Беседы с батюшкой. С прот. Дмитрием Смирновым

В московской студии телеканала на вопросы телезрителей отвечает протоиерей Дмитрий Смирнов, настоятель храма святителя Митрофана Воронежского на Хуторской, г. Москва.

– Батюшка, добрый вечер!

– Здравствуйте, дорогие братья и сестры! Поздравляю всех с днем памяти святой великомученицы Варвары! И особенно тех, кто носит это замечательное имя.

– Начну с маленького личного вопроса. Многие знают, что Вы болели. Как Вы сейчас себя чувствуете?

– Превосходно.

– Я думаю, что это успокоит тех, кто о Вас молился и волновался.

– Волноваться нечего, это вещь обыкновенная, что люди болеют. За то, что молились, конечно, очень благодарен.

– Один наш прихожанин задает такой вопрос: «Прочитал житие великомученицы Варвары и задался вопросом: значит, можно прийти к Богу, познать Его вне Церкви?»

Вот она взирала на красоту мира, созданного Богом, и у нее появилась к Нему любовь, к Тому, Кто сотворил всю эту красоту. И она возжелала остаться с Ним, отвергнув всех земных женихов, став невестой Христа. Значит, человеку это возможно?

– Конечно, возможно. Перед тобой сидит такой же человек. Мне было лет пять, а в церкви я, может, был раза два, меня бабушка водила причащать, но я не понимал, что такое Церковь, что такое Святое Причащение, хотя помню, что что-то давали вкушать. И запах ладана помню с детства. Но вот возникла проблема у пятилетнего мальчика. Я, глядя на небо, стал молиться Богу, и Господь мгновенно мне помог. И у нас с тех пор с Ним такая непосредственная связь; я никогда не был атеистом или куда-то обращался бы. Некоторые люди обращаются к Богу.

– Вот у Вас, при виде этого удивительного творения Божьего – звездного неба возникло желание молиться. Многие люди наблюдают эту красоту, но у них такого желания не возникает.

– Конечно. Но дело в том, что в моем воспитании, в частности, моя мать большое внимание уделяла изобразительному искусству. Наш дом всегда был набит художниками, стены комнат в нашем бараке были сплошь завешаны картинами. И я как-то в этом произрастал, поэтому, может быть, душа стала реагировать на красоту. Помню августовское небо, я первый раз был в деревне летом. Это, конечно, привело меня в настоящий экстаз. Так что красота природы может воздействовать. И это вообще не я один такой. Я от огромного количества людей видел такое отношение. Даже знаю такие случаи, когда человек, вскрывая человеческое тело в анатомическом театре, приходил в восторг от того, как устроен человек внутри, насколько все умно, понятно, логично. Хотя для обычного человека вид раскроенного человеческого тела вызывает все-таки...

– Страх, наверное?

– Желание отстраниться. Сложное очень чувство. Просто человек сейчас удалился от природной жизни, люди сгрудились в города: земли не видно, один асфальт, лошадей нет; так всё стальные кони ездят. И все как-то уходит.

– А в городе даже в августе звездного неба не увидишь...

– Увидишь, но они все равно меленькие. Эти взвеси пыли, которые в атмосфере, конечно, закрывают. Это в деревне густое небо, ультрамарин с фиолетом, хочется в руку взять – такое необычное зрелище.

– Вопрос телезрительницы из Тамбова (записано, как прозвучало в эфире): «Сказано, что сороковой день переносится с Великого Четверга за всю Пасху на Радоницу. А не является ли предательством Спасителя, когда в Великий Четверг эти сорок дней благословляют читать, когда вместо этого нужно Двенадцать Евангелий стоять молиться?»

– Я не понял, о каком предательстве речь идет?

– Телезрительница: «Предательство Спасителя. Вместо того чтобы идти на Двенадцать Евангелий, нужно читать заупокойные молитвы, поминовение сорок дней делать».

– Так Вам же говорят, что нужно переносить на Радоницу.

– Телезрительница: «Сказано переносить, но все равно священник благословляет читать».

– Встречаются люди бестолковые, для которых Устава Церкви нет, не понимают ничего. Тогда священник машет рукой и говорит: «Ладно, читай что хочешь»…  Есть Устав Церкви. Даже, например, память Георгия Победоносца переносится, если совпадает с великим праздником. Ничего страшного нет.

– Следующий вопрос: «Как люди становятся святыми?»

