Православный взгляд. Беседа с митрополитом Томским и Асиновским Ростиславом

Быть можно дельным человеком

И думать о красе ногтей.

Скажите, с точки зрения православия уместно ли верующему человеку следовать за повседневной модой?

– Смотря какой смысл мы вкладываем в понятие «мода». Если человек считает, что необходимо красиво одеваться, быть опрятным, аккуратным, является ли это следованием моде? Думаю, этот вопрос открытый. О том, что человек должен быть аккуратным, в том числе и в одежде, говорят нам и святые отцы.

Более того, в богослужебных книгах, например в Служебнике, есть приложение «Известие учительное», которое запрещает священнослужителю приступать к совершению Божественной литургии, к службе в «ризах раздранных», то есть пришедших в негодность, ветхих, грязных, неаккуратных. Поэтому аккуратность во всем, в том числе и в одежде, даже обязанность каждого человека.

Трудно не согласиться со словами Антона Павловича Чехова: «В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Как правило, если человек беспорядочен во внешней жизни, неаккуратен, то он неорганизованный и в своей внутренней, духовной жизни, чему мне очень часто приходилось быть свидетелем. Поэтому быть аккуратным – это вполне нормально.

Другое дело, что под модой человек чаще всего понимает не то, что удобно, красиво, аккуратно, чисто, опрятно, что приятно с эстетической точки зрения, а то, что создано какими-то определенными фирмами, имеющими мировую известность, даже если эта вещь крайне неудобна и имеет весьма сомнительное качество. Если такой человек увидит на этой вещи определенную этикетку, то он точно отдаст предпочтение именно ей, следуя некой моде. Мне кажется, в таком случае мода является своего рода признаком гордыни человека, следующего этой моде.

У апостола Павла есть рассуждение о том, что люди бывают трех уровней духовного развития. Есть человек плотской, живущий интересами только своего тела. Есть человек душевный, который поднимается над чисто физиологическими интересами. Такой человек любит искусство, литературу, у него есть любимая работа, есть семья, которой он посвящает свою жизнь. Иногда в светском обществе такого человека называют человеком духовным, а его культурную жизнь отождествляют с духовной жизнью, но апостол Павел называет такую жизнь душевной и человека – душевным.

Наконец, духовный человек тот, кто причастен Духу Божию, Духу Святому, стяжал ту Божественную благодать, о которой говорил преподобный Серафим Саровский в своем слове о цели христианской жизни. Так вот, отталкиваясь от этого размышления апостола Павла о жизни человека, более близкий нам по времени богослов, ученый, философ, священник Павел Флоренский говорил, что каждый человек представляет собой одно из трех явлений, что ли.

Есть человек, которого он называет ликом, хотя мы знаем, что в Церкви ликом обычно называется икона. Но, с точки зрения отца Павла Флоренского, ликом может быть и человек. По сути, это тот же человек, которого апостол Павел называет человеком духовным, просвещенным Божественной благодатью.

Второе состояние тождественно определению апостолом Павлом человека душевного. Человек, имеющий в жизни определенную цель, любимую работу, которой он предан, любимую семью, какие-то свои интересы, увлекающийся музыкой, спортом, искусством, нечто собой представляющий, является личностью.

И наконец третье состояние, по определению апостола Павла, полностью соответствует человеку плотскому, которого отец Павел Флоренский называет личиной. Ведь что такое личина или маска? Вот человек ничего собой не представляет, он попросту пустышка, но ведь никому не хочется выставить на всеобщее обозрение свою пустоту, да и пустоту вообще трудно показать. Такой человек пытается спрятаться за какой-то маской, скрыть это свое пустое состояние.

И поэтому для многих то, что иногда мы называем модой, является той самой личиной, той самой маской, которую надевает на себя человек. Человек ничего собой не представляет, но вот он надел брендовые очки, нацепил на себя брендовый костюм, сел в престижный автомобиль и уже что-то значит. На самом же деле в душе у этого человека нет ничего, кроме того, что мы называем пустотой. Поэтому для людей, следующих моде, это и есть та самая маска, за которой можно спрятаться, и я думаю, что это большая для них трагедия.

Зачем человеку надувать щеки и напускать на себя некий вид, если он самодостаточен и живет полноценной жизнью? Поэтому удовлетворение гордыни может быть разноплановым, а то, что мы называем следованием какой-то псевдомоде, когда человек гоняется за какими-то брендами, является совершенно глупым и смешным. Но когда так поступают очень многие, все к этому привыкают и смотрят на это как на какую-то часть нашей жизни, как на объективную реальность.

