Беседы с батюшкой. Служение

 

На вопросы телезрителей отвечает игумен Дамиан (Залетов), настоятель строящегося храма святого праведного воина Феодора Ушакова в Южном Бутове. Передача из Москвы.

– Тема нашей передачи сегодня – служение. Отец Дамиан, часто можно услышать: «человек работает», «человек трудится», но иногда говорят: «человек служит». Священники, военнослужащие служат, люди искусства служат искусству. Что означает «служение»?

– Мне кажется, это разделение носит в определенном смысле условный характер. Конечно, есть особенные виды работы, которые мы называем служением, но все же они не означают деятельность, которая априори должна быть на каком-то особо высоком уровне. Тогда как в остальном мы можем стремиться к служению. Всякая работа человека должна подразумевать служение. Но некоторые ее виды уже заведомо относятся к служению, и это говорит об ответственности и уровне исполнителей, трудящихся или служащих. Первое место, конечно, занимает наше служение Богу. В Священном Писании мы находим такие слова: «работайте Господеви со страхом».

– Не служите, а работайте…

– «Труд», «работать» – в этих словах нет ничего зазорного, надо работать, надо трудиться. По нашей этимологии можно сказать – «работа», а можно украсить это слово – «служение»: это больше чем работа, уважаемый, почтенный, достойный всякой похвалы труд. А Господь заповедовал всем трудиться и добывать хлеб насущный. И трудиться во славу Его. А некоторую работу мы называем служением, так как ее надо заведомо выполнять с особым духом, настроем. Служение Богу даже не требует комментариев. А в военном служении, мы понимаем, ошибки, недочеты, формализм опасны, недопустимы. Труд военного требует высокой моральной, духовной отдачи, даже жертвенности, потому что там жизнь и смерть. А где у нас еще жизнь и смерть? Это врачебное служение. Следующее – учительское, и, наверное, к этому может уже примыкать общекультурное. И если мы говорим о высокой культуре, настоящей, подлинной, то это тоже учительское служение по отношению к людям. Когда мы видим такие плоды человеческого гения, которые передаются нам творческими людьми, мы говорим о служении – театральном, музыкальном. Это тоже учительское служение, возвышающее человека над суетой этого мира. То есть существует некая иерархия.

Все-таки есть вещи, которые заведомо требуют особого подхода. Для человека естествен профессиональный рост, но все-таки речь о другом. Позиция человека, его желание, ревность сразу должны быть на высочайшем уровне, а не так, например, что врач первые десять лет формально подходил к делу, а потом все-таки взялся за ум и проникся служением. Это было бы странно. То же самое военный: то стрелял во все стороны, так сказать, не разбирая, а потом решил беречь жизнь человеческую.

Священнослужение – это, конечно же, заведомо высочайшее служение. Но богослужение – это не только специфическое, профессиональное, богоустановленное иерархическое устройство, но и служение любого христианина. Каждый христианин – это священнослужитель, он служит Богу своей жизнью, он приносит жертву Богу: молитвы, духовные труды, добрые дела. То есть жизнь христианина – это служение. Собственно говоря, эта этимология (труд и служение) чем-то напоминает то, что было заложено Господом изначально. В Священном Писании это образ и подобие Божие. Образ Божий нам дан как фундаментальная основа, как средство: таланты, высочайшие творческие способности, например. А подобие – это то, что мы достигаем в результате развития образа. Мы трудимся и достигаем этого служения, достигаем высочайшего. А высочайшее – это какое служение? Это соработничество с Богом, то есть наша жизнь должна стать соработничеством с Богом, а результат этой взаимной деятельности – наше совершенствование и спасение. Мы сами по себе не можем это сделать, и Бог за нас не должен этого делать, пока мы будем лежать на диване. Мы вместе трудимся. «Ищите прежде Царствия Божия и правды его, и все остальное приложится вам». Когда мы настроены, вся наша жизнь преображается. И труд какого-нибудь подвижника, будь то железнодорожник, летчик, сантехник, столяр, плотник, становится служением, может им стать.

– А каким образом простая профессия, скажем сантехника, может преобразовываться в служение?

