Беседы с батюшкой. Гражданская позиция христианина

 На вопросы телезрителей отвечает настоятель храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (на Шпалерной улице), преподаватель Санкт-Петербургской духовной академии протоиерей Вячеслав Харинов. Передача из Санкт-Петербурга.

– Сегодня я слышал выступление владыки Илариона, председателя Отдела внешних связей. Он провел замечательную мысль о том, что безрелигиозный мир сталкивается с проблемами, которые сейчас у всех на устах: терроризма; секуляризации, ведущей к вседозволенности, к размыванию понятия о том, что такое государство, порядок, нация; к интерпретации религии как права на какую-то исключительность или избранность. Владыка призвал к тому, чтобы общество консолидировалось и поставило религию на то место, которое определяет ее как духовный стержень общества, санирует общество, не дает ему возможности иметь те гниения, которые приводят к страшным драмам и катастрофам последних недель.

В этой связи нам, людям верующим, необходимо быть такими, чтобы, глядя на нас, безрелигиозный мир остро чувствовал, что именно таких людей, именно такого поведения и миросозерцания не хватает секулярному миру. Дай Бог, чтобы мы могли привнести санацию, возможность осуществлять духовную гигиену, донести ее до общества. Чтобы мы были носителями чистоты, к которой призывает нас Господь, чтобы мы были, в конце концов, по евангельскому слову, той солью, которая не дает гнить обществу, спасает его и землю в самом широком смысле слова от любого поражения и порчи.

– Гражданская позиция христианина – это очень актуальный вопрос, особенно в дни переживания сложных событий на политической арене. Какую позицию нам занимать?

– Нам нужно занимать христианскую позицию. Она заключается в том, что если есть гражданская позиция, то наше гражданство неминуемо предполагает принадлежность к государству, мы его признаем. Государство – не есть что-то, что изначально определил Бог человеку, оно явилось следствием грехопадения человечества, люди стали издавать те законы и положения, которые защищали их от зла, греха. В этом смысле государство благословляется Богом, но это не замысел Бога о нас. Мы даже помним период истории общества, когда Бог Сам руководил, период теократии.

Но чем больше греха накапливалось в обществе, чем изощреннее становились формы греха, тем сложнее людям становилось защищаться от него. Это привело к созданию государства. Мы не просто призваны подчиняться государству, потому что государство – это вынужденная защита нас от зла (плохая или хорошая – это может обсуждаться отдельно), мы призваны молиться за это государство. Наше отношение к нему очень осмысленное и серьезное.

Если говорить о гражданской позиции, то это, конечно же, лояльность к своему государству, умение вычленить в нем лучшее и это лучшее взращивать, служить этому. Мы можем вспомнить хрестоматийные примеры отечестволюбцев: Сергия Радонежского (1380 год), владыку Гермогена, благословляющего в 1612 на борьбу, владыку Филарета (1812 год, французы), тех святых людей нашей Церкви, которые непосредственно занимались государственными вопросами, судьбоносными для государства. Многие святые, например Дмитрий Солунский, тоже отечестволюбцы, мы знаем святых патриотов.

Наша гражданская позиция должна заключаться в любви к Отечеству, служении ему, исполнении иногда тех обязанностей, норм, которые требуют смирения, терпения, мужества. Я считаю, что быть честным, трудолюбивым и исполнительным чиновником – ох как непросто. Поэтому мы очень часто видим искажение в чиновничестве: «плывет» личность, не выдерживает честного, истового служения. С другой стороны, какая радость, когда мы сталкиваемся с принципиальным, честно служащим, искренне преданным своему служению чиновником! Наша позиция должна заключаться в этом.

Если мы вспомним Основы социальной концепции Русской Православной Церкви, то увидим, что могут быть ситуации, когда государство посягает гораздо большие на законы для нас, чем на государственные. Наша лояльность тоже имеет какие-то пределы, и социальная концепция говорит о возможном мирном неповиновении государству, если идет наступление на те принципиальные нравственные нормы, на которых зиждется наша религиозная жизнь. Но это особые случаи, вещи, времена, и, конечно же, мирное неповиновение обеспечивает внутреннюю религиозную свободу.

