Читаем Добротолюбие. «Грешность и осуждение». Часть 1. Священник Константин Корепанов

Мы подробно говорили по поводу 9-го абзаца, какие есть условия человеческого общежития, как нужно действовать. Но один из моментов этого абзаца мы не разобрали, хотелось бы несколько слов по этому поводу сказать.

Часть 9-го абзаца:

Отнюдь ничего не назначай себе (в правило), ибо чрез это ты подвергнешь себя брани и попечениям; но со страхом Божиим испытывай, что прилично времени, и ничего не делай по рвению; сколько возможно, удаляйся от гнева, никого не осуждай и люби особенно искушающих тебя. Если вникнешь, то найдешь, что они-то и приводят нас в преуспеяние.

Об этом последнем моменте, последнем предложении хотелось бы сказать. Люди, которые нас искушают, люди, которые приносят нам те или иные неприятности, скорби, тяготы, и есть самые необходимые, самые нужные люди.

Это просто в изложении, сложно в осуществлении. Невыносимо, когда мы, прочитав эти слова, применяя их к своему семейному общежитию, вдруг представим, что эти самые люди, от которых мы устали, которые нам надоели, нас измучили, и есть с точки зрения Божественного Промысла наши благодетели. Мы ищем, как от них избавиться, а они нам для того и даны, чтобы мы достигли пристани спасения. Наши волевые установки противоположны. Бог послал этих людей, чтобы нас очистить, смирить, даровать благодать Святого Духа и спасти, а мы думаем о том, как бы от этих людей избавиться, чтобы наконец-то обрести комфорт.

Во-первых, цели разные. Бог хочет нас спасти, а мы хотим успокоиться, просто чтобы нам было здесь комфортно делать то, что нам хочется делать. Во-вторых, противоположно и осуществление: Бог дал нам этих людей, а мы хотим от них избавиться. Ища какого-то своего представляемого комфорта, мы идем наперекор воле Божьей.

Но никто же так не воспринимает свою сложившуюся ситуацию. Никто так ее не рассматривает, не разглядывает, не воспринимает. Для нас это простая мысль: «Вот этот человек мне надоел, он мне мешает, он невыносим. Из-за него я не могу молиться, из-за него не могу поститься, из-за него я не могу ходить в храм, из-за него не могу читать Священное Писание, из-за него не могу собраться со своими братьями и сестрами, чтобы отметить какой-нибудь праздник. И все из-за этого человека. Это объективно. Я просто не знаю, как с себя скинуть эту обузу, потому что из-за него я не могу делать ничего такого, что мне хочется делать. А то, что мне хочется делать, я считаю благочестивым, правильным, для себя важным, считаю духовным, церковным, христианским». На каком основании?

Вот мой ребенок (моя супруга или мой супруг, моя мама или мой отец, мой брат, живущий со мной под одной крышей) мешает мне осуществлять ежедневные правила: из-за него я не могу поститься, не могу регулярно, каждую неделю ходить в храм. Возьмем такие простые вещи, с которыми все сталкиваются, с которыми все мучаются. Но, за исключением хождения в храм каждое воскресенье, остальные действия не являются заповедями Божьими, нет таких слов в Священном Писании, что это заповедь Божья. А вот о том, чтобы носить тяготы друг друга, любить врагов и молиться за обижающих, заповедь есть. И даже что касается еженедельного хождения в церковь, регламент определяет в таких случаях не еженедельное, а ежемесячное хождение в церковь: если человек не может быть на службе каждую неделю, то ему допускается быть там по каноническим правилам раз в месяц.

Редко такое бывает, чтобы не отпускали раз в месяц. Конечно, бывают жесткие условия, что каждую неделю не отпускают, но раз в месяц отпускают. Но даже не в этом только дело. Если бы человек изменил свое отношение к заповедям Божьим именно так, как они есть, молился бы за своего супруга, супругу, ребенка, родственников, живущих с ним под одной крышей, молился бы усердно, то все бы изменилось. Но именно молился, а не вычитывал бы правила, которые не заповеданы никем. Конечно, есть некая традиция, есть некоторое предание человеческое, хорошее. Но у нас экстремальные условия, нам надо вспомнить о том, что велит Бог, а не то, что для других ситуаций предписывает традиция.