– Когда человек преображается, в его руках все преображается. Это не только вопрос профессионализма, мы об этом говорили, на каждом этапе человек повышает свой профессионализм. Никто не рождается сразу величайшим художником, старцем или каким-то технарем. Все происходит постепенно. Человек набирается опыта, на основании опыта ему приходят какие-то мысли, и он умеет их реализовывать. Не все сразу, и это во всех сферах деятельности. Но если человек ориентирован на Господа, он трудится, совершенствуется, то все в его руках тоже становится прекрасным, замечательным, удивительным…

– То есть до служения надо еще дорасти…

– Дорасти самому человеку, повысить свой духовный уровень, а все остальное прилагается. Не может человек духовно расти, если он лентяй, бездельник, формалист и так далее. Если человек духовно растет, то он ориентирован на Бога, на внутреннюю духовную работу, он, естественно, старательный, искренний, аккуратный и трудолюбивый. Поэтому у него все меняется, в его руках работа постепенно становится служением, потому что он – орудие этого служения. В то же время самый высокий профессионализм может быть далек от служения. И в злодействе можно быть гениальным в какой-то степени. Все-таки всегда важна морально-нравственная сторона вопроса: ради чего? Так, Пушкин говорил, что гений и злодейство – вещи несовместимые. Потому подлинное высокое искусство не сможет все-таки реализоваться без высокого уровня самого человека. Смотришь передачи про некоторых художников и понимаешь, что, оказывается, они как люди были не на высоте; их слава раздута искусственно – может быть, даже в противовес подлинно высокому искусству. Но только заикнись, будут махать руками и обвинять в непонимании. А все-таки смотришь – это всё не то. Мы не отказываем людям в талантах, но та изюминка, высота, красота, венчание – это только в человеческом факторе кроется.

– Любое произведение имеет на себе отпечаток творца – того, кто его создал.

– Мы это видим прежде всего в нашей реальности мира сего, она имеет отпечаток Господа, Его творения. Мы можем познавать Бога через Его творения, конечно усматривая то, что мы испортили, отделяя от Божьего, не путая. А когда мы видим действительно чисто Божие – природу, мир, гармонию, то удивляемся Господу, видим Его совершенства. Так же и в подлинной работе видны духовные совершенства человека. Вообще творчество – это дар Божий для человека, и одно из свойств Бога – Творец. Господь даровал человеку возможность быть тоже творцом, сотворцом, соработником, со-созидателем.

– Хочу поделиться таким интересным наблюдением. Когда человек начинает служить, отдавать себя, то, как ни странно, у него появляется больше сил. То есть когда он как бы в полноги трудится, для галочки что-то выполняет, от этого теряет силы, а когда он начинает себя отдавать какому-то делу, то дело как будто бы возвращает ему силы или еще больше сил дает. Удивительная вещь. Казалось бы, человек отдает все, но получает еще больше, чем отдал.

– Я думаю, Вы этот опыт приобретаете в своем творческом служении, в театральном. Это похвально. Это естественно. Здравый смысл говорит о том, что для человека, который трудится с радостью, творчески, с интересом, это не работа, которая, скажем, что-то забирает, ты что-то теряешь и надо компенсировать это чем-то. Когда ты творишь, созидаешь, по-настоящему сам обогащаешься, насыщаешься, радуешься.

Поэтому есть такая мудрость человеческая: отдых – это смена деятельности. В чем ее суть? Когда человек по-настоящему творит, всякая его деятельность в радость, он просто меняет форму работы, потому что, конечно, он нуждается в каком-то изменении: есть общественный труд, есть личный труд. Но если человек к каждому делу относится творчески, с интересом, тогда он всегда живет, растет, вдохновляется. И мудрое человечество это поддерживало тысячу лет… Некоторые сейчас говорят: «Не уйти в отпуск – с ума сойти». Надорвали здоровье. Потому что, к сожалению, не всё – служение. Такая работа уже в тягость, даже в разрушение может быть. А люди раньше созидали, этим жили, это было обыденно, естественно, это был образ жизни, и он приносил радость удовлетворения, поэтому люди не нуждались в чем-нибудь другом.

– То есть высокое служение поддерживает человека, а потребность поскорее отдохнуть, освободиться от своей работы означает, что человек не вполне, может быть, на своем месте, не вполне отдается службе.

– Может, и на своем месте, но чуть-чуть недопонимает великие истины, вложенные в человеческое бытие. А второе, может быть – самое главное, о чем мы уже говорили, подлинное служение возможно, только если человек ориентирован на Господа, соработничает с Богом в любом деле, все делает во славу Божию, на пользу людям. Вот такая ориентированность. Поэтому если у человека отсутствуют эти критерии, он обречен на такое бесконечное страдание – необходимость бежать, менять, отдыхать от работы, расслабляться, как сейчас говорят.