– Никак. Ни один человек, даже если сильно-сильно захочет, не может стать святым. Святых соделывает Господь Святой Дух, если подходит к человеку и обретает в нем для Себя обитель, в которой Он может поселиться. И Дух Святой приходит в сердце человека и соделывает этого человека святым. Но это в любую секунду человеком может быть потеряно, а шевельнется ли Он еще раз – это в чем-то зависит и от человека. Но все равно решение принимает Сам Господь Святой Дух.

– Потому что нередко люди спорят о том...

– Люди спорят, потому что не понимают ничего.

– Спорят, достоин ли тот или иной человек прославления в лике святых.

– Да, есть ряд людей, которые знают лучше всех: лучше патриарха, лучше епископов, они заранее всё знают. Особенно мне нравятся люди, которые в церковь не ходят, но очень желают, чтобы кого-то из людей, которых не причислила Церковь к лику святых, канонизировали по их желанию. Все время с этим сталкивался раньше, сейчас редко. Есть такие люди, которые хотят сами вершить и за Духа Святого, и за Церковь. Настолько они умные, что знают лучше всех.

– Вопрос телезрительницы из Екатеринбурга: «У меня внук родился в сентябре, мой сын крещеный, а она мусульманка, но не обращенная. Она как бы и не против, чтобы ее ребеночка окрестить, но у нее подход такой – как к магии. Батюшка нас благословил сразу крестить, я хотела быть крестной мамой. Но у меня сомнения, нужно ли крестить ребенка, если у родителей такой подход? Будут ли они потом водить его в храм, будут ли мне разрешать приводить его к Богу? Поэтому у меня сомнения: нужно ли ребенка крестить в таком случае?»

(Далее диалог с телезрительницей.)

– Понимаю. Вот если они ответят на вопрос, зачем крестить... У нас полстраны относятся к крещению как к магии. Вот Вы хотите быть крестной, Вы ходите в церковь – это я понимаю. Но дадут ли Вам воспитывать ребенка в христианской вере? Я совсем не уверен, это Вы должны у них спросить.

– Она (сноха) считает, что вера у меня далеко зашла. То есть они как бы не против и в то же время чтобы я уж не очень сильно приводила его к вере.

– То есть им наша вера не нужна. Пусть сами решают. Они родили ребенка, пусть что хотят, то и делают.

– То есть не настаивать? А батюшка сказал: крестить сразу. Вот у меня сомнения, что мне делать.

– Я тоже в некотором смысле батюшка. Мое мнение: незачем крестить. Потому что крестят детей не из соображений магии, а для того, чтобы ребенка вырастить христианином.

– То есть не послушать своего батюшку?

– Я к этому не призываю, но батюшка тоже должен объяснить, зачем крестить ребенка у неверующих людей.

– А Вы, говорит, будете сами водить его.

– Мусульманская женщина будет давать и будет рада? Что-то я про такое не слышал.

(Конец диалога.)

– Следующий вопрос: «Почему Иисус Христос говорит, что Он пришел не мир на землю принести, но разделить людей друг с другом? Это в Евангелии от Матфея. А в Евангелии от Луки – «мир храните между собой». Почему такая разница?»

– Одно другому не мешает. Я много знаю людей, которые совершенно равнодушны к вере. У меня был друг, я его не так давно отпевал, он был даже некрещеный. «Отпевал» в том смысле, что мысленно молился о нем, когда на кладбище стояла толпа. Помолился о нем. Очень хороший человек, его мама моя очень любила. Он был старший друг, ему уже было за восемьдесят. Поэтому ничего такого противоестественного нет.

– К Богу люди относятся как к воплощению добра, а здесь: «не мир, но меч...» Не союз, а разделение.

– А меч разве не добро? У нас в Москве Салават построил прекрасный памятник князю Владимиру, он стоит с огромным мечом. Этот меч в руках князя Владимира – разве зло? Этот меч в виде креста самое что ни на есть драгоценнейшее добро. А сегодня память ракетных войск стратегического назначения, в день святой великомученицы Варвары. Наши ракеты с разделяющимися ядерными боеголовками – разве это зло? То, что мы сейчас существуем, – исключительно благодаря РВСН.