Если мы действительно регулярно молились бы каждую свободную минуту, моем ли мы посуду, моем ли себя, стираем, гладим, идем ли в магазин, с работы, на работу, всегда молились бы за человека, который нас не понимает, нашу веру не разделяет, если бы терпели и старались его любить, молились бы о даровании любви к этому человеку, то в очень скором времени, по крайней мере, ежемесячная возможность бывать в храме у нас бы появилась. Это вне всякого сомнения, и спорить с этим совершенно недальновидно, потому что тогда мы засвидетельствовали бы, что все в жизни решает не Бог, не Промысл Божий, не благодать Божья, а все зависит от того или иного человека, от нашей супруги или нашего супруга, что он гораздо сильнее и могущественнее, чем Бог.

Мы можем вспомнить жития святых, они есть, причем очень известных святых, которые находились действительно порой в очень тяжелой жизненной ситуации, похожей на нашу. Скажем, праведная Иулиания Лазаревская. У нее муж был нормальный, сильно не вмешивался в нравственно-духовную жизнь своей жены. Но свекровь была женщиной своенравной: в храм не отпускала, милостыню давать не разрешала, молиться молитвенным правилом по вечерам не давала. При этом у святой Иулиании было очень много работы, ситуация как у Золушки. Праведная Иулиания Лазаревская находила возможность и молиться по ночам, и милостыню давать, и в храм ходить тогда, когда все-таки свекровь ее отпускала. И она стала святой, причем ее святость была очевидна еще при жизни.

Или святой праведный Иоанн Русский, человек, что попал в плен, попал к туркам,  мусульманам, к очень жестокому, суровому хозяину, который, разумеется, не давал ему возможности ни на что. О Причастии даже речи не могло идти, он не давал ему молиться, не давал ему возможности жить, как тот хочет. Тем не менее, несмотря на все побои, издевательства, святой Иоанн Русский находил время молиться, находил время поститься. Да, жил без Причастия, хотя греческий храм был недалеко, но его никто туда не отпускал. И лишь перед смертью ему смогли передать Святое Причастие. Отношение этого богатого господина к святому Иоанну Русскому изменилось в последние годы его жизни, он стал уважать его, относиться к нему хорошо. Даже много благодеяний сделал Иоанн Русский для своего жестокого господина.

Все возможно верующему, если он понимает, что есть заповеди Иисуса Христа, а есть некая практика, некая традиция, которая очень нравится человеку. Каждый верующий горит желанием, хочет выкроить себе время для молитвы, для чтения духовных книг, для хождения в храм, для трапезы с батюшкой, для общения с прихожанами, для праздников, чтобы ходить и туда, и туда, на исповедь, на причастие, на Покаянный канон Андрея Критского и многое другое. Он любит встраиваться в эту самую среду церковную, в храмовое пространство; что называется, воцерковляться.

Все это замечательно и хорошо, но Бог может захотеть другого. Если у нас есть возможность совместить исполнение воли Божьей с этим приятным нам, желанным пребыванием в ритме храмовой жизни, то хорошо. А если воля Божья, заповеди Божьи вступают в противоречие с этим ритмом привычной нам храмовой жизни, то нужно избрать волю Божью.

И тогда, когда мы начинаем это делать, когда сердце наше разворачивается ко Христу, к Богу, когда Его воля начинает определять нашу жизнь во всей ее полноте, глубине и широте, когда мы понимаем, что главное не то, что хочу я, а то, что хочет Бог, что надо за этого человека молиться, его тяготы носить, находить время, чтобы оставаться с Богом, тогда мы увидим, что эти люди и есть самые важные, самые нужные, потому что благодаря им мы и научились всему тому, что важно во Христе. Именно благодаря исполнению воли Божьей, благодаря служению этим людям, благодаря молитве за этих людей мы и стяжали благодать Святого Духа, и мы будем благодарить их за то, что они были в нашей жизни.

Абзац восьмой:

Ты называешь себя грешным, а на деле показываешь, что не чувствуешь себя таким. Признающий себя грешником и виновником многих зол, никому не противоречит, ни с кем не ссорится, ни на кого не гневается, но почитает всех лучшими и разумнейшими себя. Если ты грешен, то зачем укоряешь ближнего своего и обвиняешь его, будто чрез него приходит тебе скорбь? – Выходит, что мы с тобою не достигли еще того, чтобы почитать себя грешными. – Смотри, брат, как мы поруганы: говорим только устами, а дела показывают иное. – Почему, когда противоречим помыслам, не получаем силы отвергать их? Потому что прежде вдаемся в осуждение ближнего и чрез то ослабевает наша сила духовная, и мы обвиняем брата своего, будучи сами виноваты. – Возложи на Господа всякий помысел, говоря: Бог знает полезное, – и успокоишься, – и мало-помалу получишь силу терпеть.