Это вообще отдельная тема. «Труд», «трудность» – однокоренные слова. Часто мы хотим избежать трудностей в труде. Люди хотят сидеть в кабинетах, листать бумажки. А роботы должны работать или какое-то многомиллиардное население где-то в других странах. Правда, человек без напряжения, без труда тоже начинает разлагаться, поэтому возникает культура фитнеса. Вместо того чтобы рубить дрова, приходится что-то тягать искусственно, потому что человек призван к нагрузкам, к труду. «В поте лица своего будешь добывать хлеб». Так все Господом прекрасно устроено. По-своему в раю было, и по-своему прекрасно, гармонично, даже при нашем падшем состоянии, устроена жизнь. Как больница, лечебница, где нужно проходить курс лечения. Мы знаем, что, во-первых, лечение не является естественным, а второе – не всегда бывает легким и приятным. Но когда человек лечится, он выздоравливает: исправляется, становится лучше. Это относится к труду и скорбям.

Апостол Павел пишет, что скорбь, трудности «соделывают» опытность. Когда человек не отвергает трудности, а анализирует их, видит в них пользу, он постепенно видит закономерности Божии, их необходимость, видит эту реальность. Он уже не ужасается, не хнычет, не отступает. Он уже видит гармонию в этом; опытность производит терпение, потому что если ты все понимаешь, делаешь это осмысленно, то возникает терпение. Говорят, мало терпения у людей, не хватает терпения. А может быть, нет осмысленности жизни и нет, соответственно, опытности, основанной на этой осмысленности.

Мы говорим, что наши предки были очень терпеливы. Посмотрите, как они жили: в деревянных домиках, в бараках, прошли войну, а потом говорят: «Слава Богу!» Таких осталось очень мало, мы уже теряем эти поколения. И это огромный минус, что мы не видим людей, которые дошли до такой высокой планки терпения, приобрели добродетель терпения. Потому что они видели в жизни смысл, видели гармонию, видели и приобрели этот опыт. Им было нелегко, конечно, но они дошли до великой добродетели терпения. А если еще на это смотреть с точки зрения Божественного Откровения, христианского мировоззрения, то опытность, кроме того, вселяет надежду.

Это величайшая христианская добродетель – надежда. «Надежда не постыжает», – говорит апостол. Надежда на что? На то, что все это мудро устроенное Богом поле деятельности будет пройдено – и будет иная жизнь. Это видит человек мудрый, он видит, что здесь временное пребывание, временный путь, который явно имеет завершение и какой-то удивительный результат. Не печаль, уныние, никчемность, бессмысленность, как у нас в основном бывает (и как следствие все эти подделки: алкоголизм, наркомания, телемания, игромания и пр.), а то, что когда живешь по Божественному плану, то видишь: да, есть это поприще, это поле, его надо перейти. И человек видит границы, видит начало и конец, понимает, что это – не всё, но это нужно для меня. Если это не все, значит есть нечто лучшее и большее. Для верующего человека ответ очевиден.

– Верующий человек ориентирован на преодоление трудностей, он не бежит от них.

– Да-да. И это очень важная мысль, которая, к сожалению, теряется часто по человеческим причинам многими верующими, и к тому же многих людей ориентирует к религии именно желание избавиться от проблем.

– Вот как?

– Говорят: «Гром не грянет, мужик не перекрестится». Это очень непростой вопрос. Прийти к вере через трудности – мы эту апостольскую дорожку видели, как это делается. Не из-за проблем; «Господь помог» – вот и вся вера. А вот увидеть пользу, увидеть смысл и преобразовать это в своей жизни в настоящую веру, в поиск Бога – это далеко не всем дается. Можно часто слышать: «Ну вот, всё испытали, ладно, теперь к Богу попробуем». Или другое – что-нибудь не удалось, уже сомнения и разочарования: «Не работает!» Но это совершенно другая система, совершенно другие смыслы в христианстве, другие ориентиры и уровни. Поэтому это очень трудно понять, особенно современному человеку, который избавлен от многих проблем вследствие повышения уровня жизни. Это, конечно, прекрасно, но мы должны всегда помнить, что мы не строим рай на земле. Кто строит рай на земле, еще больше создает проблемы разрушения и крушения. У нас есть проблема в современной жизни – отсутствие видения реальности. При всем, казалось бы, реализме материализма у нас самое иллюзорное мировоззрение.

