Православный взгляд. Беседа с митрополитом Томским и Асиновским Ростиславом

Давайте вначале определимся, что можно отнести к церковному искусству. Очевидно, что красивое церковное пение – это, конечно, искусство, иконография – несомненно, искусство. Какие-то книги, предметы для служения Божественной литургии – это тоже искусство. А что еще можно отнести к искусству?

– Все, что совершается, происходит внутри церкви, можно назвать своего рода искусством. Это и сами церковные здания, в которых проходит богослужение, ведь, по сути, это искусство зодчих, архитекторов, создавших великолепные здания, где прославляется Господь (начиная от древних базилик и кончая классическими крестово-купольными храмами).

К искусству можно отнести изготовление каких-то бытовых церковных предметов, например ключей для церковных замков. Мне приходилось видеть их во многих музеях, и буквально каждый ключик и каждый церковный замок являлся произведением искусства. Даже церковные рамы, решетки на церковных окнах являются предметами церковного искусства. Я думаю, что можно было бы создать целый музей церковных дверей и ворот.

Источником же искусства является Господь. Каждый человек, очистивший свою душу и сердце и способный увидеть вечную божественную красоту, когда сам что-то производит, творит, уже не может делать это плохо. Он старается все делать по тому образцу, который открылся ему в иной реальности, в ином мире. И поэтому все, что создается в Церкви, можно назвать частью искусства.

Отец Павел Флоренский назвал церковное богослужение синтезом всех искусств, потому что какое-то отдельно взятое произведение, вырванное из контекста религиозной, церковной, богослужебной жизни, превращается не более чем в мертвый, бездушный предмет, который ни о чем не говорит и ничего не открывает. И только когда это произведение искусства вплетается в канву жизни, оказывается в том контексте, в котором появилось, оно оживает.

Отец Павел Флоренский приводит довольно интересный образный пример. В своей статье, посвященной этой теме, он говорит, что, к примеру, шпора от сапога Наполеона в каком-нибудь музее ничего не расскажет о военном искусстве, военных противостояниях, скажем, конца XVIII – начала XIX века, и только будучи вплетенной в историческую канву, эта вещь оживает и может что-то рассказать.

И какой-нибудь бубен шамана, который висит в музее на стене, ничего не может рассказать, скажем, о шаманизме как явлении или о том контексте, в котором этот предмет использовался. Все предметы религиозного искусства оживают только на своем месте. Поэтому икона, церковное пение, производство церковной утвари, резьба по дереву, ювелирное искусство – все это оживает только тогда, когда вплетается в канву совершаемой молитвы.

На Руси уникальные предметы церковного шитья, ювелирного искусства, произведения иконописи обычно хранились в церковных сокровищницах или ризницах (которые иногда назывались музеями), существовавших при крупных соборах или монастырях. Многие из этих предметов сохранились до нашего времени и сейчас занимают почетное, важное место в таких ведущих музеях нашей страны, как Государственный исторический музей, Оружейная палата, музеи Московского Кремля.

Эти предметы, бережно хранившиеся в ризницах, использовались в определенные моменты богослужения, как бы вплетаясь в канву церковной жизни,  поэтому они жили вполне естественной жизнью, не оторванной от молитвы. Вероятно, в этом и есть специфика церковного искусства.

– Многие уникальные экспонаты церковного искусства представлены в церковно-историческом музее при духовной семинарии.

– Совершенно верно. Но музеем его назвали лишь потому, что это слово более понятно нашим современникам, а ведь все то, что находится в музее при Томской духовной семинарии, периодически используется на богослужении. Посетитель музея может увидеть ту или иную икону, которая хранится не где-то в шкафчике, а именно в музее, но когда наступает определенный церковный день и совершается память святого, изображенного на иконе, или мы совершаем праздник, изображенный на иконе, эта реликвия переносится из музея в храм с соблюдением всех мер предосторожности, которые вырабатывались Церковью на протяжении веков.

