Читаем Добротолюбие. «Рассуждение о смирении». Священник Константин Корепанов

Иное есть сокрушенное смирение кающихся, а другое угрызение совести еще падающих в свой грех, и иное блаженное богатство смирения, посещающее совершенных чрез воздействие Божие. Признак второго (рода смирения) – совершенное терпение бесчестия. – Прежняя привычка тиранит часто и плачущих (о ней). И не дивись сему. От чего и как бывают падения, – темно и совершенно непостижимо для души, какие из них случаются по причине нерадения, какие по причине домостроительного оставления, какие по причине отвращения Божия. Некто, впрочем, поведал мне, что в падениях, случающихся с нами по домостроительству, сподобляемся мы скорого от них возвращения; потому что Предающий нас им не дозволяет долго держать нас демону печали.

Вот такое рассуждение о смирении. И мы видим, что это рассуждение о смирении состоит из двух частей. Первое – это рассуждение, собственно, о смирении, а второе – рассуждение о падении в грех. Вот сначала что пишет преподобный Иоанн о смирении.

Он разделяет смирение на три категории. Первое – сокрушенное смирение кающегося, второй вид смирения – угрызение совести падающих в грех; и третье – блаженное богатство смирения через действие Божье.

Сокрушенное смирение кающихся – это состояние людей, выходящих из плена египетского, из плена рабства греху. Они действительно сокрушены, они раздавлены горем, они раздавлены стыдом и страхом как за здешнее наказание, так и страхом за грядущее наказание, за вечные муки. Человек совершенно не способен возноситься. Он не просто кается в каком-то грехе, он отвращается от греха, он видит, переживает все свои грехи как страшные преступления, он сознает и переживает, что в этом преступлении виноват только он. Он кается, переживает, что это преступление разлучило его с Богом.

Это состояние очень подавленного, даже раздавленного человека. Но тем не менее он приходит к Богу, с надеждой стучит в дверь Его милосердия, он с надеждой произносит слова молитвы и не устает произносить их, потому что он страшно боится. Больше всего он боится сейчас вернуться обратно, боится, что примирение с Богом не случится и снова вернется грех. Он ненавидит грех, ненавидит себя за этот грех, поэтому состояние его сокрушенное, раздавленное, состояние совершенно придавленной к земле его души такое, что он и глаз не может поднять вверх и пикнуть не смеет, пожаловаться не может и не хочет, возроптать тоже не может. Вот в таком состоянии человек.

Сколько-то он пребывает в этом состоянии, сколько-то так сокрушенно проводит время. Естественно, это нестабильное состояние. Это состояние имеет свои волны, какие-то взлеты и падения. Постепенно он доходит до точки крайнего плача, даже крайнего отчаяния. Он молится и постепенно начинает подниматься благодатью Божьей из этой купели покаяния, постепенно вмещая в себя мир Божий, переживая действие благодати Божьей. Он постепенно возвращается к миру с Богом. И, возвращаясь к миру с Богом, он возвращается и к своему естественному состоянию, несокрушенному состоянию. Рано или поздно приходит мир от Бога, и рано или поздно он успокаивается.

Конечно, он в этом горении, в этом бурлении, вареве одновременно надежды и отчаяния, этого страха безропотности и стыда постепенно меняется, меняется очень глубоко. О том, насколько глубоко он изменился, он узнает через несколько лет. Это великая милость Божья, что он не замечает, насколько он изменился. Он пока просто живет и радуется тому, что он примирился с Богом, что Бог его простил. Ему представляется, что это он выплакал себе покаяние. На самом деле Бог вытащил его из области смерти, в которой он пребывал с момента своего рождения, крещения, у кого как было. Но он изменился, он приобрел некие очень важные качества.

Во-первых, он теперь всегда и неотступно помнит свои грехи. Он может быть на празднике, он может даже заключать брак или быть на каком-то браке, он может подниматься на высокую гору или спускаться с цветущей долины, но, что бы он ни делал, он всегда помнит, что он грешник. Буквально, как мимолетное видение, его может что-то прельстить, какая-то радость, но тут же помысел возвращает его к тому, что он сделал, кто он такой, кем он был и кто есть на самом деле. Это стояние, которое 50-й псалом передает словами: грех мой предо мною есть выну (Пс. 50, 5). Он всегда помнит грех, никогда не может о нем забыть. Хотя он знает, что грех его прощен, что Бог его покрыл, что Бог его омыл, очистил. И тем не менее это одно из свойств того, что человек был проведен Богом через горнило покаяния, как раз вот это совершенно неистребимая память о грехе.