Я помню цензуру советского времени, давление государства, «промывание мозгов» на всех уровнях, странные курсы в Высшей школе, искаженную политэкономию, историю партии, философию, основанную прежде всего на материалистической и прочей лженауке. Конечно, можно было это сдавать, излагать это так, как тебе преподавали, но подчиняться этому, считать это за истину в последней инстанции было, по крайней мере, глупо и неразумно. Поэтому даже на уровне разума, наших рациональных качеств мы должны сохранять известную независимость и естественную внутреннюю свободу. Наша внутренняя свобода основана на том, что мы – рабы Божии, наша лояльность государству не должна быть чем-то, что заставляет нас поступаться нашей нравственностью. Но соединение усилий государственной и церковной власти, безусловно, вещь самая благая.

Если мы говорим об этом соработничестве, может быть, как об идеале, о том наследии христианской Византии, что было в какой-то момент, то, конечно, очень благое состояние для общества, когда Церковь и государство работают в одном направлении. У государства и Церкви разная природа: если государство имеет вынужденную природу в ограничении зла, в установлении правопорядка, соблюдении порядка, то Церковь имеет надмирную природу, она основана Христом и не подчиняется стихии этого мира, существует вне зависимости от политического климата, концепций, миросозерцания, теорий, правительства, режимов и так далее. Мы видим, как меняется правительство, режимы, уходят целые общественные, социальные, экономические формации, меняются политические границы, приоритеты, интересы, сменяются самые различные общественные и политические теории, уходят с исторической сцены целые этносы, а Церковь неизменно стоит, с ней ничего не делается, она переживает все это. Это подчеркивает надмирный характер и происхождение Церкви, дает нам дерзновение декларировать то, что светское сиюминутное сознание, ограниченное сегодняшней политикой, или экономикой, или социумом, или культурой, просто не способно видеть.

Наверно, поэтому так контрастно прозвучали сегодняшние слова в выступлении владыки Илариона. Это голос Церкви. Вдруг видишь, что действительно то невежество в религиозном плане, которое сейчас декларируется как свобода, нежелание изучать религиозную жизнь ни в школе (избирают светскую этику), ни в высшей школе, приводит к ужасающим последствиям – к тому, что из религии делают просто способ манипулирования сознанием людей. Из того, что на самом деле не является религией, делают то, что заставляет людей подрывать себя, идти на верную смерть, которая увлекает за собой невинных женщин, детей и стариков, идти к неслыханному терроризму и кровопролитию. Это не религия, это – невежество. Нам очень важно соизмерять нашу гражданскую позицию с нормой нравственности, которую нам диктует или преподает, доносит религиозная жизнь.

– Сейчас со стороны новоязыческих образований в сторону православных часто звучат обвинения в том, что христианство, и православное христианство в частности, ставит идеалом смирение – позицию слабых, а они проповедуют культ силы. Так ли это на самом деле? Должна ли быть гражданская позиция, занимаемая в родном государстве, активной или пассивной, обеспечивая стабильность государства?

– Смирение начинается прежде всего с самого человека, это не рабская покорность кому-то, труднее всего победить самого себя. Самый сильный и трудный соперник – это мы сами, наша самость, гордыня. В этом отношении люди, исповедующие неоязычество, для меня представляются людьми внутренне слабыми. Их а пелляция к внешней силе говорит о том, что внутренне, личностно эти люди очень слабые. Смирение заключается не в том, чтобы покорно взирать на совершающееся зло, а в том, чтобы это зло не вершилось прежде всего в твоей душе. А ведь эти неоязыческие группы как раз исповедуют зло, которое будет обрушиваться на всех и вся, это культ силы, то утверждение приоритета силы, которое мы уже проходили в XX столетии.

Мы знаем, что можно выпустить этого джинна из бутылки, но тогда миллионы уйдут в печи, так сказать, на заклание, уйдут как жертвы кровавого террора. Это настоящее язычество, и языческая власть всегда себя этим самым характеризовала. До принятия христианства будущий равноапостольный князь, будущее Красное Солнышко запятнал себя человеческими жертвоприношениями. Я думаю, что это все – опасная игра, построения вначале лексические, а потом миросозерцательные, которые приведут прежде всего к тому, что «погибнет взявший меч». Наивно думать, что сила, которую они проповедуют, не обрушится на того самого проповедника.