Икона вносится в храм, перед ней совершаются молитвы, а затем она возвращается на хранение в музейную экспозицию, где каждый может ее увидеть. Это же можно сказать и о церковной утвари; например, о старинных кадилах или о старинном потире, которые по особо торжественным дням мы приносим в храм и используем при совершении богослужения.

Есть какие-то предметы, которые не выносятся из церковных музеев, но они все равно остаются частью церковной жизни, являясь реликвиями, а поэтому святынями, и само созерцание их помогает человеку вспомнить о наших корнях, традициях. Например, в нашем музее хранится жезл святителя Феодосия, архиепископа Черниговского. Мы не дерзаем вносить его в храм и совершать с ним богослужение, хотя, возможно, когда-то такой момент и настанет.

Этот жезл как великая святыня хранился в Томской епархии еще в дореволюционное время, и использовали его крайне редко. Но когда в 1883 году Томская епархия праздновала 50-летие со времени основания, томский архиерей владыка Владимир (Петров) совершал юбилейное богослужение именно с этим жезлом. Поэтому предметы церковного искусства живут своей жизнью и используются по своему назначению.

– Когда мы говорим о церковном искусстве, мы подразумеваем его неотъемлемую связь с усердной молитвой. Не секрет, что иконописцы, особенно из среды монахов, прежде чем приступить к созданию какого-то святого образа, усердно молились, а зачастую еще и постились. Уместно ли в этом плане заниматься церковным искусством человеку мирскому?

– Дело здесь не в том, монашествующий человек или семейный. Важно то, насколько он благочестив. Скажем, Гришка Отрепьев, впоследствии известный как Лжедмитрий, по всей видимости, был монахом какого-то монастыря. Но он пренебрег своими монашескими обетами, и вряд ли ему можно отдать предпочтение перед каким-то мирянином. А известный иконописец Дионисий, украсивший своими фресками и иконами древнерусские храмы, не был монашествующим, скорее всего он был мирянином. Поэтому церковное искусство не является уделом исключительно монашествующих.

Церковным искусством, этим делом Божиим, могут заниматься и миряне, но они должны приступать к этому с чистой совестью. Церковь считает, что поскольку источником церковного искусства является Бог, то люди, создающие иконы, другие произведения церковного искусства, должны быть не просто благочестивыми, а святыми, поэтому иконописцами в абсолютном значении этого слова являются святые отцы. Не просто монашествующие, священники или епископы, а именно святые отцы.

К тем, кого мы называем иконописцами, предъявляются очень высокие требования. Они должны соответствовать высоким духовно-нравственным критериям, тем не менее они не являются творцами в полном смысле этого слова. Чаще всего они пишут то, что до них уже было создано святыми отцами, и перед их глазами есть некие образцы – иконописные подлинники.

Конечно, каждая икона, которую написал какой-то иконописец, имеет отпечаток индивидуальности этого иконописца, поэтому личностный фактор никуда не уходит. Но существуют церковные каноны, в рамках которых создаются произведения церковного искусства. Эти канонические нормы выработала Церковь, и за всем этим стоят святые отцы. Еще раз повторюсь, что источником этой церковной красоты является Сам Господь – абсолютная и вечная Красота.

– Владыка, мы живем в XXI веке. Скажите, допускаете ли Вы, что когда-нибудь нейросети, которые умеют создавать музыку, картины и так далее, будут причастны и к церковному искусству?

– Вопрос нейросетей весьма дискуссионный. Сейчас много об этом говорится, проводятся целые конференции. Недавно в Томске прошла совместная конференция Томского университета и Русской Православной Церкви, посвященная искусственному интеллекту. А может ли что-то создавать искусственный интеллект?.. Нет, он не может ничего создавать, потому что не имеет творческого начала.

Искусственный интеллект может что-то компилировать, что-то выдавать, обобщая опыт, идеи, мысли многих и многих тысяч, а может быть, и миллионов людей. Человек может ставить определенные границы для этого так называемого искусственного интеллекта, а это значит, что он все равно влияет на результаты его работы.