Кроме того, он приобретает еще некоторые качества: он не судит, не гордится, не ропщет. Не то чтобы он не делал этого совсем. Но он имеет такую душевную способность, чтобы этого не делать. Например, не осуждать. Он может впасть в осуждение, но это некое разовое действие, случающееся редко и сразу им определяемое, сразу им опознаваемое, сразу оплакиваемое, и он возвращается в лоно неосуждения снова.

Он вообще-то не гордится. Может с ним случиться такое самомнение, изнутри только видимое им. Он сразу возвращается снова в лоно плача, омывая свой помысел, не столько слова и поступки, но некое состояние ума, и тут же омывает его слезами покаяния. И не ропщет. Тоже можно и такого человека довести, бывают такие срывы, когда человек тяготится своей судьбой. Но, в общем-то, это некая немощь, слабость, он сразу ловит себя на слове, всегда себя осаживает сам, напоминая себе о том, кто он такой, чтобы роптать на Бога.

То есть на постоянной основе у него этих падений нет. Как состояния немощного человека, падающего, эти стояния у него могут быть, но они сразу опознаются им, он сразу возвращается в лоно смирения. То есть человек не просто поплакал немного о своем грехе на исповеди. Это некоторый процесс, некоторое долгое действие, в результате которого человек действительно входит в состояние смирения. Собственно, этот дар Божий и фиксирует состояние, что он не просто раскаялся, а перешел от смерти в жизнь.

Второе состояние смирения, о котором здесь пишет преподобный Иоанн Лествичник, это состояние угрызения совести при падении. У человека, вышедшего из плена греха, из рабства дьяволу, из рабства смерти, есть особое качество, некоторая непоколебимая платформа, с которой он практически упасть не может. Он стоит достаточно капитально на этой платформе. Отчасти мы ее описали: неосуждение, отсутствие гордости, ропота и всегдашняя память о грехе.

Да, он может забыться, сорваться, может увлечься, потому что человеком он не перестает быть никогда. И, по слову апостола Иоанна Богослова, он всегда имеет веру во Христа, всегда у него есть Христос, перед Которым он плачет и кается. Просто человек стоял, споткнулся, упал. Он не свалился снова в пропасть. Такое тоже бывает, но это не то, о чем здесь говорит преподобный Иоанн Лествичник. А вот он шел-шел по этой платформе, споткнулся, упал, запачкался, встал, пошел дальше.

Это не глубокие падения, но тем не менее это состояние падения, греха. Упав, человек без напоминания с чьей бы то ни было стороны, без напоминания от Бога сам автоматически начинает укорять себя. Тут же он понимает, что само падение произошло потому, что он на мгновение забыл, кто он такой, какие у него грехи. Он начинает себя укорять, напоминая себе, что у него было, плача над этим, и начинает у Бога просить поднять его, уврачевать. Главное для него не просто воспоминание о своем грехе, а вновь и вновь укорение себя некогда совершенными грехами и укорение себя, что он-то, несмотря на все эти падения, был прощен и помилован, а как сейчас-то он живет?

Человек, который пребывает в тени и сени смертной, вообще не понимает, о чем идет речь. Человек, который вышел из тени смертной, вступил на эту платформу смирения, постепенно начинает понимать, что все совсем не так.

Вот блудный сын. Представим ситуацию. Пришел он к отцу. Он всю дорогу шел и плакал: «Недостоин я называться сыном твоим». Но ему дали перстень, его посадили за стол, он сидит и ест. И вдруг, утром проснувшись, он видит служанку в этом доме и начинает с ней флиртовать. Это, конечно, не угодно отцу, он не для этого принял сына в дом. И обличение приходит сразу. И этот человек понимает, что флирт с этой дворовой девушкой неизмеримо хуже предыдущего блуда, что он на самом деле прощен и помилован, он же искренне каялся и снова, как собака, возвращается на свою блевотину. Даже после таких чудес любви своего отца он снова начинает жить так, как будто живет в блудилище. «Насколько же я, сволочь такая, неисправимый человек! Насколько же я грязная, неблагодарная скотина! Я даже в доме своего отца не могу пропустить девушки мимо». Он радовался, он прощен, но эта горечь снова накатывает на него, как бы углубляя уже совершенное покаяние: «Да что ж я за человек?»

Или по-другому. На второй день после пира сын спрашивает у отца: «А почему брат мой вчера не был?» – «Да он загордился, не захотел с тобой есть». А сын думает: «Загордился! Тоже мне гордец, не захотел с братом увидеться. А я-то шел и думал о нем, а он даже не пришел. Брат называется!» И тут вдруг понимает: «Что я делаю? Меня сюда из милости приняли. Меня сюда пустили просто погреться, потому что сжалились. А он-то (гордый – не гордый) от отца никогда не уходил, он же здесь всегда был. Это я ходил, куролесил, а меня приняли. Конечно, ему обидно, конечно, его пожалеть надо. А я что делаю? Возношусь. Чем? Ты только вчера приплелся вонючий, грязный, ободранный, скитающийся, и тебя из милости приняли. А теперь ты возносишься? Да что ж ты за человек-то такой, гордишься на пустом месте! Этот гордится, что не согрешил, а тебе-то чем гордиться?»