Смирение и терпение в христианстве – это воспитание в себе тех нравственных норм, которые не позволяют тебе эту самую силу (даже если ты ею обладаешь) использовать кому-то во вред – это самое главное. Совершенно неправильно считать, что христианство смиренно и терпеливо попускает грех, зло. Это абсолютно неправильная и невежественная позиция. Если мы не останавливаем зло адекватными мерами, мы становимся его соучастниками, разделяем тяжесть греха, а меру средств защиты должно определять просвещенное сознание. Если мы против протестующих демонстрантов пенсионеров или студентов будем применять оружие, то какая это сила? Если мы будем применять эту силу в отношении внешнего оппонента, то это родит войну.

Грех никогда не стагнирует, никогда не может таиться в каком-то одном состоянии, духовный мир вообще не знает стагнации и промежуточных состояний как мир физический. Может быть плюс-минус, верх-низ, и если ты попускаешь греху чуть-чуть, то ты, безусловно, должен быть готов к эскалации этого греха. Поэтому на самом деле наше смирение и терпение – это возможность адекватно реагировать на грех, адекватно его останавливать и с ним бороться. Но, повторюсь, он часто зарождается в нас самих, мы видим его зарождение где-то и как-то, но на самом деле мы его видим только потому, что он нам внутри уже знаком, мы его определяем своим внутренним знанием и причастны к нему.

Христианство говорит о смирении и терпении как о непричастности греху, говорит о нравственной чистоте, к которой мы должны стремиться. В отношении внешнего врага я приводил примеры святых мужей, принимающих решение на применение такой силы, которая останавливала целые полчища иноплеменников. Церковь всегда занимала патриотическую позицию. Чтобы быть хорошим гражданином неба, нужно быть хорошим гражданином земного Отечества. От Иоанна Златоуста до владыки Филарета эту мысль повторяли очень многие.

Безусловно, наша гражданская позиция требует того, чтобы мы не просто умозрительно любили свое Отечество, но, если надо, брали в руки соответствующее оружие и защищали его. В этом случае, я думаю, христиане как раз имеют внутреннюю силу, которая, возможно, дает им победу, ведь самый лучший поединок – это несостоявшийся поединок. Это знают те, кто бывает в настоящих переделках. Война не жалеет никого, и пока ты не столкнулся с ней в полной мере, пока не увидел страдания близких тебе людей, тебе кажется, что она плоха для противника и хороша для тебя – нет, она не жалеет никого.

Этот культ силы очень опасен, и он очень умозрителен, совершенно оторван от жизни и, самое главное, не соответствует даже золотому правилу этики: «Не делай того, что не хочешь, чтобы сделали тебе». А Христос вообще предлагает нам выйти за это золотое правило, встать над принципом талиона – адекватности наказания за преступление. Любите своих врагов, побеждайте их, используйте путь любви, запасы, тайное оружие, о котором не ведает непросвещенный человек. Эта любовь обезоруживает в буквальном смысле слова, она согревает, и в ней растворяется любой грех, эта любовь когда-то и захлестнула, уловила равноапостольного князя Владимира.

– Вопрос телезрительницы из Екатеринбурга: «Как не повторить ошибки советского прошлого? Такое впечатление, что сейчас идеализируют советский период, хотят вернуться в него, считают, что там было все хорошо и замечательно. Мне кажется, что это может быть наступлением на те же исторические грабли, если мы не сделаем выводов».

– Мне кажется, что нужно, конечно же, все помнить, не иметь однобокость памяти. Не стоит порочить все то, что было тогда, но очень многие вещи, происходящие тогда, являлись тем прессингом и «железными зубами» эпохи, которые пробовали человека, по словам поэта, «как золотую монету на зуб», на излом, износостойкость. Я прекрасно помню это время. Конечно, многие идеализируют социальные условия: всеобщее образование, здравоохранение, квартиры, жилье для всех, отсутствие грабительских ипотек и прочее. Были хорошие вещи, но я помню и голод провинции, когда тетка приезжала из Костромской области за единственным батоном колбасы, ее им хватало на целый месяц. Помню, когда не было ничего в магазинах, а газеты писали об одном и том же: о бесконечных речах и встречах Генерального секретаря, председателя Президиума ЦК КПСС и тому подобное. Все радиостанции говорили об одном и том же, и не было никакой другой сторонней жизни, когда какая-нибудь особенная книга становилась достоянием и многие за ней охотились, когда и книг-то не было, не хватало их, существовал дефицит книг и знаний.

