Реабилитация заключенных

На вопросы телезрителей отвечает протоиерей Олег Скоморох, настоятель храма св. вмц. Екатерины в пос. Динамо Павловска, глава Отдела по тюремному служению Санкт-Петербургской епархии. Передача из Санкт-Петербурга.

 

- Добрый вечер, дорогие телезрители. В эфире телеканала "Союз" программа "Беседы с батюшкой". Ведущий - Михаил Кудрявцев.

Сегодня у нас в гостях настоятель храма св. вмц. Екатерины в пос. Динамо города Павловска, доктор богословия, глава Отдела по тюремному служению Санкт-Петербургской епархии протоиерей Олег Скоморох.

Здравствуйте, батюшка. Прошу Вас по традиции благословить наших телезрителей.

 

- Бог да благословит всех нас на все доброе и полезное.

 

- Спаси Господи. Дорогие друзья, наша сегодняшняя тема "Реабилитация заключенных". Скажите, пожалуйста, что мы подразумеваем под словом "реабилитация"?

 

- Если мы говорим в контексте тюремного служения, толкование этого термина, безусловно, отличается от того, когда мы говорим о людях, проходящих реабилитацию в больнице после перенесенных операций или тяжелых заболеваний, требующих определенного периода времени для восстановления.

И вместе с тем, само по себе понятие тождественно медицинскому термину: после освобождения человек возвращается в мир, который он оставил порой достаточно давно, и, конечно, он нуждается в адаптации, ресоциализации. То, что мы подразумеваем под реабилитацией освободившихся из мест лишения свободы, является одним из важнейших этапов, для того чтобы такой человек мог стать полноценным членом общества, в нашем случае полноценным членом Церкви, и более не совершал преступления.

 

- Насколько я понимаю, до того как человек попадает в места лишения свободы, он пребывает в поврежденном, греховном состоянии, и мы надеемся, что в таких заведениях он исправится. Но сейчас мы говорим, что после выхода на свободу он вновь нуждается в исправлении. Поясните, пожалуйста, эту цепочку изменений.

 

- Трудно говорить, что какой-то определенный этап жизни человека должен послужить исправлением от греховной жизни, от зависимости от тех дурных вещей, которые, в частности, и привели его в места лишения свободы. Сейчас вся тюремная система называется уголовно-исполнительной системой, то есть она направлена на то, чтобы исполнять закон по отношению к людям, его преступившим. Тем не менее, в Уголовно-исполнительном кодексе говорится, что исправление преступника является одной из задач уголовно-исполнительной системы, и приводятся основные меры для этого. Действительно, такая задача возлагается и государством, и обществом на существующую уголовно-исполнительную систему.

Тем не менее, никто не говорит, что все люди, которые проходят через эту систему, выходят на свободу исправленными. Поскольку есть люди, которые не желают меняться, не видят никаких причин для этого. Многие, даже совершая преступления, считают себя абсолютно правыми, оправдывают себя в нем. Для кого-то этот образ жизни является "нормальным". Даже можно проследить судьбу таких людей, которые совершают небольшое преступление с наказанием на 6-8 месяцев, чтобы отсидеть в зимний период, а к лету выйти на свободу. Хотя процент таких людей не очень большой, тем не менее, он есть. Поэтому вопрос исправления, наверное, является основным.

Священники приходят в тюрьму не только для того, чтобы формально исполнить заповедь о посещениях в темницах и не только для того чтобы утешить, поддержать, укрепить осужденных, тех, которые на это откликаются, нуждаются, тех, которые в вере и в Церкви. Но, безусловно, священники приходят в Церковь, в первую очередь, для того чтобы помочь человеку исправиться. Как и Христос пришел не ради людей праведных, но ради людей грешных, чтобы они обратились и покаялись. Здесь действует тот же самый евангельский принцип. И задача исправления является основной, которую ставит перед собой тюремная миссия.

Реабилитация - это немного другое, это  необходимость помочь человека в период сразу после его освобождения. Поскольку, к сожалению, достаточно часто бывает, что бывший заключенный, не находя опоры в светской жизни, вынужден возвращаться к старым связям, к тому, чем он привык жить, и что, в конечном счете, приводит его обратно в тюрьму.