Вот это совсем другая природа укорения. Формально, когда он сокрушался и плакал, возвращаясь к Богу, он осуждал себя за реальные грехи и оплакивал реальные грехи, порой страшные грехи. А сейчас вроде грехов-то страшных нет: вроде где-то кого-то осудил, куда-то посмотрел, где-то переел. Но на фоне того, что ты обещал Богу, когда возвращался к Нему, на фоне того, что ты хотел переживать, когда возвращался к Богу, те маленькие грехи смотрятся гораздо более страшными и ужасными, чем те грехи, которые ты совершал раньше. И отсюда подлинное, искреннее самоукорение, отсюда глубокий, настоящий, почти отчаянный плач: ведь я только что примирился с Богом, откуда все это со мной случается?

После таких обвалов, из которых каждый раз с трудом человек выбирается, он становится все менее и менее склонным к самомнению, из него вытравливается какая-то зараза. Но пребывание в этом смирении и выход из него приводят к тому, что другого пути, как терпение бесчестия, не существует, и он понимает все отчетливее и отчетливее, какой он человек. И потому, как говорит преподобный Иоанн Лествичник, свойством этой ступени смирения является терпеливое перенесение бесчестия: укоризны, непонимания, неприятия человека, клеветы на человека, гонения на человека. Человек на второй степени смирения спокойно это переносит.

Отсюда можно сделать вывод: если человек не переносит этих самых бесчестий, клеветы, укоризн, неправды, несправедливости, то он не взошел на вторую ступень смирения и, скорее всего, не бывал еще и на первой. Это человек, который пребывает еще во тьме и сени смертной, он еще не познал свой грех, еще не вышел из юдоли смерти, из юдоли греха и не вернулся к своему Богу.

И третья степень смирения – это благодатное смирение, когда Бог вселяется в сердце человека и наполняет его Своим смирением. Это всецело и безусловно только благодатное смирение, как бы венец, надеваемый на человека, который познал все свои немощи, который познал, насколько он грешен, познал все свое безобразие и всю свою непередаваемую зависимость от греха. Человек необыкновенно сокрушился, смирился, перенес разные степени бесчестия и в конце концов получает награду от Бога, которая входит в него, успокаивает его сердце навсегда и всегда глубоко питает его собственным смирением.

А дальше разговор преподобный Иоанн Лествичник ведет о падениях. Речь идет о второй степени смирения. И он говорит, что падения бывают по трем причинам. Первая – по нерадению, вторая – по попущению Божьему, третья – по гневу Божьему. Но при этом преподобный Иоанн Лествичник говорит: от чего и как бывают падения, – темно и совершенно непостижимо для души. То есть разобраться в этом невозможно.

Впрочем, есть возможность разобраться, как дальше намекает преподобный Иоанн Лествичник, но нужно время. Вот это время помогает человеку понять, почему с ним произошло падение.

Если это падение происходит по причине того, что Бог попустил для чего-то, для каких-то воспитательных целей, скажем, для смирения, для получения какого-то действия на душу, для обретения какого-то качества, тогда это очень быстро проходит, урок быстро учится, и человек быстро возвращается в обратное состояние, потому что Бог не хочет, чтобы долго человек в этой печали и укоризне пребывал.

Если Бог разгневался, то есть произошло отвращение Божье, тогда гнев Божий вызывает очень явные какие-то жесткие очевидные поступки. Это не просто немощь какая-то, не просто слабость, не просто злоба, а вопиющие какие-то поступки, которые вызывают гнев Бога. Поэтому понять можно почти сразу, на что именно Бог разгневался. А спустя какое-то время становится не только понятной причина, но и каким образом вернуться обратно к Богу. Надо устранить причину, покаяться в том, что произведено отступление, и вернуться к Богу. Это опасное состояние, но зато ясное и понятное, сразу видно за что. Другое дело, что можно не захотеть убрать то, из-за чего Бог разгневался. Но, с другой стороны, становится понятным, что делать, и человек внимательный это делает.

А вот третья причина нашего собственного нерадения: поскольку человек виноват в этом сам, то самому и приходится ему это исправлять, то есть возвращать себя к ревности Богу, возвращать себя в пламенное состояние из расслабленного, а это очень трудно, поэтому это может быть и долго. Но именно то, что долго не можешь никак вернуться к потерянному богообщению, и свидетельствует о том, что то падение, в котором пребываешь, есть плод собственной духовной лени, собственного нерадения.

Записала Инна Корепанова