лесной тропинке, и замечать среди них те, которые можно претворить в подвиг, в какое-то доброе дело.

Знаете, как человек, не обладающий опытом художественного творчества, представляет  себе художника? Он думает, что тот просыпается, умывается, молится, если он верующий, завтракает, а потом садится в позу роденовского мыслителя и пытается что-то придумать: он же художник, должен что-то изобразить. Но это совсем не так. Как показывает пример с дрючком и совой, художник просто живет и в нем работает это художественное око. Так и христианин не придумывает какие-то добрые дела, а просто-напросто замечает, что Господь  кладет ему под ноги какие-то события, из которых можно сделать что-то хорошее.

Никакое доброе дело не начинается с намерения сотворить доброе дело. Может быть, кому-то кажется, что человек придумывает добро в каком-то безвоздушном пространстве чистого разума, а потом, с потом и кровью, пытается внедрить его в действительность. Но это ошибочная стратегия, это неправильно.

Когда-то меня сильно интересовал вопрос, почему некоторое добро получается, а некоторое нет. Например, милостыня нищему. Вроде бы и деньги есть, и желание помочь, дал – а милостыня не получилась, стал жертвой мафии нищих. Бывает, что добро действительно случается, ты видишь, что оно вросло в мир, стало его частью. Интересное наблюдение: то добро, которое сбывается, ты заканчиваешь, но никогда сам не начинаешь. Начинает его Господь. Он его начинает, а потом доверяет тебе доделать. И вот способность услышать то, что Господь начал и доверяет тебе завершить – добро, которое получится сделать, – это и есть послушание. Послушание – от слова «слушать», «вслушиваться», как художник вслушивается, всматривается в веточки леса и вдруг замечает сову. Если человек научится такому послушанию еще до того, как ножницы архиерея коснутся его головы, тогда он поймет, есть ли у него призвание, есть ли возможность сделать из своей жизни монашеский подвиг, как из некоторой заготовки произведение искусства. Потому что если этого призвания нет, то ничего не выйдет. Добро, которое ты задумал и начал по собственному почину, никогда не получится, не приживется к миру. И если человек задумал по своей воле, своему почину, пленившись монашескими облачениями, или длинными бородами, или благочестивыми лицами,  византийским пением, или окружающим почетом, или возможностью испытать себя (кто что ищет от монашества), стать монахом, то он заведомо совершает большую глупость. Потому что монахом можно стать в одном случае: если не ты избрал это поприще, а Господь избрал тебя для этого поприща.

Действительно, жизнь христианина – это творчество, поэтому здесь действуют те же самые законы. Нельзя что-то придумать и сделать, можно увидеть в сучке будущую свою поделку и в тех обстоятельствах жизни, в которых мы оказываемся, увидеть заготовку для подвига. Но не иначе. А это достигается, если только человек всерьез принимает в своей жизни стратегию послушания – всматривания, вслушивания, постижения таинственной воли Божьей.

– Получается, если бы человек знал свое истинное предназначение, не было бы никаких разочарований, никаких вопросов. Он бы знал, что когда-то ему суждено сделать нечто, и для этого он идет, терпит скорби и так далее. В чем тогда проблема?

– Действительно, если бы такое предзнание существовало, многих проблем и разочарований в духовной жизни человеку бы удалось избежать. Этого предзнания нам не дано, но нам дана другая стратегия – смирение и послушание, вверение себя воле Божьей. Что такое смирение? Это просто признание того факта, что я не первый человек в этом мире, что не я сотворил этот мир, не я отвечаю за добро и зло. Приходится даже слышать на исповеди, как человек говорит: я сражаюсь с бесами, дьяволом. Не много ли ты на себя берешь, приятель? Это не твой враг, тебе его не победить. Это враг Бога, он только Ему по силам, это Его весовая категория. А ты с врагом не борешься, ты просто пытаешься следовать за Христом.

Борьба с искушениями, даже с заведомо предуготованным поражением, имеет смысл как упражнение воли. У Григория Горина в его пьесе про Мюнхгаузена есть отличные слова, которые приписываются Пифагору: любовь – это теорема, которую каждый день надо доказывать заново. То же самое можно сказать о вере: это теорема, которую нужно доказывать снова и снова. Каждый день надо доказывать свое христианство в столкновении с этими искушениями. И даже не столь важно, победил ты или проиграл, важно, боролся ты или нет, важно, куда была направлена стрелочка твоей воли: ко Христу, к исполнению Его заповедей или нет? Смирился ты с тем, что сделал, уже согрешив, или нет?

В постоянном упражнении своей воли, постоянном исповедании своей веры и заключается смысл борьбы со страстями, даже если мы заранее знаем, что на этом пути нам уготовано поражение, но в сей временной жизни, до смерти и воскресения.

– Как это – смириться перед грехом?

– Не смириться перед грехом, а обратиться к покаянию, не подменяя его самоедством и медитацией на тему: ах, какая я сволочь.

Смирение – это способность признать очевидный факт, что, придя в этот мир, ты уже застал некую действительность, и сделать простой вывод: если  хочешь сделать что-то доброе, тебе нужно просто научиться принимать подачи. Человек в этом мире не подающий. Для того чтобы тебе включиться в игру,  надо принимать те подачи, которые  дает мир и Господь через обстоятельства твоей жизни. Не нужно бегать и искать, где сотворить подвиг, где лучше себя проявить. Лучше оставаться на месте и просто-напросто не отбрасывать тех возможностей, которые дает Господь. Вот это и есть смирение и послушание – то, что способно заменить предугадывание будущих событий. В любом случае, используя эту стратегию, вы выйдете на свой подвиг. И добро, о котором вы, может быть, и не думали, сделаете.