 Так вот, в рамках прошедшей у нас конференции звучали интересные факты. Например, мы знаем, что в Соединенных Штатах Америки, которые в свое время погрешали работорговлей, сейчас наблюдается особое отношение к афроамериканцам, к чернокожим гражданам, перед которыми определенные круги общества испытывают некую вину за рабовладение, что когда-то там было, чего не было у России, поэтому у нас этой проблемы нет.

В Америке считается нетолерантным употребление слова «негр», и перед нейросетями поставили определенные ограничения: нейросети должны считать некорректным слово «негр». И вот перед искусственным интеллектом ставится задача: кто-то собирается привести в действие взрывное устройство, что может повлечь за собой гибель огромного количества людей, чуть ли не всего человечества, а предотвратить, нейтрализовать это может чернокожий, негр. Но искусственный интеллект выдает, что эта задача не может быть выполнена, то есть взрывное устройство нельзя обезвредить, так как в задании присутствует некорректное слово «негр». То есть, получается, некая толерантность в западном ее понимании для искусственного интеллекта (а значит, для тех людей, которые заложили в него определенные алгоритмы) оказывается куда выше, чем безопасность миллионов людей и даже всего человечества. То есть пусть погибнет человечество, но толерантное наименование чернокожих нарушено не будет.

Что касается духовной, религиозной жизни, я думаю, опасаться искусственного интеллекта у нас нет оснований, если, конечно, мы сами не будем этим злоупотреблять.

– Владыка, давайте перейдем ко второй части нашей программы. В первый день нового года Русская Православная Церковь чтит память Илии Муромца. Я думаю, не каждый наш телезритель знает, что этот воин, защитник веры Христовой, причислен к лику святых.

– Да, большинство наших соотечественников знают об Илии Муромце исключительно как о былинном герое, а многие, к сожалению, и былин не читали и знают о нем как о персонаже известной картины Виктора Васнецова «Три богатыря». На самом деле Илия Муромец – это вполне историческое лицо, причем человек, который почитается Православной Церковью в лике святых угодников Божиих.

Сохранились его святые мощи, которые находятся в древнем Киеве, матери городов русских, в Киево-Печерской лавре, вокруг которой сейчас ломается столько копий и которая, к сожалению, подвергается жестокому гонению, преследованию. В древних пещерах, в которых нашли упокоение монахи Киево-Печерской лавры, пребывают и нетленные мощи монаха Илии Муромца – того самого былинного героя, воина.

При советской власти Киево-Печерская лавра какое-то время была закрыта, и в ней находился государственный музей, в котором проводились исследования мощей многих святых, в частности и Илии Муромца. Исследования подтвердили, что этот человек до прихода в монастырь был воином, так как на теле его сохранились следы ранений, да и телосложение этого человека тоже свидетельствует о том, что когда-то он был воином.

Потом Илья Муромец тяжко заболел, получил исцеление от Господа и, видимо, по обету сменил воинские доспехи на монашеские одежды, став монахом Киево-Печерской лавры. Трудясь на этом поприще, он достиг святости, и после кончины Господь почтил его тело нетлением – оно не разложилось, не истлело.

Считается, что последние минуты земной жизни человека как бы фиксируются в его останках. И последнее, что, скорее всего, сделал в земной жизни преподобный Илия Муромец, – осенил себя крестным знамением, потому что до сих пор, уже более тысячи лет, персты его правой руки сложены для крестного знамения, напоминая тем самым всем приходящим в эти пещеры о важности церковной молитвы, о том, чтобы мы жили с Богом, с молитвой и в вечность уходили тоже с молитвой.

Я знаю, что многие молодые люди, которые ведут здоровый образ жизни, утром 1 января устраивают какие-то спортивные мероприятия в память преподобного Илии Муромца, стремятся к здоровому образу жизни. И в то время, как многие после ночной попойки с тяжелой головой до вечера отсыпаются, люди, ведущие здоровый образ жизни, памятуя о примере преподобного Илии Муромца, занимаются чем-то позитивным.