Даже те осужденные, которые годами находились в православной общине, ежедневно посещали Церковь, регулярно встречались со священником, участвовали в Таинствах, выйдя на свободу и не найдя там понимания, поддержки и ничего, что могло бы поддержать их в самый ответственный, начальный период, когда еще нет жизненной устойчивости. Ведь человек, который живет в колонии, хотя и не богато, но обеспечен всем: питанием, одеждой, медицинским обслуживанием, крышей над головой, а если получается, то и работой, которая дает дополнительные средства, на которые он может приобретать дополнительные продукты в магазине. И когда он выходит на свободу, он лишается, не скажу отлаженной, но благополучной жизни, где практически не надо было заботиться о самом себе. С другой стороны, все греховные запретные радости и удовольствия жизни, которые он не получал, наоборот, становятся для него открыты. Поэтому неспособность к самообеспечению и самостоятельной жизни, с одной стороны, и абсолютная свобода для всего, чего он был лишен годами, с другой. Это два самых больших препятствия к тому, чтобы бывший осужденный мог твердо стоять на ногах, это то, что обычно мгновенно подрубает его после освобождения. А если у него еще нет устойчивых семейных, социальных связей, его никто не ждет, нет крыши над головой и возможности устроиться на работу, понятно, что в таком случае шансы на полноценное вхождение в гражданскую, социальную жизнь у него минимальны.

 

- Каков процент тех, кто вновь возвращается в тюрьму после освобождения?

 

- По терминологии Уголовного кодекса это событие, как вы знаете, называется рецидивом. Здесь надо сказать, что процент рецидива можно оценивать по-разному. По формальному признаку - 45-50% людей, которых называют рецидивистами, потому что они возвращаются в места лишения свободы, когда у них еще не погашена судимость. Этот термин означает следующее: после освобождения существует определенный срок, после которого судимость погашается, и человек по закону становится в прошлом не судимым, то есть он не обязан в анкетах указывать, что он имел срок уголовного наказания. Преступление считается рецидивом, если оно совершается в течение трех лет после освобождения. Если преступление совершено по истечении этих трех лет, то формально он не совершает рецидив.

Если посмотреть на количество людей, попадающих в места лишения свободы впервые в жизни, и на количество тех, кто попадает туда во второй и третий раз, то здесь процентное соотношение совсем другое. Оно говорит о том, что порядка двух третей находятся здесь во второй, третий и более количество раз. Поэтому если мы будем говорить не о строгом юридическом термине, а о людях, которые возвращаются в тюрьму во второй и более раз, тогда мы получим гораздо больший процент: приближающийся уже к 70%. Это, конечно, совсем другая цифра.

 

- Цифры катастрофические, в связи с чем хочется спросить: это ошибка исправительной системы в процессе заключения или же ошибка реабилитации?

 

- Если мы говорим о положении уголовно-исполнительной системы на сегодняшний день, все-таки налицо происходящее ее реформирование именно в сторону гуманизации, снижения реальных сроков отбывания наказания. Мы можем это четко проследить по отношению к несовершеннолетним, которых все меньше и меньше берут под стражу, применяя к ним альтернативные методы наказания или воспитательного воздействия. В течение последних нескольких лет начинают практиковать арест с электронными браслетами: что позволяет содержать людей не в местах лишения свободы.

На примере учреждений по Санкт-Петербургу и Ленинградской области можно сказать, что руководство их стало более открытым для общественности, с большой радостью и открытостью привлекаются различные общественные организации, открыт доступ различным правозащитным организациям. Приветствуются инициативы религиозных объединений, готовых прийти и помочь уголовно-исполнительской системе, для того чтобы исправить осужденных и смягчить достаточно жесткую и сложную атмосферу, существующую в местах лишения свободы.

Здесь все надо рассматривать в комплексе. Вместе с концепцией реформирования уголовно-исполнительной системы, тем не менее, идет значительное сокращение личного состава, поэтому сокращается количество воспитательных работников, также возрастает нагрузка на работников, и они имеют все меньше возможностей для индивидуальной работы с осужденными или подследственными. Поэтому сложно говорить об эффективности конкретных воспитательных процессов. Но в рамках возможного сотрудники уголовно-исполнительной системы действительно делают то, что могут, и на самом деле заинтересованы в том, чтобы люди к ним больше не возвращались.

По моему мнению, именно проблема реабилитации является наиболее острой, особенно в первые месяцы после освобождения. Если у человека нет профессии, если он не трудоустроен, у него нет жилья, семейных и социальных связей, то именно в первый период после освобождения, не найдя себе никакой опоры в этой жизни, у него просто нет никаких шансов. Должна быть очень сильная воля, целеустремленность, устойчивая жизненная позиция, что тюрьма не мой мир, и я оказался там по ошибке. Человек должен иметь четкую установку, что он сделает, все что может, но туда больше не вернется. Должна быть сильная жизненная позиция, чтобы человек мог преодолеть все препятствия, которые встретит после освобождения.

