Читаем Добротолюбие. «Варсонофий. Биография». Священник Константин Корепанов

А верить у нас как раз и не получается. Мы не верим в Его любовь и милосердие. Мы не верим, когда действительно грешим, об этом хорошо сказано в пятнадцатом абзаце. Мы сразу впадаем в отчаяние: все, теперь Бог от нас отвернется, Он теперь повернется к нам спиной, нас теперь накажет, сокрушит, умолить Его невозможно.

Тогда наше нормальное, естественное состояние – это состояние не веры во Христа, а упование на собственную праведность так, как мы ее сознаем. В глубине души мы все приходим к Богу потому, что верим, что мы хорошие и Он нас не отвергнет, и молимся мы потому, что уверены: мы хорошие и Он нас не отвергнет. Мы же то, то и то делаем; стало быть, Он нам поможет.

Это общее состояние для всех современных христиан – надежда на собственную праведность, как мы себе ее представляем. А значит – все мы фарисеи. Когда мы совершаем какой-то неожиданный грех, мы потому и впадаем в отчаяние, уныние. И потому нам трудно стоять на исповеди, осуждая себя, что вся надежда наша – на нашу правду, добрые дела, на наши акты религиозной жизни. Если мы будем себя судить, тогда на что нам надеяться? Все, конец!

Но это и показывает, что мы надеялись всего лишь на себя, а это всегда подведет. Надо надеяться на Христа. А если мы надеемся на Христа, уповаем на Него, а не на собственную праведность, тогда что сделается с нами от того, что мы согрешили? Мы же пришли каяться. Он не отвергнет нас не потому, что наш грех не очень тяжелый, а потому, что Он нас любит, Он пришел нас спасти, Он взял на Себя наши грехи, явил нам с Креста Свое прощение, милосердие – и ранами Его мы исцеляемся.

Во-вторых, наше неверие проявляется в том, что мы судим других. Если бы мы действительно верили в то, что Христос пришел в мир грешников спасти, мы бы не судили других: раз Он пришел в мир грешников спасти, значит – и их спасет. За что их судить? Нет. Мы думаем: «Мы-то хорошие: мы в храм ходим, посты соблюдаем, молитвы читаем, Библию читаем, Евангелие. Нас-то есть за что спасать, а его-то за что? Вот он грешник окаянный, ему гореть в аду, потому что он этого не делает!» Этим подчеркивается наше неверие. Если бы мы верили в Его милосердие, мы бы знали, что Он милосерден и ко мне, и к другому; к другому милосерден так же, как ко мне; раз ко мне так, значит – с неизбежностью и к другому.

А раз мы не верим в Его благость, милосердие, мы отчаиваемся не только во время покаянной молитвы, не только во время исповеди, если она хоть сколько-нибудь искренна, но и во время любой скорби. Любая скорбь нас ставит перед фактом: «Бог на нас рассердился! Бог разгневался. Бог теперь с нами что-то сделает, Он будет меня мучить! Как же так? Он теперь от меня отвернулся. Я Богу-то не нужен. Он про меня забыл». Эти мысли свидетельствуют о том, что веры в нас и не было. Это не вера была, а упование на собственную оправданность перед Ним.

На самом деле наши грехи не являются препятствием между мной и Богом. Христос разрушил эту стену и преодолел эту бездну. Об этом ясно говорит Священное Писание, особенно ярко говорит апостол Павел. Разделяют нас не грехи, а неверие, самомнение, упование на себя, упование на свои какие-то дела; собственно, это то, что и является фарисейством. Именно от этого предупреждал нас всячески держаться Христос.

В связи с этим как раз и не понимается большинством людей правильность исповеди. Исповедь не является перечислением грехов. Исповедь является осуждением себя за какие-то конкретные чувства или мысли, дела, поступки, состояния. Осуждение себя.

Отсюда совершенно неправильное отношение к такому явлению, как генеральная исповедь. Я примерно представляю, что это значило у известных святых XIX–XX веков. Я примерно понимаю, почему человек, обратившись в один прекрасный момент к Богу, может желать совершить генеральную исповедь. Это понятно.

Но когда человек три-семь раз за последние десять лет совершает генеральную исповедь, это профанация. Человек думает, что есть некие вещи, о которых он забыл. Да он обо всем забыл! Если мы будем перечислять все свои грехи, то напишем книгу размером по количеству страниц в число прожитых нами дней как минимум, это никогда ни в какую тетрадь не вместится. Все наши греховные дела, слова, поступки, обиды мы просто даже не вспомним.

Я много в другом формате говорю, что многая часть наших грехов вообще таковыми не считается. Мы исповедуем то, что не является грехом и не было для нас грехом тогда, когда мы это делали. А о грехах, из-за которых происходит отступление Бога от человека, мы даже не знаем.