– Человек не соприкасается с жизнью, то есть так развились потребности и удовлетворение этих потребностей, что человек находится как бы в вате, которая его страхует от жизни, он с ней не соприкасается, поэтому мало нужды терпеть, и ему не хочется даже преодолеть это комфортное состояние.

– Трудности и скорби неизбежны. Другое дело, что по Священному Писанию мы знаем, что есть скорби по Богу. Что это значит? То, что ориентировано на здравый смысл, на развитие человека, его формирование. В итоге – устремление к личному Богу. Вот эти скорби ведут к спасению. А есть мирская печаль, мирская скорбь, то есть то, что мы порождаем глупостями, ошибками, иллюзиями. А печаль производит смерть, потому что она нарастает как снежный ком, бессмысленно, ядовито и тоже требует от человека дополнительной нагрузки: увидеть эту ошибку, покаяться, измениться. Часто это становится крайне сложно. Многие говорят, что «не выдержал» чего-то, а мы говорим, что каждый крест дается по силам – Господь дает по силам каждому. Почему же становится не по силам? Во-первых, сам человек должен не на себя уповать, а полагаться на Господа, просить помощи, быть реалистом духовным. Во-вторых, мы можем кроме креста еще на себя возложить мешки своей глупости, своих недостатков, пороков, грехов, страстей. Это уже, извините, не крест, а тягло жизни, которое мы сами спродуцировали.

– Отец Дамиан, когда люди слышат слово «служение», некоторые воспринимают это как унылую обязанность. В чем заключается свобода служения?

– Да, к сожалению, люди, ориентированные только лишь на радость, веселье, утешение, в то же время не ориентированы на позитивный постоянный труд (над собой прежде всего), им не нравится эта система, это постоянство, они ждут, когда пройдет этот этап, когда будет удача и наступит период радости, сказки и веселья, как в сказках и случается. Но жизнь вся до конца ориентирована на труд, на подвиг. На земле нет какого-то сказочного периода. Поэтому эта аксиома, догма уныло выглядит в глазах людей и постоянно является объектом сопротивления: как бы сделать так, чтобы это было не так. Кстати, и слово «догма» в этом смысле такую же судьбу имеет. «Догма» – это что-то закосневшее, устаревшее, сковывающее. Хотя и изначально догма – это величайший закон жизни, фундамент жизни – так же как нас сковывают законы гравитации, прочие физические законы, а то бы улетели все. А это законы бытия духовного – будь то религиозные догмы, догмы духовной жизни, в более широком смысле. Это не скучное, не неинтересное… Это глубокомысленно, глубоко логично, глубоко интересно для того, кто этим интересуется. А что сковывает? Совесть. Когда есть желание «рассыпаться», разложиться, а что-то не дает, что-то запрещает, что-то сдерживает… Тогда становится тяжело, неприятно и так далее. Такое противоречие. Это все очень важно, это вообще вещи, которые не подлежат терминологии «скучно» или «радостно», «интересно – неинтересно». Это законы бытия, будь то физические или духовные.

Так же и служение. Если мы говорим про высочайшее служение – спасение, оно должно быть для человека всегда бодрым, интересным, актуальным. Это априори для человека, верующего по-настоящему. А если мы говорим о личном каком-то направлении – трудовом, творческом, человек сам выбирает и реализует себя в этом. Хотя, конечно, не всегда все получается идеально, потому что человеку бывает трудно в себе разобраться. Это всегда очень индивидуально.

Если человек не обладает какими-то ярко выраженными или высокими талантами, у него может быть от этого какое-то уныние – как ему кажется, от серой его жизни. Во-первых, каждый талант – это тяжесть, это высокая ответственность в реализации таланта. Это работа, труд, трудность. Значит поменьше трудностей тебе дано. Во-первых, не надо печалиться. Во-вторых, твое – маленькое служение, неси его, оно всегда нужно, полезно. Каждый имеет свое назначение. Здание может рухнуть из-за какой-то песчинки, из-за ее отсутствия. Гармония не тогда, когда все одинаковые и великие, а когда каждый делает свое нужное дело и все взаимозависимы, все взаимосвязаны. Об этом тоже хорошо апостол сказал, сравнивая общество людей с органами человеческого тела: не надо роптать, если ты «ухо», а не «глаз»… Человек, творение Божие, являет в себе эту гармонию. Все по-своему нужно, все по-своему необходимо и имеет свою ценность. О менее благообразном мы более заботимся, а благообразное не имеет в этом нужды. Это очень мудро. Каждый должен видеть свою пользу на том месте, на котором он есть, и всегда помнить, что главный талант служения в каждом присутствует – это богослужение в своем спасении, принесение Богу жертвы – дух сокрушен. «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». Это такое высочайшее служение, которое каждый несет. Величайшее служение. А земные аспекты, как, скажем, приложение наших трудов, – это уже у каждого свое и оно есть временное, собственно говоря подпорка, содействие основному служению. Так что чем меньше талантов, тем легче. Но один талант у всех в полной мере реализуется – богослужение.