– Допустим, человек знает: неудобно, плохо, неуютно, не те люди, нет желания работать, но ты находишься в этой сфере… Бог почему-то дает тебе существовать именно в этом коллективе. И хотя ты знаешь, что в конце будет плохо, все равно тянешь эту лямку, работаешь. Может быть, приносишь какую-то пользу обществу. Получается, это смирение?

– Да, это есть смирение, твердость христианского духа, которая здесь тоже потребна, потому что Господь не держит человека постоянно в благодатном состоянии. Отступая от него, Он дает ему возможность проявить свою волю. Такие моменты всегда временны, в монастыре такой безблагодатный период, когда Бог молчит, может длиться около полугода, у кого-то чуть меньше или больше, но нужно помнить, что он пройдет. В таких ситуациях надо просто идти на морально-волевых качествах и помнить первую любовь свою.

– А можно в этой ситуации думать, например, так: да, сейчас трудно, Бог сейчас не проявляет Свою любовь (по крайней мере, тебе так кажется); сейчас я это вытерплю, а потом Бог мне даст благодать. Можно ли так думать?

– Конечно. Это называется надежда на Бога, одна из высших добродетелей у преподобного Иоанна Лествичника. Надежда на то, что ситуация изменится. Потому что долго существовать в безблагодатном состоянии, конечно, невозможно. Надежда питает.

– Это можно применить не только к монашеской жизни, но и к жизни обычных церковных людей?

– Но если говорить о монашеской жизни, тут еще потребно себя испытать и увидеть в себе некоторые качества. Например, монашество – это способность пребывать в келье. Есть даже такие присказки: не выходи из кельи вон – вот тебе и Афон. Может ли человек пребывать в уединении? Есть люди, которые совершенно не могут находиться наедине с самими собой, их это тяготит, для них это ужасно, они ищут общения и людей. А есть люди, которым  уединение даже требуется. Может быть, Вы помните буддийское предание, рассказывающее о том, как царевич Гаутама покинул охраняемый дворец, из которого его не выпускали лет тридцать или сорок. Вокруг него были постоянные друзья. Он царевич, ему нельзя просто запретить выходить за пределы какой-то охраняемой территории, и тогда его заключили в коллектив.

В коллективе человеческое «я», эта некоторая противопоставленность миру, растворяется, человек начинает жить интересами и ценностями коллектива. Бывает, что выйдешь с утра из дома, у тебя полно планов, которые ты построил в уединении, но встречаются друзья, и день проходит совсем не по тому сценарию, по которому должен был пойти. Твоя воля как-то немного растворилась в этом коллективе. Но когда человека тревожит какое-то горе, ему надо, наоборот, растворить эту капельку яда собственной личности в общении с людьми.

 

Есть и обратная ситуация: когда у человека есть какое-то вдохновение, интуиция, есть какой-то художественный предмет перед его мысленным взором, который его тревожит, манит, заставляет писать, творить; когда есть такое положительное содержание, над которым нужно подумать, тогда человеку лучше удалиться от общества. Царевич Гаутама впервые вышел за пределы запретного города и совершил открытие – увидел вне стен своего дворца совершенно иной мир – только тогда, когда, погнавшись на охоте за косулей, оторвался от своих друзей-телохранителей и остался один. Действительно, важнейшие открытия всегда совершаются в одиночку. Высшие творческие акты всегда происходят в одиночку. Вдохновение не терпит коллективного присутствия. Когда у человека есть содержание, когда он испытывает потребность удалиться, уединиться, убежать в пустыню, если ему есть чем заняться в перерыве между утренней и вечерней монастырскими службами, тогда имеет смысл думать о монашестве.

– К сожалению, пора уже заканчивать. Давайте подытожим нашу сегодняшнюю встречу.

– Чтобы не разочароваться в Церкви, во-первых, не нужно искать в Церкви ничего, кроме Христа, и от Самого Христа не ожидать ничего, кроме общения с Ним. Как говорит Сам Господь: «Ищите прежде Царствия Божия и правды его, и все остальное приложится вам». Все приложится – надеяться на это можно, но ожидать не стоит, для того чтобы не разочаровываться. Нужно помнить, что все мы поражены в той или иной степени раковой опухолью эгоизма, и нам непереносимо, если мы видим что-то в мире, что нельзя использовать. И точно такими же глазами мы смотрим и на ближнего своего, и на Бога – это уже неправильно. На Бога надо смотреть как на Бога, а не как на силу, способную животворить или наказывать. И в Церкви не нужно ожидать ничего, кроме встречи со Христом.

Второй момент – нужно правильно, ясно и отчетливо поставить духовную цель на жизненную перспективу. Наша задача состоит не в том, чтобы победить свои страсти, это невозможно, это сделает Христос, подвергнув нас смерти и воскресению. Наша задача не дать страстям одержать над нами победу и окончательно отвратить нас от Христа.

И третья важная вещь – это способность всматриваться, вслушиваться, способность творить добро, заканчивая то дело, которое начал Господь и предложил его завершить тебе. Так совершается добро.

– На этом наша встреча заканчивается. Благословите наших телезрителей.

– Господь наш Иисус Христос да благословит и помилует всех нас.

Ведущий  Сергей Платонов

Записала Ксения Сосновская