Может быть, прессинг, давление эпохи и рождало нашу замечательную культуру: потрясающих композиторов, писателей советской эпохи, художников. Но не благодаря этому прессингу, а вопреки многим вещам мы одерживали не только культурные и общественные победы, но и военные.

Я бы не стал идеализировать. Безусловно, нельзя занимать диссидентскую позицию по отношению к своей стране вне зависимости от режима, времени, правительства, общественно-социальных явлений. Но занимать критическую позицию, иметь взгляд отечестволюбца, который знает, понимает и чувствует, что лучше для страны, мы обязаны. Поэтому я бы призывал не впадать в струи ностальгии, не купаться в них, не пытаться идеализировать, а помнить, что соответствовало той эпохе. Возможность высказывать свои взгляды, отсутствие цензуры, разнообразие культурной жизни, интересов, возможность свободного перемещения, информационная свобода – все это завоевания сегодняшнего дня.

Люди забывают, что тот «рай» в кавычках, который творился, вершился очень часто в 30-е годы за счет рабского труда в лагерях, были страдания групп угнетаемых, которых называли «бывшими людьми». Как можно идеализировать режим, который начинал с того, что объявил каких-то людей «бывшими людьми»? Имеется в виду людей дворянского происхождения, офицеров, солдат царской армии. Ведь служили же люди своему Отечеству! Чиновники точно так же служили, священники, носители духовной культуры – их всех уничтожали, а потом пошли необъяснимые массовые репрессии. Я застал это время и помню ту духоту и невозможность получить информацию, должное образование. Вопреки тому, что навязывали и преподавали, я искал что нужно, иначе просто не образовался бы. Как тогда преподавали языки? Сейчас есть возможность изучать серьезные языки, практиковаться, прикасаться к другим культурам. Мне кажется, что такая ностальгия, идеализация советского прошлого – или незнание, или просто профанирование истории, но история профанации не прощает.

– Вопрос телезрительницы Екатерины: «На уроке религии России учитель зачастую доводит до нас понятия, противоречащие и оскорбляющие православие, сам высказывает позицию, что он атеист. Другие ученики не посещают храм. Когда я вступаю с учителем в спор, они начинают насмехаться надо мной, и так как я стараюсь не пропускать церковные службы, в классе меня стали называть монашкой. Стоит ли вступать в спор с учителем и как реагировать на насмешки одноклассников?»

– Трудно сказать. Это зависит от нравственной силы спрашивающей. Мне кажется, она должна так позиционировать свою религиозность, чтобы эта религиозность была привлекательной. Мы никого не привлечем ко Христу, если непривлекательны как христиане. Поэтому просто в пикировании, в каком-то противостоянии коллективу или учителю толку не будет, не будет никакой победы христианского миросозерцания. Нужно быть таким человеком, чтобы весь класс принял решение стать на твою сторону, если возникнет выбор между учителем-атеистом и тобой как верующей ученицей.

Я не изобретаю ситуацию, не идеализирую, но тем не менее основываюсь на конкретном опыте нашей семьи. Получилось так, что в музыкальном училище моя дочь написала сочинение, касающееся церковной жизни, истории страны в духовном контексте так, что учительница решила высмеять дочь. Она прочла это сочинение, с насмешкой поставила дочку перед всем классом и сказала: «Ну что, Настенька, ты у нас, я вижу, православная?» И тут случилось нечто совершенно особенное: весь класс встал вместе с Анастасией, и скрипач Лева (еврей по национальности) вместе с другими духовиками, мощными тромбонистами, серьезными парнями, сказал: «Марья Ивановна, Вы не поняли? Мы все здесь православные!» Вот это, я думаю, победа. Может быть, кто-то из этих ребят и в храм не заходил, не важно, что кто-то и лба не перекрестил. Они все встали и все сказали, что православные и что не дадут возможности насмехаться или издеваться над тем, кто на самом деле привлекателен в своей религиозной оформленности и своим нравственным обликом.

Мне кажется, что наши лучшие проповеди, поучения – лучшее доказательство правильности миросозерцания; это наша жизнь, наши поступки, поведение, наш облик. Не простым пикированием, враждой или дискутированием мы добиваемся, но прежде всего самой жизнью, непреложностью мысли, что действительно живем религиозной, высокой, чистой и красивой жизнью.