Христос принес разделение. Да, этот мой дружок так и не стал христианином, хотя тяготел к этому всю жизнь. У меня есть другой друг, крещеный, который исповедует того усопшего как христианина. Потому что он общался среди христиан, многое воспринял, но последний шаг не сделал. И пожалуйста. В его жизни, высказываниях, даже в его картинах христианская любовь сквозит. Вот в таком виде он это засвидетельствовал, а там уж Господь каждого будет судить. Даже вот, я помню, он пришел на отпевание моего отца. То есть мы были разделены: мы члены Церкви, а он нет, но он присутствовал при таких важных моментах жизни нашей семьи. Христос для всех: хочешь – прими всем сердцем, не хочешь – да мало ли есть всяких конфессий, условно говоря... И внутри христианства и разные религии, и отсутствие всякой религии...

– То есть в таком важнейшем вопросе человеческого бытия, как будущая жизнь, Господь дает выбор самому человеку?

– Вообще во всем: в жизненном пути, в выборе супруга, какую систему для воспитания своих детей выбрать. Господь дает полную свободу, лишь бы ты это делал во славу Божию. А разделение? Христианин отделен от всего мира. Христос говорит: «Не любите мира, ни того, что в мире». Что мир предлагает? Современное искусство нашего мира – это сатанизм грязной воды, не чистой. Всё не чисто. Наряды, музыка, световые эффекты – ничего хорошего. А Господь предлагает человеку некую чистую линию жизни, которая заключается не во внешнем, а именно во внутреннем. Чему научает человека современная эстрада? Или что разумного, доброго, вечного предлагает нынешний русский театр? Кроме мерзости, ничего. И так далее. Во всем. И, конечно, в этом разделение.

Или вот мне предлагается рождественское и новогоднее убранство города Москвы с этими лампочками. Ну как мне, человеку, который любит Вермеера Дельфтского и Диего Веласкеса, могут нравиться эти огонечки? Если бы можно было ехать на автомобиле и не смотреть, я бы это делал, но есть опасность для окружающих. Что я могу сделать? Только смириться. Это вкус тех, кто этим занимается, а все остальные терпят. Нас никто не спрашивал. Но то, что кому-то это нравится, – безусловно. Что уместно на каком-то катке где-нибудь на окраине жилых домов – это одно, а совсем не на центральных площадях. Это никак не связано с архитектурой, просто разрушает эстетику города.

То есть такое ощущение, что это делали люди, далекие от изобразительного искусства. Ну и что тут сделаешь? Я-то воспитан на церковной архитектуре. Третьяковская галерея, музей Пушкина, в Эрмитаже сто раз бывал... И мне предлагают лампочки. Это если для коровника – веселенько так, молодежненько. И в этом разделение. Но это не значит, что мы должны враждовать из-за разности вкусов. Нет. Мне и современные прически не нравятся, и современные каблуки, потому что больше похожи на копыта… А мне, говорит, нравится. Что тут сделаешь? Но это не значит, что я должен ненавидеть этих людей, модельеров, или кидать коктейль Молотова в эти бутики. Совсем нет.

Разделение – это меч, о котором говорил Господь, это то, что христианство родило другую этику, другую эстетику. Но нас сейчас стало так мало, что мы ни на что не влияем. И тот хаос, который внутри нашей жизни, и то, что мы видим вокруг, – мы никак не можем на это повлиять. У нас есть некоторая такая ниша. Слава Богу, это есть. Мы за время советской власти от этого вообще отвыкли.

– Вопрос телезрительницы: «Возможно ли мирянину молиться за свой почивший род? Одна из наших прихожанок привезла с крестного хода молитву за свой почивший род – от Адама и всех прочих. У нас тут такое разделение. Наш приходской батюшка благословил нас читать эту молитву, но одна из наших прихожанок, будучи недалеко в монастыре, с этой же молитвой подошла к монаху, и он ей сказал, что не положено мирянину читать за свой почивший род. Что Вы мне скажете на это?»

– Я считаю, что надо разделиться на две кучи и устроить хорошую драку. Кто победит, тот и будет читать. Потому что вопрос детский. «Можно, нельзя, за  род...» Особенно мне нравится: «от Адама». Хорошо, не забудьте только всех помянуть, а то кого-нибудь пропустите от Адама, и остальные обидятся. Надо уж всех.

– Телезрительница: «Вот так составлена молитва».

– Ну, это понятно. Мало ли, у нас вообще народ творческий. Вы мне лучше дайте молитвослов, где с благословения Святейшего Патриарха или местного митрополита есть такая молитва. Тогда да. А это народное творчество не всегда бывает...