Мы никогда не вспомним, как в пятом классе обидели сироту или как сделали больно вдове, это страшные вещи. Мы ни во что не вменяем наши ссоры с мамой в седьмом классе, когда сказали ей обидное слово, а это страшнейший грех. Мы акцентируем внимание не на том, на чем надо. Поэтому генеральная исповедь чаще всего не имеет никакого смысла.

Опять-таки надо помнить, что у большинства действительно грешных людей, как преподобная Мария Египетская или благоразумный разбойник, вообще никакой генеральной исповеди не было. Генеральная исповедь лишь то, что помогает духовнику, к которому ты пришел, обратился, лучше понимать твою судьбу, твои пути, лучше помочь тебе обрести отношения с Богом, мир с Богом.

Но если учесть, что все мы не прозорливые и не обладаем ведением так, как преподобный Серафим Саровский или преподобный Амвросий Оптинский, то весь вопрос все равно во времени. Общаясь, два человека, духовник и тот, кто в него верит, ему доверяет, вместе проживают какую-то часть жизни. И в этом совместном проживании, совместном доверии, совместной молитве друг за друга и открывается что-то принципиально важное, хотя это происходит вне формата генеральной исповеди.

Но я бы хотел еще другое подчеркнуть. Смысл не в том, чтобы правильно и подробно перечислить свои грехи, а в том, чтобы человек осудил себя хотя бы за то, что он сознает как грех, уже сознает. Он знает какие-то явные грехи: прелюбодейство или аборт, больше ничего не помнит, не знает. Вот за это осуди себя, не оправдывай себя, сокруши свою гордыню, оплачь свою душу, и тогда тебя коснется благодать.

А когда проснется благодать, она выявит, высветит, проявит в душе твоей закоулки, в которых ты никогда не был, откроет тебе в твоей жизни такие дела, такие грехи, которые ты за таковые и не считал. Все сдвинется с мертвой точки, если ты перестанешь формально относиться к исповеди, просто как к отчету о проделанной греховной работе. Научись судить себя за самые маленькие или известные грехи, судить без оправдания и веровать, что Бог и пришел человека спасти, явить ему любовь и милосердие. И тогда все изменится.

А мы начинаем новый раздел второго тома «Добротолюбия», который приводит слова двух известных святых. Я автоматически употребил слово «известных», потому что как раз и хотел бы сказать о том, что они неизвестные. Святые преподобные отцы Варсонофий Великий и Иоанн Пророк – так обычно их называют. Понятно, что эпитет «великий» так просто не получит никто. Однако согласитесь, вы до сей поры, скорее всего, этих имен не слышали.

Святые Варсонофий и Иоанн представляют собой одно из интереснейших явлений времени. Человек не знает этих имен, человек не читал их книг, хотя это очень важный труд, нужнейший труд, потому что нет ничего в наследии святых отцов более, чем этот труд, свидетельствующий о рассуждении как о важнейшей добродетели подвижника, важнейшей добродетели христианского подвижника. Эта книга в первую очередь представляет собой рассуждение, очень внимательное и очень ясное рассуждение об очень, казалось бы, сложных и непростых вещах.

Например, в Византии, в среде подвижников, эта книга всегда пользовалась особым спросом, потому что она касалась очень непонятных вещей. Общая парадигма христианского подвига была ясна еще к началу V века. Собственно, отцы, великие каппадокийцы, плюс египетские отцы (как преподобные Макарий Великий и Антоний Великий) и заложили основу, парадигму, структуру подвига, описали основные моменты этого подвига, и все было в этом смысле понятно. Но возникало несколько вопросов, их становилось все больше и больше, и возникали частные вопросы: не об общем пути христианского подвига, а о конкретных вещах, даже не связанных с подвигом, а вообще.

А почему так бывает, что человек, например, святой, но заблуждается? А почему так бывает, например, что человек высокой жизни, а страдает от блудной страсти? Или человек, например, был в свое время нечистым, а потом покаялся и вместо того, чтобы молчать от стыда за свою прожитую жизнь, начинает вдруг говорить? А другой человек всегда был праведный, но как молчал, так и молчит… Почему человеку, который раньше был грешным, Бог открывает пути спасения, а человеку, который никогда грешным не был, такие пути не открываются?

И много других вопросов, которые волнуют человека в повседневной жизни, духовной жизни, подвижнической жизни. Не общая парадигма пути, не общие ступени пути, не общие закономерности пути, а частные случаи, отдельные вопросы, возникающие у всякого деятельного человека, который не размышляет о духовной жизни, а ею живет, проходя назначенный ему путь жизни.

Книга преподобных Варсонофия Великого и его спостника Иоанна Пророка и отвечает на множество таких сложных вопросов в контексте величайшей из добродетелей христианского подвижника – добродетели рассуждения (или трезвения), как говорят все современные им святые отцы.