– Вы сказали, что опрятность – это даже своего рода обязанность людей, которые приходят в храм. Но мы же знаем, что у нас были блаженные – блаженная Любушка, блаженная Ксения Петербургская, Василий Блаженный, которые одевались совсем неопрятно. Нет ли здесь какого-то противоречия?

– Одно дело, когда человек одевается неопрятно в силу своей внутренней распущенности, а другое дело, когда кто-то сознательно принимает на себя такой вид. Мы говорили, что человек-пустышка иногда прячется за какую-то маску видимой престижности, что ли. Человечество даже придумало специальное современное слово – «имидж». Что же такое «имидж»? На самом деле это слово само по себе достаточно положительное и означает «образ» или «изображение». Но когда за этим имиджем ничего не стоит, это и есть пустышка.

И совсем другое дело, когда мы говорим о Христа ради юродивых, которые имитировали нечто далекое от духовной жизни, чтобы спрятать за этим свою подлинно духовную жизнь. Ведь смирение – это та добродетель, которая делает человека причастным к особым Божественным дарованиям. Человек духовный, верующий понимает, что дары, которые он получает от Бога, не его собственное достояние, это то, что дал ему Господь.

Но иногда человеку бывает свойственно забывать об этом, и то, что дает ему Господь, он начинает приписывать себе. И вот как раз смирение не дает человеку об этом забыть, не дает ему заблудиться, поэтому многие подвижники трудились и подвизались на поприще стяжания смирения. Иногда за внешними поступками и каким-то внешним образом, который вроде бы должен был свидетельствовать о том, что этот человек какой-то совершенно беспорядочный, сумбурный, а может быть, даже и сумасшедший, скрывались высокие добродетели.

– Задам несколько провокационный вопрос: существует ли церковная мода? Ведь не секрет, что у каждого священника есть определенное количество облачений, и одно и то же облачение можно купить и за меньшую, и за большую стоимость.

– Во-первых, это связано вовсе не с модой. В Церкви моды как таковой нет. Думаю, что это слово к церковной реальности совершенно неприменимо. Другое дело, что в Церкви существуют освященные веками традиции, когда, скажем, определенные облачения священник надевает не в повседневной жизни, а тогда, когда приступает к служению Богу, к священнодействию.

Предстать пред лицом Божиим в обычных одеждах, в которых священник ходит в повседневной жизни, всегда считалось недопустимым. Еще в ветхозаветных книгах написано, что священники должны были возлагать на себя особые одежды, прежде чем предстать пред жертвенником сначала в скинии – древнем походном храме, а затем в Иерусалимском храме, построенном при царе Соломоне.

В Православной Церкви есть особые богослужебные облачения, они совершенно не связаны ни с какими тенденциями моды. Стоимость облачений может быть разной лишь в зависимости от того, из какого материала они изготовлены и насколько украшены. С глубокой древности известно, что на то, что касалось храма, Бога и служения Богу, люди отдавали самое ценное и дорогое, что у них было. Они считали, что послужить Господу от плода рук своих – великое дело.

Мы знаем, что в Древней Руси великие княгини и княжны не считали для себя чем-то унизительным проводить долгие месяцы, а то и годы за вышиванием священных плащаниц, покровцов, облачений. Конечно, такие дорогие облачения очень берегли, в них совершали богослужения только по самым торжественным праздникам, поэтому они сохранились до наших дней.

Эти бесценные произведения древности, в том числе и священнические облачения, в Москве можно увидеть в таких известных хранилищах древностей, как, например, Оружейная палата или Исторический музей. И в наше время облачения разные. Есть простенькие облачения, пошитые из самой простой ткани, есть в большей или меньшей степени украшенные облачения, которые кто-то пожелал пошить и подарить храму, поэтому стоимость облачений может меняться, но с модой это никак не связано.

– Владыка, давайте перейдем ко второй части нашей программы: 17 декабря Церковь отмечает память преподобного Иоанна Дамаскина. Расскажите, пожалуйста, об этом святом.  

– Несколько лет назад мы привезли в город Томск со Святой Горы Афон список с чудотворной иконы Божией Матери «Троеручица», написанный по моей просьбе афонскими монахами. Древняя икона, с которой сделан этот список, хранится в сербском монастыре Хиландар на Афоне.

В настоящее время список с этой иконы является главной святыней Вознесенского кафедрального собора в городе Колпашево. Так вот, эта Богородичная икона не совсем обычная. Возможно, томичи помнят, что на этой иконе Пресвятая Богородица одной рукой держит Богомладенца Христа, а другую прижимает к груди.