– А непосредственно богослужение в храме? В чем его сокровенный смысл, и как богослужение в храме влияет на повседневную жизнь человека?

– Думаю, с очень многих сторон можно подойти к этому вопросу, сама тема как букет из множества цветов, которые прекрасны и неповторимы. Можно сказать, что богослужение и сам храм напоминают нам на земле о нашем предназначении и о результате нашей жизни. Человеку свойственно что-то забыть. А вот видишь храм, слышишь звон, сразу понимаешь: «Нет, не здесь на земле я прикреплен, а есть иной мир, иная жизнь, вечность. Здесь только взлетная полоса, а я самолет, и не для того, чтобы кататься по земле, а в итоге взлететь». Вот об этом нам напоминает храм и богослужение. Приходим в храм, слышим богослужение, молитву, и это богатство смыслов, знаков, символов нас соединяет с небом. Уже здесь, на земле, чувствуем контакт с ним, видим реальность духовного мира, присутствие Бога. Мы можем с Ним соприкоснуться в таинствах Церкви. И понимаем, что это начало, залог. Это и есть подлинная реализация жизни, когда человек отрывается от земли, ориентируется на небо и выполняет соответствующие действия. С этой точки зрения богослужение – это не только какой-то педагогический нравственный вопрос, а именно связь с небом, с другим миром. Напоминание и живая связь одновременно. Поэтому человеку, который отрывается от храма, не интересуется богослужением, мало ходит в церковь, надо это изучать, надо этим интересоваться. Это такая красота, такое богатство, такая сфера… Родная нам. Самое интересное, что родная нам сфера. Вот где родное, подлинное и вечное. Мы можем где-то в другом месте быть меньшими специалистами, а это – родное, малая родина, нюансы истории, нашей биографии… Поэтому знать богослужение совершенно необходимо.

В мир вошло много светского, так называемые «достижения». По-своему это неплохо, что трамвай едет, лифт работает, вода горячая подается. Но это не ценность, это технические достижения, которые, слава Богу, есть, и мы не возражаем. Но технические достижения должны служить чему-то более важному. Человек освободил время и силы от забот: как выжить, как не замерзнуть, как куда-то добраться. Освободились ресурсы для главных вещей в жизни, вечных вещей. Так должно быть, но, к сожалению, происходит путаница, и важные прекрасные достижения люди воспринимают как самоценность и стремятся их увеличивать и увеличивать. Мы видим проблемы от этого.

– Как по плоскости движемся, а вертикали не видим…

– Мы видим, например, новые города, а в них нет храмов. Или, например, Москва так разрослась, что оставшиеся где-то маленькие сельские храмы потерялись в домах, и они одни на многотысячные районы. Сейчас есть замечательная программа строительства новых храмов в Москве и других городах. Чтобы мы среди скал железобетона, среди этих «достижений» нашей цивилизации, могли, не напрягаясь поисками по карте между домами, а практически на каждом шагу обрести храм; вспомнить духовный смысл, услышать звон. Пусть он чуть-чуть придаст смысл городскому шуму, этому хаосу. А тем более как хорошо, если зайти внутрь, уйти от шума, прийти в другой мир. За что мы и ценим наше православное богослужение, его тысячелетнюю традицию, бережем ее, сохраняя иномирность этого всего. Другие запахи, облачения, одежды, другие голоса, другая музыка, искусство. Все другое, и должно быть иное, поэтому нельзя это совсем приближать к реальности нашей жизни, должен сохраняться смысл инаковости. Эта замечательнейшая программа реализуется сейчас достаточно успешно. И наш храм строится по этой программе милостью Божией. Дома, метро, супермаркеты… Всю жизнь смотреть на это? И больше ничего не надо? А теперь раз – и храм перед глазами.