Но эта книга сейчас совершенно невостребованная. Она вышла в репринтном издании в начале 90-х годов. Тогда она была интересна, ее читали все, читали с удивлением и радостью. А потом про нее забыли, стали читать других авторов. Они ничуть не хуже, они ничуть не менее значительны. Но представление о рассуждении, о трезвении как о важнейшей христианской добродетели вдруг неожиданно стало уходить. Собственно, это мы сейчас и видим. Это касается и рассуждения о подвиге вообще, и о молитве, и о том, чем вообще должен заниматься христианин.

У нас поразительная неспособность к рассуждению. Мы как будто бы потеряли не саму эту добродетель, а потеряли ключ от того сундука, в котором эта добродетель находится. Слава Богу, что мы можем хотя бы в рамках «Добротолюбия» прикоснуться к этому опыту дивного рассуждения о разных аспектах духовной жизни.

Конечно, я бы порекомендовал всем достать эту книгу, найти издание. Это не так просто сделать, практически ни в одном интернет-магазине этого издания нет. Но в старых библиотеках, в приходских библиотеках, которые складываются из принесенных старых книг, эта книга вполне может находиться. Очень рекомендую. В конце концов, есть Интернет, там каждый может почитать. Поверьте, никто из вас не будет разочарован.

Кроме того, очень важной особенностью является то, что вся книга написана в форме вопроса и ответа. Есть вопрос, и преподобные Варсонофий или Иоанн отвечают на этот вопрос. В «Добротолюбии» ответы есть, а вопросов нет. Это, конечно, не так интересно читается, не так животрепещуще воспринимается. Мудрость от этого, конечно, никуда не девается, будем читать так, но у кого есть возможность ознакомиться с самой книгой, очень-очень рекомендую.

Сам преподобный Варсонофий Великий жил в VI веке, умер он в конце VI века, некоторые даже ради удобства называют 600 год, но на самом деле это VI век. Обратился он к подвигу в юношеские годы, как многие тогда великие отцы. Очень интересен эпизод, который послужил этому. Он был как раз на ипподроме, где тогда проводили время благочестивые византийские христиане, как они проводят сейчас время на футболе или хоккее. Он, конечно, не осудил их, как бы мы это сделали. Он увидел, с какой ревностью люди соревнуются, и подумал: если бы мы так же соревновались в достижении наград небесных. Это побудило мысль искать подвига.

Он пожил у одного старца, у другого старца и в конце концов осел в обители аввы Серида. Эта обитель нам известна по житиям, а главное, что мы знаем самого известного представителя этой обители – авву Дорофея. Варсонофий пришел в эту обитель, сколько-то подвизался, в конце концов ушел в затвор, в котором пребывал, в сущности, до конца своей жизни.

Интересно то, что он находился в затворе и не выходил из него, тем не менее про его святость, трезвение, его рассуждение ходили легенды. И к нему приходило очень много не мирян, а монашествующих (так сказать, это узко монашеский специалист) для того, чтобы решить как раз все наболевшие вопросы. Это удобно. Они писали записки, а он отвечал устно, а сам авва Серид записывал эти ответы.

Так и начала складываться книга наставлений преподобного Варсонофия Великого. То есть он, находясь в затворе, отвечал на все вопросы не потому, что был в курсе всех дел, что у него был выход в Интернет и он был в курсе всех вещей, не потому, что он смотрел новости или слушал сплетни, а потому, что он знал Бога, Того, Кто является ответом на все наши вопросы. Он имел доступ к Источнику Света и в других источниках не нуждался, потому что в других источниках так много света все равно не было.

Он обращался к Богу и получал ответы на все свои вопросы и считал (именно этим он и отличается), что не учение человеческое, а только воля Божья в каждом конкретном случае открывает то, что надобно. А если мы ищем на путях человеческих, то никогда ничего не найдем. Такая его жизнь, такой его способ стяжания рассуждения и определяют формат книги, которую мы знаем под его именем.

И есть у него еще одно замечательное свойство, на которое бы хотелось обратить внимание. Он почти ничего не ел. Ему изредка приносили три хлебца. (Сам игумен, авва Серид, приносил ему хлебцы.) От сладости Божественных созерцаний он иногда забывал даже об этих трех хлебах, больше ничего не ел. Но дело не в посте, я не ради поста говорю. Он не ограничивал себя постом, он забывал есть от сладости общения с Богом. А это говорит о том, что можно всегда пребывать в сладости богообщения.

Никто никогда не обвинял его в прелести. У нас почему-то принято считать, что это невозможно, что только в прелести может пребывать человек всегда с Богом. Преподобный Варсонофий свидетельствует, что он был всегда с Богом и что это общение было сладким, а не горьким. И он большую часть своей жизни пребывал в таком общении.

Разные пути есть и разные состояния, но важно, получив благодать, научиться ее хранить. Если мы научились ее хранить, то благодать не хочет нас оставлять. Мы сами ее теряем, мы сами обрекаем себя на скорби и страдания. На самом деле Христос этого не хочет. Много разных путей, но вообще-то с Богом быть хорошо. Вкусите и видите, яко благ Господь (Пс. 33, 9).

Записала Инна Корепанова