Но на этой иконе есть еще и третья рука Пресвятой Богородицы. Как правило, в греческой традиции она не рисовалась, а в русской традиции иногда эту руку пририсовывали к иконе. На иконе оригинала и на многих греческих иконах она изготовлена из какого-то металла, в частности из серебра, как на той копии, которая привезена к нам в Томск с Афона.

Что же это за третья рука? Я заговорил об этой иконе, потому что этот образ связан с жизнью и подвигом преподобного Иоанна Дамаскина – православного грека, который был одним из придворных сирийского халифа и выполнял определенные функции. В то время в Византии на царский престол взошел император Лев III – иконоборец, еретик, отрицавший православное почитание святых икон.

Иоанн Дамаскин, проживая на территории Сирии, осмелился писать особые трактаты в защиту иконопочитания и обличающие ересь тех, кто боролся с почитанием святых икон, – с иконоборцами. Эти творения Иоанна Дамаскина с богословской точки зрения очень убедительные и вдохновенные, поскольку это был человек высокой духовной жизни. Они переписывались, распространялись, в том числе и в Византийской империи, и вызвали лютую ненависть у еретика императора, и он решил погубить Иоанна Дамаскина.

Император отдал своим слугам приказ организовать провокацию – сделать подделку доноса Иоанна Дамаскина ему, византийскому императору, как христианскому правителю, что он якобы желает выдать ему тайны того государства, в котором он жил. А мы знаем, что Иоанн Дамаскин жил в Сирии – мусульманском государстве, то есть, по сути, он якобы изъявлял желание стать государственным преступником, предателем интересов своей страны.

Византийский император отправил эту подделку сирийскому правителю, сделав вид, что он не желает портить с ним отношения, и заявил, что ему следует разобраться с этим своим придворным. Халиф, естественно, разгневался и, не разобравшись в этой ситуации, отдал распоряжение отсечь Иоанну Дамаскину кисть правой руки. Иоанн Дамаскин пытался доказать свою правоту, но его никто не слышал, и страшное повеление халифа было исполнено.

Но Иоанн Дамаскин приставил отсеченную кисть к ране и взмолился Пресвятой Богородице перед Ее иконой: «О Пречистая Дева! Этой рукой я написал столько гимнов, прославляющих Тебя и Твоего Сына Иисуса Христа. Неужели Ты попустишь, чтобы моя рука так пострадала?» А мы знаем, что Иоанн Дамаскин писал не только богословские трактаты в защиту иконопочитания и каноны, но написал много церковных песнопений, которые до сих пор исполняются в Православной Церкви в дни больших праздников.

И произошло чудо – отсеченная кисть его приросла к руке. Иоанн Дамаскин, будучи еще и иконописцем, по одной версии, приписал руку к этой иконе Пресвятой Богородицы, а по другой версии – он изготовил ее из серебра и приложил к иконе, которая стала так и называться – «Троеручица». Халиф же, в конце концов разобравшись в этом деле, убедился в невиновности Иоанна Дамаскина. Но Иоанн Дамаскин, пережив особый духовный опыт и сильное потрясение, захотел всецело предать себя служению Богу уже в образе монаха.

Халиф не стал этому препятствовать, и Иоанн Дамаскин принял монашество и стал подвизаться в древней обители Саввы Освященного недалеко от Иерусалима. Благоугодив Богу, он завершил свой жизненный путь, оставив Православной Церкви в наследие свои бессмертные труды, которые мы до сих пор читаем и которыми назидаемся. Самый известный труд Иоанна Дамаскина – «Точное изложение православной веры». Это своего рода первый в богословии полноценный учебник, содержащий в одном своде все догматическое учение Православной Церкви.  

– У нас еще есть вопросы телезрителей. Кстати, один из них связан с образом Пресвятой Богородицы.

«Владыка, когда-то я читал об огромном количестве чудес от Козельщанской иконы Божией Матери. Сейчас же об этом образе практически ничего не пишут. Бывает ли так, что чудеса от святых образов оскудевают?»

– Думаю, они могут оскудевать, да и не только я так думаю – об этом свидетельствует сама жизнь. Правда, оскудевают не столько чудеса, сколько молитвенники перед теми или другими святынями. Матерь Божия была милостивой и любящей Матерью и две тысячи лет назад, и тысячу лет назад, и двадцать лет назад. Остается Она Ею и сегодня.