– Телезрительница: «...полезно?»

– Да не то что полезно, а там содержится обычно какая-то мысль, которая показалась весьма полезной самому автору. Но с точки зрения церковного творчества бывает так, что чушь собачья. Но почему-то народ выбирает скорее чушь. Я думаю, это связано с тем, что в голове чушь – и человек узнаёт свое родненькое. Вот с этим связано. А как неразумные дети решают вопросы? Они обычно дерутся. Поэтому я и здесь предлагаю составить хорошую драку.

– Да, народ в этом плане очень творческий.

– Творческий. Мне вот это нравится.

– Иногда молитва даже в виде какого-то стишка. Такое сочиняют и говорят, что бабушка им такое читала...

– Ну конечно. Потому что чтобы сочинять стихи, нужно быть либо человеком чрезвычайно талантливым (как Маяковский, Есенин), чтобы слышать, чем поэзия отличается от не-поэзии (и это редко бывает), либо уж не писать. А тут дерзают молитвы писать. Это, конечно, как всякий графоман, который пишет от гордости. Он хочет таким образом на что-то влиять. И обычно там бывает так: ни складу ни ладу…

– Сегодня память Иоанна Дамаскина, церковного автора.

– Ну, это гений. Но, к сожалению, у нас большинство наших прихожан не в состоянии там ни одного абзаца прочесть. Это им не по уму, и им даже неинтересно читать великую церковную литературу, которой две тысячи лет, если включать и русскую. Что делать? Как вот наш народ забыл народные песни... И все эти великие песни, которые вообще у меня всегда слезы вызывают, которые настолько глубоки, музыкальны, чем заменили? Частушками. Всякой похабенью. Это то же самое. Это творчество, к сожалению, очень низкого качества. Это очень печально. Опять же, это нас разделяет. Я не могу это никак принять, но это же не Христос разделяет. Потому что человеку легче, приятнее оставаться в невежестве, чем поднимать свое «вежество», углублять.

– Вопрос телезрительницы: «Я сейчас читаю Игнатия (Брянчанинова), и в статье "О чтении Евангелия" он говорит о том, что не надо дерзать самому истолковывать Евангелие, а надо пользоваться толкованием святых отцов. Но не называет ни одного. Кого Вы можете порекомендовать для чтения мирянам?»

– Я могу порекомендовать всех: Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Кассиана Римлянина, Ефрема Сирина, Исаака Сирина. Могу даже Игнатия (Брянчанинова) порекомендовать.

– Телезрительница: «Игнатий (Брянчанинов) говорит, что для монахов это могут быть одни святые отцы, а для мирян другие».

– Я знаю, что владыка Игнатий имел в виду. У нас все святые отцы условно подразделяются на две группы: отцы-учители и отцы-аскеты. И для монахов владыка Игнатий рекомендует отцов-аскетов, монахов, потому что там рассказывается исключительно о внутренней жизни, о молитве, о борьбе со страстями – как раз о том, чем профессионально занимаются монахи. А отцы-учители истолковывают сам смысл. Их писания догматического плана, то есть они излагают основы нашей веры.

– Но что лучше? Брать более древних авторов как более весомых и авторитетных?

– Нужно брать тех авторов, которые человеку по уму.

– Вообще неплохо начать с книги Феофана Затворника «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться», это как некое начало. Там замечательно разобраны эти моменты.

– Он, во-первых, читал и переводил множество святых отцов, как бы сам через себя все эти божественные тексты пропустил и адаптировал их к читателям XIX века, которые к нам довольно близко. Мы же Пушкина и Лермонтова без труда читаем. Кажется, что это просто наши современники.

– Следующий вопрос: «Если гордость – это мать всех пороков, то имеет ли смысл молиться только об избавлении от нее и больше ни о чем другом?»

– Такой вопрос выдает лентяя. Смысл есть во всем; что рассуждать? Главное – молиться. Потому что гордостью совсем не все глубоко одержимы. У большинства  людей (99%) это тщеславие. Самая маленькая дочка гордости.

– Но вот о гордости как раз многие святые отцы пишут как о серьезной духовной проблеме. И вот люди начинают подмечать в себе...

– Естественно, начинают подмечать.

– Такое ощущение, что не хочется как бы лишнего делать.