Фактическое отсутствие государственной программы по реабилитации очень сильно чувствуется. В последнее время разрабатывается государственный закон апробации - аналог опыту западноевропейских стран, где существуют системы апробации, которые за полгода до освобождения постепенно готовят человека к моменту, когда он выйдет из тюрьмы. Государственная служба заботится о том, чтобы человек не пропал сразу же в первые месяцы, его ведут примерно до полугода. Такую же работу ведут и общественные, и определенные религиозные организации и фонды, у которых есть свои подобные программы. Точно так же они берут своих единоверцев, следят за ними в рамках тюремных общин и стараются передать из рук в руки в те общины, куда будет освобождаться человек. В свою очередь они дублируют эту работу. Если человек говорит, что после освобождения он намерен поехать в другой город, где у него семья или родственники, то тюремные капелланы стараются это продублировать вместе с государственной службой, найти связь с семьей, местной общиной, чтобы человека ожидали, оказали особенное внимание. В частности, такой опыт есть в Великобритании, где существуют так называемые "терапевтические общества"  - сообщества приходских священников, которые занимаются именно таким сопровождением людей, освободившихся из мест лишения свободы. Тюремные капелланы стараются передать их туда из рук в руки, вплоть до того, что потом представители общества приходят домой, чтобы посмотреть, в какой помощи нуждается семья. Чтобы человек, вернувшийся из мест лишения свободы, не был обескуражен бедственным положением своей семьи. Очень важна и моральная поддержка. Если никто не интересуется вернувшимся человеком, его положением, он воспринимает ожесточенным сердцем мир и общество, которым он не интересен и не нужен. На фоне такого ожесточения возможность совершения повторных преступлений увеличивается многократно.

 

- Правильно ли я понимаю, что сейчас в нашей стране освободившиеся из мест лишения свободы выходят просто на улицу?

 

- Можно, наверное, сказать, что фактически это так. У нас, к сожалению, пока нет закона о государственной службе апробации, которая должна была бы следить за такими людьми. К этому мы еще не пришли. Лагерная система советского времени существовала в рамках одного министерства внутренних дел, и человек, который находился в его ведении, состоя на учете в милиции, получал 15 суток или проходил лечение в ЛТП, попав в тюрьму и освободившись, возвращался домой, находясь по-прежнему на учете в милиции, под пристальным наблюдением участкового. Сейчас некоторые специалисты, которые занимаются вопросами криминологии, уголовно-исполнительного права, говорят о том, что люди, которые были в ведении одного министерства, находили в этом какие-то плюсы, потому что человек никуда не пропадал.

Сейчас человек, отбывая срок наказания, находится в ведении Федеральной службы исполнения наказаний. За полгода до своего освобождения по Уголовному кодексу начинает проводиться определенная работа по выяснению, где он будет жить, чем будет заниматься, есть ли семья, куда он намерен вернуться. В соответствии с проведенной работой по закону ему полагается одежда по сезону, денежное содержание или продуктовый паек, полагается билет до того места, которое он укажет сам. Например, за полгода выяснилось, что его готовы принять родственники, которые проживает в другом городе, а не там, где он совершил преступление, и ему обеспечивают проезд в указанное место.

Достаточно часто бывает, что человек выходит не только со справкой, но уже с оформленным паспортом, проездными документами, одеждой по сезону. Все это предусмотрено Уголовным кодексом, и то, что Федеральная служба по исполнению наказаний должна делать по закону. К сожалению, на этом закон заканчивается. И если в некоторых субъектах федерации уже есть принятые на региональном уровне законы о реабилитации, там человек может получить гарантированную поддержку. Если такого специально принятого закона нет, то здесь начинаются огромные трудности.

По статистике средний срок заключения, который проводят в местах лишения свободы нынешние заключенные - 5-7  лет. По заключению специалистов, в том числе психологов, после семи лет пребывания человека в заключении начинаются психические процессы необратимого характера. Это очень важно понимать. Кроме того, мы видим, насколько быстро развивается цивилизация, и человек, вернувшись в светскую жизнь через 5-7 лет, не может узнать ни магазины, ни присутственные места, ни государственные учреждения, где он должен восстановить или получить те или иные документы. Очень много трудностей в адаптации к образу жизни, который для нас уже привычен.