Конечно, Илия Муромец – это не просто наш богатырь, наш герой, который защищал Святую Русь, и не только явление государственное, но и явление духовное. В былинах Илия Муромец противостоит Калину-царю, неким кочевникам, на самом деле здесь как бы зафиксировано противостояние двух миров – мира Божия и мира демонического, мира правды и мира греха, и Русь Святая на стороне Божией, на стороне правды. Именно защищая правду Божию, и выступает преподобный Илья Муромец.

В первый день нового года верующие идут в храм к Божественной литургии не только для того, чтобы помолиться Господу о благословении на наступающий год, но и для того, чтобы почтить память этого великого святого – преподобного Илии Муромца, который был защитником Святой Руси не только как земли, но и как духовно-нравственного идеала.

– У нас еще есть вопросы телезрителей.

«Если отроковица не видит ничего вокруг, кроме телефона, изъятие его считает личным оскорблением, иногда решается сходить на исповедь, но у нее много сомнений в чудесах Божиих, то мне остается только молиться, чтобы Сам Творец когда-то ее вразумил, или нужно отступиться от нее?»

– Заставить человека жить по нашим определенным представлениям, как это должно быть, невозможно, особенно если этот человек уже взрослый. Нужно было воспитывать детей соответствующим образом, хотя в наше время достаточно трудно оградить их от современных гаджетов, потому что иногда с этим связаны и учебные программы, и даже пребывание детей в детском садике. К сожалению, это современный дух времени, и здесь можно действовать исключительно убеждением.

О том, что человека можно убедить, я понял во время последних Макариевских образовательных чтений, которые мы проводили в ноябре здесь, в Томске. Среди лекторов, которые выступали в разных аудиториях, почетных гостей этих чтений был известный московский священник блогер отец Павел Островский.

Когда он общался с молодежью о гаджетах, он сказал: «Я – отец многодетного семейства. Я не монах, у меня есть жена и дети. Но когда мы приходим вечером домой, мы становимся одинокими, потому что я погружаюсь в телефон, моя жена погружается в телефон, и мои дети сидят в телефонах. Нас вроде бы много под одной крышей, но каждый из нас сам по себе, все мы очень одинокие. Часто ко мне подходят молодые девушки и говорят, что они не хотят оставаться одинокими, что они хотят найти верного спутника и помощника в жизни, с кем они могли бы пойти по жизни рука об руку. И я им отвечаю, что они все равно будут одинокими, даже если найдут себе такого человека, потому что  будут сидеть в телефонах».

Мне показалось, что такой образ был очень доходчивым для многих молодых людей, значительно более доходчивым, чем если бы мы просто говорили, что сидеть в телефонах – это плохо, это грех, а вот отложить телефон в сторону – это хорошо. Здесь человек действительно мог увидеть, как можно стать одиноким, и если денно и нощно ты сидишь в гаджете, то ты одинок, ты один.

– «В чем отличие гордыни от самоуважения? Нужно ли отстаивать свое мнение или лучше промолчать – и пусть все идет своим чередом?»

– Во-первых, что значит – самоуважение? Прежде всего хорошо, когда человека уважают другие, и плохо, когда он сам себя уважает, а другие его не уважают. Должное уважение оказывается человеку за его поведение, за его дела, и мы должны стремиться не к тому, чтобы самих себя уважать, а к тому, чтобы другие нас уважали, мы должны стремиться жить благочестивой христианской жизнью. И даже если это будет вызывать какую-то критику со стороны окружающих, которые не приемлют такого образа жизни, в этом нет ничего плохого.

А если задаваться вопросом, чем самоуважение отличается от гордыни, я думаю, что здесь речь должна идти не столько о самоуважении, сколько о некоем достоинстве человека, которое он должен сохранять. Достоинство человека – это то, что дает ему Господь, и сохранить это достоинство, величие, образ Божий в человеке действительно достойно человека.

Иногда словом «самоуважение» мы обозначаем и то, что следовало бы назвать достоинством человека. Но если человек уважает себя, а уважать его, в общем-то, не за что, то пусть хоть сам себя уважает. Если, например, курица будет думать, что она павлин, то это ее проблема, причем, скорее всего, психического характера.

Ведущий Виталий Стёпкин

Записала Людмила Белицкая