– Вот я и говорю: прямо сквозит лентяйство. Не хочешь молиться – да не молись. «А можно не читать, а пластинку слушать?»  «А можно читать, когда я устала, лежа на боку?» Дальше остается одно: «А можно в бане? Одновременно моюсь и молюсь». Ну и вообще как-то... Можно вообще устроить себе жизнь спокойную, веселую и счастливую, один раз прочитать одну молитву – и все. Все можно. Нам все позволено, но не все полезно.

– Очень нравится это из Евангелия: «Не в многословии будете услышаны».

– Это понятно, совершенно не в многословии. Господь подает просимое на молитве не по количеству сказанных слов,  а в каком состоянии было сердце.  Если оно в состоянии прощения грехов ближним своим, – это хороший шаг; если с покаянием,– это второй хороший шаг; если с желанием достичь Царствия Божия, – это третий шаг. А если как обязаловка, то это мало что дает.

– То есть если ум вдруг рассеялся и отвлекся от молитвы, то уже сама молитва остановилась, осталось только произнесение слов, так?

– Конечно.

– Вопрос телезрительницы: «Нас пригласили на свадьбу, а мы посмотрели по календарю – это Петров пост. И вот как объяснить, чтобы они как-то перенесли свадьбу? Но они уже договорились и с местом проведения. Как быть?»

– Никак нельзя  переменить. У нас с Вами пост, мы постимся, это наше дело, а у них свадьба – это их дело. И Ваше дело такое: либо на свадьбу идти и там есть то, что дадут, только умеренно (а то можно так воспользоваться тем, что пришли, и объесться, что на «Скорой помощи» увезут), либо не ходить. Вопрос-то не ко мне. Это мой вопрос к Вам: пойдете или нет? Вот и все. Подумаешь, проблема...

– Человек увидел в этом действии некий грех и хочет другого остановить от его совершения, удержать.

– Какой же грех для неверующего человека? А если корова родила теленка и его отпаивают постом молоком? Это теленку грех? А корова? Уж не могла на пост перестать доиться? А она молоко дает. Это ж грех. Люди неверующие ни про какой Петров пост и слыхом не слыхивали. Им говорят: давай постись, свадьбу передвигай. Там уже договорились с ресторанами, с массовиками-затейниками. Выкуп невесты. Давай завязывать, деньги сюда кидать, «проходите – давайте», в бубен бьем, орем со вздутыми жилами на шее: «Горько! Сахар несите мешками». Все чин чинарем. Подъехала машина с лентами, шарики трещат, на радиаторе кукла (хорошо – не вверх ногами) – и все. Все нормально, уже все и пьяные, и довольные. А тут какой-то пост. Какой пост? Я в армии был, на посту стоял... Чего тут к людям приставать? Хочешь на свадьбу – да сходи, потом еще два дня попостись после праздника Петра и Павла, если ты прямо такой педант. Не хочешь – не ходи. Из всего делаем проблему, а проблемы тут нет.

– Вопрос телезрительницы: «Можно задать вопрос по теме великомученицы Варвары? Я где-то читала, не помню, в какой литературе, что усопшего, возможно даже в первые минуты, великомученица Варвара с Чашей причащает уже на том свете. Так ли это?»

– Нет, не так. Это Вы где-то что-то слышали, но советую Вам все-таки найти этот текст, перечитать еще раз. А так – нет. Причастие бывает только на земле.

– Следующий вопрос: «С годами все дальше отдаляюсь от Бога, просто с высоты знаний, жизненного опыта, науки все кажется бредом, все эти религиозные сказания. Но в глубине души как-то нет от этого всего радости. Посоветуйте, как мне быть?»

– Я даже не знаю. Могу только пожалеть этого человека и пролить о нем горячую слезу на молитве. Потому что для меня, наоборот, бред современная жизнь с ее наукой, инженерией, с падающими космическими кораблями, с тем, что люди, вместо того чтобы жить на природе и слышать пение птиц, сгрудились в асфальтовые джунгли и там сидят, дышат незнамо чем, едят какой-то (давеча по телевизору говорили) рис из полиэтилена, который горит, если его поджечь на конфорке. Вот чем питаются. Зачем? Непонятно. Поэтому кто в бреду? Это, как раньше говорили, еще бабушка надвое сказала. Согласиться с этим не могу, потому что для меня жизнь церковная совсем не бред, и я в ней вижу огромный и единственный смысл. Но не всем же дано.