Когда мы говорим о чудотворных иконах, мы понимаем, что не икона обладает определенной магической силой, оказывающей какое-то влияние на человека, на его жизнь. Творит чудеса не икона, а Сам Господь по молитвам того, к кому мы обращаемся, и, в частности, Пресвятая Богородица, Которая имеет особое дерзновение перед Богом.

Когда мы обращаемся к Божией Матери с молитвой перед той или иной иконой, чудеса совершает Сама Пресвятая Богородица. Другое дело, что Пресвятая Дева иногда являет особые Свои милости через какие-то отдельные Свои иконы, желая через них прославить имя Божие и явить силу Божию человеку. Именно такие иконы мы и называем чудотворными. Но на самом деле любая икона по своему замыслу уже является чудотворной, потому что она в какой-то степени связывает человека и того, кто на иконе изображен.

Пресвятая Богородица не оскудевает в чудесах, в том числе и через Козельщанскую Свою икону, которая действительно прославлена многими и многими чудесами. Я знаю, что многие до сих пор почитают эту икону, возносят перед ней свои молитвы, читают акафист Божией Матери, и Она помогает этим людям так же, как и раньше. Поэтому я бы не сказал, чтобы чудеса от этой иконы оскудели, просто получившие эти чудеса не всегда о них распространяются. И даже если они кому-то о них и объявляют, то не всегда эти чудеса публикуются.

Что касается нашей Томской епархии, то я могу сказать, что ко мне приходит очень много писем, записок, в которых люди рассказывают о чудесах, явленных им Господом по их молитвам перед той или иной святыней, находящейся в пределах Томской епархии; например, перед мощами святого старца Феодора Томского. Приходит много записочек, в которых прихожане рассказывают о явленной им помощи великомучеником и целителем Пантелеимоном по молитве перед частицей его мощей, хранящейся в ковчеге в нашем кафедральном соборе.

Таких свидетельств много, но поскольку со стороны людей, которые эти записки присылают, не было особого пожелания, чтобы мы широко их освещали, то эти случаи до поры до времени сохраняют свою анонимность. Все эти свидетельства я бережно складываю в отдельную папочку и думаю, что в будущем они заинтересуют каких-то исследователей и издателей. Так же я думаю и о многих чудотворных иконах Пресвятой Богородицы.

– «Я категорически не согласен с тем, что за зло надо платить добром. Ничто так не мотивирует на новое преступление, как безнаказанность. Ответьте даже обычному грубияну добром, и он посчитает это слабостью. Что же тогда говорить о матерых уголовниках? А каково Ваше мнение об этом?»

– Если я и считаю иначе, то какую пользу получит человек, который в таком ключе задает этот вопрос? Он же уверен в том, что на зло надо отвечать злом. Если мы будем поступать именно так, то в мире, в котором мы живем, зла станет в два раза больше. Задавший этот вопрос человек употребил слово «безнаказанность», происходящее от слова «наказание». Но в древнерусском языке слово «наказание» означало «научение». И когда мы поем в некоторых песнопениях по-церковнославянски: благости и наказанию и разуму научи мя, – это значит, что мы просим, чтобы Господь явил Свои учительные силы по отношению к каждому из нас.

Поэтому не отвечать злом на зло – это вовсе не означает оставлять какой-то проступок безнаказанным. Но какую цель мы должны ставить перед собой, когда видим творящего злое, зависит от нашей мотивации. Если мы хотим сделавшему нам злое доставить еще большее зло, так, чтобы у него волосы на голове зашевелились, а тот, еще больше озлобившись, будет стараться творить зла еще больше, то разве такого развития зла мы хотим?

Или мы хотим поступить с этим человеком так, чтобы он исправился, чтобы из злодея  стал добрым человеком и впредь у него была мотивация творить исключительно добрые дела? Некоторым, для того чтобы они встали на путь исправления, необходимо какое-то судебное решение, заключение под стражу, изоляция от общества, принудительные работы, и это тоже меры. Но если это меры возмездия, то они никогда не принесут своего результата, а если это меры воспитания или перевоспитания, то они могут принести свои плоды.

Но в любом случае, даже если кто-то применяет к человеку достаточно жесткие воспитательные меры и если мотивация у него – не погубить этого человека, не сделать его жизнь невыносимой, а именно исправить его, привести к осознанию своего поступка и греха и в конце концов получить выздоровевшего члена нашего общества, то это будет позитивная мотивация, и она подскажет, как поступить с этим человеком.

Ведущий Виталий Стёпкин

Записала Людмила Белицкая