Кстати, ловишь себя на этой мысли, когда посещаешь страны с христианской культурой, которая не прерывалась. Мы, бесспорно, восхищаемся и удивляемся цивилизационному взлету в советское время. Наши технические, экономические, социальные достижения похвальны, но возникает духовный провал, вакуум. Где же духовность, где вечность? Где эти вещи, которые нас связывают исторически, ориентируют на что-то иное, небесное? Этого очень недостает. А в тех странах, которые этого не пережили, по крайней мере так резко (то есть храмы никто не разрушал, их даже строили), все по-другому. Идешь по городам Европы, и на каждом шагу храм, на каждой улочке. Пусть небольшие, это вопросы культуры и искусства, но так приятно, что все есть для человека. И совершенно другой ритм, как приятно там находиться! Мы сами рады вырваться из цивилизации хотя бы на природу. Природа – это храм Божий, Божие творение. Или побывать в таких вот удивительных местах: восхищаемся там улочками, небольшими храмами, никому ничего не мешает, все прекрасно. У нас сейчас есть шанс чуть-чуть восполнить этот пробел. «Чуть-чуть» в том смысле, что надо еще работать над этим. Не то что двести, нам и две тысячи храмов не помешает. Но грустно, когда есть сопротивление, непонимание. Чье? Людей, которые превратились, наверное, в машины. Люди-машины. Или, как Гоголь сказал: мертвые души. Это страшно, грустно, бессмысленно. Я надеюсь, что все будет преодолено.

– Отец Дамиан, какова роль мирянина в богослужении в храме?

– Апостол говорит: все мы царственное священство. Мы, конечно, отвергаем идеи протестантствующих лиц, которые считают, что нет священства как иерархического служения, а все как бы священники. Не должно быть уклонений, каких-то крайностей. Так же крайностью можно считать мнение, что все значение в иерархии, в священниках, а миряне «случайно тут зашли, не было бы их, еще лучше было бы». И эта крайность неприемлема.

Наоборот, мы говорили, нужна гармония. Каждый участвует в общем служении. Есть богоизбранная иерархия, профессиональная. Это слово понятно сейчас. Любое хорошее дело должно быть профессионально, умело, правильно настроено. Мы рады профессиональным врачам, строителям и понимаем, насколько невозможно по-другому ставить вопрос. Также должны быть и люди, которые занимаются богослужением профессионально, этому посвящают жизнь.

Посвятить жизнь – это же прекрасные слова, великие ценности, которые все понимают. Есть иерархия, есть служение внутри иерархии, но все мы вместе предстоим пред Престолом Божиим. Мы тоже возносим наши молитвы и обращаемся к святым, Божией Матери, ангелам. Иерархия продолжается Господу, и мы пребываем в этой удивительной мировой гармонии, в такой прекрасной богоустроенной системе, в которой каждый занимает свое место, может расти, развиваться, нет никакой стихийности, никакого неустройства. Об этом тоже сказано в Писании: Бог есть Бог гармонии, мира, все должно быть благообразно и по чину. Поэтому мы все едино молимся пред Господом.

А совершают богослужение посвященные в это люди, которые на это ориентированы своей жизнью, которые делают это профессионально, духовно, тогда как мирянин может и должен еще многими другими вопросами заниматься. Один должен думать, как хлеб посеять, другой – как дом построить, третий еще что-то. И тоже прекрасные вещи делает, нам всем нужные. Каждый занимается своим прекрасным делом.

– Непосредственно в храме как должен вести себя мирянин, чтобы полноценно быть участником службы?

– Этот вопрос имеет однозначный ответ: разумно должен себя вести. То есть разумом он должен постигать, что происходит. У некоторых людей есть тенденция на упрощение: «Давайте все упростим, чтобы все было понятно, просто». Собственно говоря, есть протестантский путь: не надо работать, не надо развиваться, не надо изучать, а все упростить – от Священного Писания до вероучения и богослужения. Это примитив, не достойный великого божественного мироустройства. Собственно говоря, это не мы создали какую-то сложную систему – например, богослужения. Это вдохновлено Господом, взято святыми отцами от созерцания небесной гармонии, от созерцания удивительного устроения мира сего, Божиего замысла. Это отпечаталось в богослужении. Плюс это призыв на небо. Это главное. Нужна ориентированность на небо, к вечности, к великим ценностям. Нельзя забывать: даже на земле все так прекрасно и все нам напоминает, как должно быть прекрасно там.