Сегодня с одним мальчиком мы говорили о геометрии. Я говорю: «Какой предмет в школе тебе кажется самым трудным?» Он отвечает: «Геометрия». – «Да как же так? Там же все наглядно». Ну вот как-то... то ли совсем уж абстрактного мышления нет. За этим, конечно, тоже стоит леность мысли. А тут вот, конечно, проявляется еще гордость, человек говорит: «С высоты знаний...» Я знал нескольких академиков (до десятка; может, чуть больше), но ни один из них не дерзнул сказать: «с высоты моих знаний...» Тут проблема вот в этом, которая называется так: шибко о себе человек понимает. Поэтому ему и скучно, ему кажется, что религиозная жизнь – это бред.

– А Бог таким противится.

– Ну, во всяком случае, человек делает невозможным познание Бога. А Бог гораздо ближе, до Бога расстояние – один вздох.

– Вопрос телезрительницы: «У меня два вопроса. У меня умерли родители и родной брат. Папу мы причастили, соборовали и отпевали, сделали все как положено. Мама умерла скоропостижно, ее мы не соборовали, не причащали перед смертью, но записочки о ней все время подаю. Она была замечательный человек, но она сделала много абортов. Знаю, что женщины должны всю жизнь читать молитву об этом, но она ее не читала по незнанию и сейчас, естественно, не может этого делать. Что я могу сделать в дополнение к тому, что  подаю записки о ней, дома о ней молюсь? Может, какую-то еще специальную молитву читать, чтобы ей простился этот грех?

Брату было 48 лет, у него был рак кишечника, и год он страшно болел. В Бога он не верил. Когда мы со снохой смотрели за ним, я читала о нем молитвы, Псалтирь; он спросил меня, что я делаю. Я ему сказала, и он попросил молитвослов, только чтобы он понимал. Батюшка из нашей церкви подарил ему такой молитвослов, он стал его читать, пил святую воду с просфорочкой, и как-то в нем затеплилась жизнь. И вдруг в один день он мне сказал, что ни просфоры, ни святой воды, ни молитв – ничего ему не надо. «Травишься сама, сына своего трави, но мне ничего не давай». Мы были в шоке и ужасе, на коленях сын просил: «Дядя Сережа, пожалуйста, Вы о чем говорите?» Мы ничего не поняли. Когда я это рассказала батюшке, он сказал: «Неизвестно; может быть, к нему кто-то пришел, что-то ему сказал; не настаивайте». Естественно, перед смертью мы его не причастили и не пособоровали, но после смерти обязательно его отпевали, читали, заказывали о нем Псалтирь. Подскажите, пожалуйста, что я со своей стороны могу еще сделать? Может быть, какие-то определенные молитвы читать. Это первый вопрос.

И второй вопрос. У меня дома есть иконостас, там постоянно горит лампадка. Мне сказали, что лампадка не должна постоянно гореть, а только когда молишься. А я к лампадке, когда начинаю читать молитвы, еще зажигаю свечи, мне так и теплее на душе, и я так Богу благодарность этим приношу, как я считаю. Может быть, я не права. Рассудите и подскажите».

– Тут судить нечего, но в целях пожарной безопасности, конечно, нужно лампадку гасить, когда уходите из дома. Поэтому те, кто вам советует зажигать лампадку только на время молитвы, делают совершенно правильно. Это очень опасно. Теперь по поводу Ваших родичей. Каждый человек сам выбирает свою участь в вечности. Один выбирает Царство Небесное, обращается к Богу, как разбойник на кресте, а другой продолжает Бога хулить. Никаких специальных молитв тут нет. Если Вы хотите облегчить его жизнь, творите за него милостыню. Есть, допустим, у Вас какие-нибудь родственники, которые живут бедно, особенно те, у кого детей больше, чем обычно, – возьмите и посылайте им раз в месяц денежек, сколько Вам по силам. И когда пошлете, обращайтесь к Богу: «Господи, прими эту малую жертву о упокоении моего несчастного брата и моей мамы, которая не смогла ни причаститься, ни пособороваться». Господь так устроил; значит, такова Его святая воля. Ничего тут не сделаешь. Никаких особых молитв на этот случай у Церкви нет.

Ведущий: протоиерей Александр Березовский

Записала Елена Кузоро