Люди, не имеющие документов, элементарно не могут трудоустроиться. Большое число людей стремится освободиться условно досрочно. Освободившись, они обязаны прийти в уголовную инспекцию по месту жительства, если у них есть долг, они должны оплатить все по искам, устроиться на работу, но без перечня необходимых документов, их не возьмут. Чтобы оформить, нужна определенная последовательность действий, самостоятельно выполнить которые они не в состоянии. Поэтому они подойдут, посмотрят на всю эту сложную систему, махнут рукой - и обратно.

Когда мы говорим о тюремном служении, в перспективе мы должны иметь в виду не только тех, кто отбывает наказание в местах лишения свободы, но и тех, кто отбывает его условно. Они тоже нуждаются в определенном попечении, хотя для них, конечно, не надо создавать специальных приходов. Он может жить в своем доме и посещать приходскую церковь, если он верующий человек. Тем не менее, опыт реабилитационных центров за рубежом показывает, что по принципу вероисповедованию или какому-то иному это очень помогает. Им очень трудно найти людей, которые их поймут, им помогут, смогут подсказать правильные шаги, чтобы решить сложную жизненную ситуацию. Существующие реабилитационные центры помогают таким людям благополучно пережить этот сложный период жизни, чтобы не столкнуться с тюрьмой, как очевидностью.

Если говорить о Санкт-Петербурге и области, то если в местах лишения свободы находится порядка 12-15 тысячи человек, за год же через уголовно-исполнительные инспекции проходит порядка 20 тысяч человек. Формально они тоже находятся в ведении Федеральной службы исполнения наказания.

 

- В данной ситуации на кого возлагается помощь в реабилитации заключенного, который освобождается?

 

- Фактически, в большинстве случаев "спасение утопающих - дело рук самих утопающих". Как бывший осужденный сможет устроиться в этой жизни становится исключительно его личным делом. Кто-то пытается восстановить связи с семьей или родственниками. Кто-то пытается воспользоваться старыми связями, чтобы найти жилье или работу. Если мы говорим о верующих людях, они пытаются найти место, например, при монастыре, чтобы хотя бы временно была возможность оформить необходимые документы, понять, что его ждет в будущем.

Надо сказать, что государство тоже заинтересовано в том, чтобы люди благополучно адаптировались. Существуют специально назначенные чиновники, которые должны следить, сколько заявок поступает из разных мест лишения свободы, должен вестись учет людей, которые должны вернуться в города, районы, населенные пункты. По идее, их уже должны учитывать, на них должны распространяться какие-то льготы, квоты по трудоустройству, обеспечению жильем. Принципиально это все должно быть, и юридически государство это обеспечивает. Но по причине всех коллизий, которые претерпевает освобождающийся, он просто не доходит до государственной инстанции, которая должна ему помочь.

Год назад при Правительстве Ленинградской области мы принимали участие в совещании, посвященном проблеме людей, освобождающихся из мест лишения свободы. На него пригласили специалистов, которые вовлечены в это дело, из миграционной службы, полиции, комитета по здравоохранению, которые должны принимать людей, особенно если они имеют тяжелые заболевание, такие как ВИЧ-инфекция или туберкулез, их надо обязательно подхватывать, чем быстрее, тем лучше. Часто им необходима непрерывность в продолжении лечения, которая является залогом успеха. Здравоохранение - важная составляющая для освобождающихся людей. Участвовали представители комитета по труду и занятости, общественных фондов, которые этим так же занимаются.

Очень показательным было выступление представителя комитета по труду и занятости, которые сказал, что за год из, например, двух тысяч освободившихся к ним пришло 2 человека. Не гарантирую частоту цифр, но масштаб таков: доходят буквально единицы. Мы понимаем, что люди зачастую не понимают, куда им идти, или они не способны достучаться и получить полагающуюся от государства помощь. Поэтому эффективно начинают работать те организации и структуры, которые фактически на улице подбирают этих людей и оказывают им помощь.

У нас в Петербурге то же существуют такие организации, хотя они малочисленны, рассчитаны на работу с 10-15 людьми. В практике инославных церквей существуют организации, рассчитанные на 100-300 человек, целые поселки, коммуны. Не готов пока анализировать их работу, но опыт и зарубежных, и отечественных центров говорит о том, что необходим индивидуальный подход к каждому реабилитанту. Поэтому сейчас возможно оказать помощь максимум 10-15 людям, чтобы не возникали какие-то внутренние группировки, расслоение, возврат к тюремной субкультуре. Безусловно, такие организации ставят достаточно строгие условия для пребывания.