Уставы менялись, традиции менялись, но всегда они отображали красоту и гармонию. Наш мир сложен и прекрасен, и богослужение по-своему сложное и прекрасное. Это мешает погрузиться в математическую простоту современного мира, где все считается, все вычисляется. А мы говорим о философии мира, вот это и есть наше богословие, наше богослужение.

И мирянин должен поступать разумно, то есть должен изучать – надо постигать, надо понимать, что происходит. Это есть такое богомыслие, участие в богомыслии. Надо разбираться. И необязательно учиться в семинариях, просто надо минимально быть внимательными, быть опытными. Мы говорили об опытности: усердие и терпение производят опытность. Если люди регулярно ходят в храм, стараются там сконцентрировать внимание, то, во-первых, они открывают свое сердце, им хочется, им интересно. Вот первый шаг: хочется и интересно. Чем верующий отличается от неверующего? Не тем, что у верующего все легко, просто и доступно. Ему тоже трудно встать в шесть утра, пойти куда-то, трудно попоститься. Но он этого хочет, ему интересно, хоть и трудно. А у неверующего человека, нецерковного так: трудно, поэтому не надо. Но как только открывается сердце к живому участию, Господь вкладывает и в память, и в понимание, несомненно, даже больше, чем прочитаешь и изучишь. А тем более время течет, терять его нельзя. Сейчас не как раньше, когда грамотность начиналась с изучения Часослова и Псалтири. Конечно, это огромное преимущество. Конечно, книги не помешают, могут ускорить, развить процесс. Тем более сейчас много разных других средств…То есть нужно разумное участие. А второе, что с этим неразрывно, конечно, – сердечное покаяние. Все остальное откроется, добавится.

– Отец Дамиан, какие, на Ваш взгляд, самые яркие примеры служения есть в нашей истории?

– Я думаю, что очень ярко проявляются и понятны для людей те служения, в которых совместилось духовное и светское, земное. Например, вспомним святителя Луку (Войно-Ясенецкого) – врача-хирурга и удивительного человека, священника и святого. Интересно, насколько в человеке раскрылись все грани.

Мы строим храм Феодора Ушакова. Великий адмирал, его всегда знали и уважали. Он канонизирован не за то, как воевал хорошо, а за то, какой он был человек: скромный, смиренный, добродетельный. Хотя как адмирал мог претендовать на большую честь и достоинство, многие о себе публикации и пр. Это человек, который реализовал свое служение как адмирал, но реализовал как духовный, верующий человек. Отсюда и уникальность раскрытия его таланта: он не проиграл ни одной битвы, были одни победы. Удивительное время было, такое непростое, очень ярко проявились уже сложные расхождения: XVIII век, уже шли разрушительные процессы, Французская революция... На Руси тоже не все так просто, и декабристы уже скоро выступят, и Наполеон приближается… На этом фоне, казалось бы, самые светские люди, военные (мы привыкли к их лихим образам), а тут вдруг – Суворов, величайший верующий человек. Ни одного поражения! Ушаков – ни одного поражения! А почему, спросим? Величайшие верующие люди, которые сконцентрировались на этом служении не как на каком-то орудии для удовлетворения самолюбия, тщеславия, наград, не на саможалении, страхе, сомнении политика – они полностью отдались служению, присовокупив к нему жертвенность, милосердие и к врагу, и к своим воинам. Именно верующие, именно подвижники духа сумели стать такими военными адмиралами, генералиссимусами. Или врачами…И таких примеров из жизни, понятных для нас, можно много приводить. Даже временные служения приобретают яркие черты полноценного исполнения, когда человек соработничает с Богом.

– Спасибо Вам большое, отец Дамиан! Благословите наших телезрителей.

– Пусть Господь нас вразумит, укрепит, чтобы мы всю свою жизнь были соработниками Ему в деле нашего спасения и в деле исполнения тех служений, которые Им вверены нам в нашей земной жизни.

– А я напоминаю вам, что у нас в гостях был настоятель строящегося храма святого праведного воина Феодора Ушакова в Южном Бутове игумен Дамиан (Залетов). Всего вам доброго, до новых встреч!

 

Ведущий Денис Береснев
Расшифровка: Елена Клевцова