– Телезрительница задает вопрос через группу «ВКонтакте». Она рассказывает сложную историю, сложившуюся у нее в семье. С мужем они в разводе уже 13 лет, есть дочка 14 лет. Бывший муж платит алименты без особого желания и постоянно жалуется, что ему очень тяжело платить. Насколько в данном случае христианин должен занимать правовую позицию? Стоит ли смиряться по-христиански или стоит применять какие-то правовые меры?

– Мы живем в государстве и подчиняемся законам этого государства, государство – это мы. Если оно нам дорого и важно, то мы должны уважать его законы. Плюс ко всему этому у нас есть совесть, свои нравственные устои, ответственность за тех, кто нам вверен Богом, и здесь нет сантиментов, разговоров и даже какой-то особенной жалости. Бросил семью – имей мужество поддерживать. Это взаимная ответственность: мать, оставшаяся с ребенком, отвечает за его воспитание, образование, питание и все прочее, так же и отец, даже если он ушел. Семья развалилась, брак существует только среди любви, а эта любовь ушла, что-то случилось, но никто не отменял чувство ответственности, обязательства друг перед другом. Мы все должны быть в равной степени ответственны, и если человек эту ответственность не понимает или не ощущает, то общество вправе напомнить ему о ней.

Поэтому я бы занимал спокойную, не враждебную, не жесткую, не жестокую, но непреклонную позицию. Здесь речь идет о жизни, питании, образовании нового человека, гражданина общества. Отец и так ушел – уже есть момент пораженности, а если это еще будет сопровождаться какой-то социальной незащищенностью, то мы должны активно сказать об этом, призвать к ответу не желающего платить отца. Хотя я знаю из опыта своих прихожан, что это иногда не удается, иногда безответственность и нравственная нечистоплотность ведут к тому, что уже при жизни эти отцы умирают для своих детей. Они никогда не будут вспоминаться как отцы только потому, что так безответственно и нечистоплотно поступили по отношению к своей, пусть даже бывшей семье.

– В обществе периодически возникает критика политических решений или перемен, которые происходят и влияют на общество. Часто православных людей, присоединяющихся к критической партии, начинают обвинять в том, что они заняли либеральную позицию и что христианину не подобает к ней примыкать. Как разрешить эти споры?

– Мы должны помнить, что любая партийность разрушает нашу церковною целостность, прежде всего разрушает братскость, нравственность и политическую, социальную и даже экономическую жизнь. Поэтому надо уметь беречься от партийности, это страшная вещь. Стоит только указать на кого-то: «не наш», как следующее будет: «атуй его!» В этой партийности, расколотости мы теряем самих себя. Это то, что будет требовать эскалации, разрастаться. Я бы призвал к максимальной сдержанности. Это не значит, что мы должны быть страусами, которые прячут голову в землю, не значит, что нам надлежит иметь неострый ум и взгляд на эпоху, время, политиков. Это не значит, что мы должны совершенно отказаться от критического взгляда, любого суждения, но надо бояться партийности, групповщины, которая начинает разъедать, раскалывать общество, иногда отрывать человека от друзей, семьи, товарищей, коллектива только потому, что человек придумал себе невозможность жизни, кроме как только так.

Мы за то, чтобы в этом многополярном и совершенно особом обществе разносторонних взглядов и интересов отстаивать свою позицию, но при этом не враждовать с обществом, не затевать войну, не вставать на позицию радикализма, который заканчивается терроризмом. Надо помнить о том, что насилие начинается всегда с информации. Информационное насилие – страшная вещь, это первоначальная стадия. Прежде чем зазвучат пушки и засвистят пули, будет информационное насилие. Очень важно для себя это знать, отмечать и ни в коем случае не быть подвластным к осуществлению таких насильственных вещей.

Помощи Божией всем нам в эти трудные дни, когда мы видим страдания людей не только внутри нашего Отечества, но и в других странах; когда мы видим, что зло не имеет какой-то географической привязки и на самом деле не связано с одной национальностью или одной религиозной группой; когда мы видим, что это всеобщее зло, которое настигает людей и в Синайской пустыне, и на улицах Парижа, и на улицах Москвы, Петербурга, нужно противостоять злу, насилию и помнить о том, что тот терроризм, который находится где-то далеко извне, может легко быть определен и внутри нас самих. Зло уничтожается прежде всего на уровне личности, и быть сильной личностью, сильным государством – это бороть собственное внутреннее зло.

 

Ведущий: диакон Михаил Кудрявцев
Расшифровка: Анна Солодникова