У нас в Петербурге при православном обществе святителя Василия Великого существует социальная гостиница для несовершеннолетних. При тяжелой ситуации она, тем не менее, не доукомплектована, есть свободные места, потому что достаточно строгие условия: ограничения в алкоголе, курении, необходимо учиться и привыкать к труду. В то время как несовершеннолетние, находящиеся в группе риска, хотят более легкой жизни.

Замечательный реабилитационный центр создан при подворье Оптиной пустыни в Петербурге, но там тоже монастырский образ жизни. Люди обеспечивают кров, пропитание, одежду, но человек, который приходит туда, должен понимать, что это фактически трудники при подворье. Работающие там люди подходят с сознанием дела: ограничивают реабилитантов в нежелательных знакомствах, мобильной связи, ставят такие условия, которые делают возможными их исправления.

В реабилитационные центры, которые стараются выстроить свою работу по определенной системе, где подразумеваются достаточно строгие условия для жизни, люди идут с неохотой. Надо понимать, что есть государственные и православные ночлежки, которые готовы накормить, обеспечить одеждой, в чем-то проконсультировать, а есть реабилитационные центры, хотя их мало. Если в Петербурге в год освобождается порядка 2000 человек, понятно, что таких центров должно быть несколько десятков. Но надо понимать, что немногие из бывших заключенных готовы пребывать в таких центрах, поскольку они считают, что они уже освободились, им нужна помощь, поддержка, но добровольно подчинить себя строгим требованиям готовы не многие.

 

- Радость от свободы бывших заключенных должна возвращаться или заново воспитываться, потому что она должна быть другой?

 

- Это действительно очень индивидуальный вопрос. Для тех, кто попали в тюрьму впервые и более не желают туда вернуться, безусловно, очень важным является то ощущение дотюремной жизни, которое у них было, они постоянно к нему возвращаются. Они хотят обрести то чувство свободы, которое они потеряли, и это сильно стимулирует их, когда они стараются соблюдать порядок, работать и получить условно-досрочное освобождение.

Для многих людей, которые впервые воцерковляются в условиях заключения, чувство христианской внутренней свободы, когда они впервые крестятся, впервые исповедуются – это новое чувство. Когда они чувствуют, что и священник, и помогающие ему миряне, относятся к ним по-человечески, готовы помочь и сделать все, чтобы они вернулись к нормальной жизни, обрели семью, нашли свое место в общине – все это новые переживания. Такие люди хотят обрести свободу, как новую реальность, в которой бы сочетались и свобода внутренняя и свобода человеческая. Безусловно, это совсем другое.

Есть еще очень интересный момент: когда мы говорим о реабилитации, ресоциализации, я не могу не вспомнить священников, которые служат в воспитательных колониях. Достаточно большое количество подростков, совершающих довольно тяжелые преступления и попадающих в тюрьму с 14 до 18 лет, люди с низким социальным уровнем жизни, либо из детских домов, либо из неблагополучных семей. Надо сказать, что сейчас пристальное внимание уделяется именно этой категории. Сейчас им предоставляются особые условия для проживания, обучения, психологическому наблюдению, социальному сопровождению. Столь много делается для них, что порой подростки не хотят возвращаться в свой детский дом или семью,  если им не исполнилось 18 лет к моменту освобождения. Я уже не один раз слышал, что именно в такой колонии начинается не ресоциализации, а просто социализация такого подростка, когда с ним работают педагоги, психологи, представители различных социальных структур, и в том числе представители Церкви.

На самом деле, проводится большая работа, и огромная проблема в реабилитации в отсутствии государственного закона, в том провале, в который попадают осужденные сразу после их освобождения, не находя поддержки и помощи на самом первом этапе. Если попытаться ликвидировать его совместными усилиями государственных и различных общественных структур и фондов, то вопрос реабилитации, исправления и, в конечном счете, снижения рецидива преступлений будет решен гораздо более эффективно.

 

- Спаси Господи, батюшка. Наша программа стремительно заканчивается, надеюсь, что мы с Вами еще встретимся. Сейчас же прошу благословить наших телезрителей на прощание.

 

- Господь благословит всех вас миром. Благодарю всех за проведенное вместе время.

 

Ведущий: Михаил Кудрявцев.

Расшифровка: Юлия Подзолова.