Очень хороший, очень важный, очень нужный абзац, очень нужное свидетельство, очень ценное и многозначительное, много аспектов нашли отражение в этом небольшом слове.

Состояние человека, признающего себя грешным, значит, что он ни с кем не спорит, ни с кем не ссорится, он всех окружающих его людей считает разумнее, чем он сам есть, он считает их за людей более разумных, более духовных, более светлых, более чистых, более образованных, более благодатных, чем он сам.

Логично же это? Естественно? Нормально? Если я себя самого считаю грешным, то как я могу спорить, если я грешный? Если я грешный, откуда я знаю, кто прав, кто виноват? С чего я решил, что мне известна правда, я могу доказывать истину, я точно знаю, как правильно? Если я точно знаю, как правильно, тогда я не грешный человек, потому что грешный человек считает, что у него помраченный ум, потому он и грешный, потому он и грешит, грех есть путь к смерти, грех есть путь к помрачениям. Если я грешен, то как я могу спорить и что-то кому-то доказывать?

Если я человек грешный, то я не могу ссориться, потому что как я могу чем-то возмущаться, кого-то призывать к порядку, над кем-то главенствовать, когда сам грешный человек, сам не знаю важнейших вещей в этой жизни? Как я могу требовать чего-то от других, если сам весь во грехах родился, весь в тлении погряз, весь потонул в делах плоти? Как я могу кому-то диктовать волю, над кем-то довлеть, кого-то толкать в правильном направлении? Откуда мне знать это правильное направление, если я сам по нему не хожу и не ходил? Как я могу что-то диктовать другому человеку?

Понятно, что грешный человек естественным образом не может считать себя разумнее других. Если он считает себя разумнее других, духовнее других, правильнее других, то тогда все его представление о том, что он грешный человек – просто лицемерие. На самом деле он других считает грешнее себя, и его название себя грешным человеком просто некая формальность.

Это вроде бы понятно, вроде бы естественно, вроде бы с этим не должно быть никаких проблем. Но особенно важно эти слова произнести, вспомнить в контексте того, что мы говорим, когда причащаемся. Так-то мы, конечно, готовы сказать, что мы грешные люди, но это просто слова. Мы говорим так, но даже говоря это, мы никак не думаем, насколько мы грешные...

Но когда мы стоим перед причащением и читается молитва: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешные спасти, от них же первый  есмь аз», – очень важно (и мы говорили об этом не раз) именно ощущать, что ты очень грешный человек, потому что для тебя это ощущение своего греха, своей грешности является условием неосужденного причащения Господу Иисусу Христу. Если я осуждаю сам себя и считаю, что я очень грешный человек, то тогда в причащении я вкушу свое спасение, буду утешен Христом.

Если я лицемерю, грешником себя не считаю, просто говорю эти слова, то тогда Бог, соединяясь со мной, обличит меня в том, что я не прав, что я лицемер, что я неправильно чувствую, неправильно ощущаю, превозношусь, лицемерю, лгу. Поэтому для нас причастие будет не примирением с Богом, не вхождением в радость Господа своего, не приращение любви во Христе, а встречей с Его обличающим светом. Как говорит о том апостол Павел в Послании к Ефесянам: «все обличаемое от света является, ибо все обличаемое есть свет» (см. Еф. 5, 13). С этим светом мы сталкиваемся, и он показывает нам, что мы не правы, он толкает нас на путь покаяния.

Нельзя сказать категорично, что мы причастились в осуждение себе, но этот свет нас обличает. Бог встает на наше обличение. Не на наше утешение, как бы нам хотелось, а на наше обличение, потому что мы лицемерим. Мы не сознаем себя грешными людьми, мы не сознаем себя нуждающимися вполне во спасении, поэтому нужна Его помощь.

Да и вообще очень опасно перед Богом быть лицемером. Очень плохо лицемерить вообще, ведь фарисейство именно и есть выражение лицемерного духа. Фарисеи были лицемерами. Например, перед Святым Причащением мы читаем молитву Василия Великого: «…а́ще и недосто́ин есмь небесе́ и земли́, и сея́ привре́менныя жи́зни, всего́ себе́ повину́в греху́, и сласте́м порабо́тив, и Твой оскверни́в о́браз». Мы прочитали, протараторили или медленно прочитали, но мы ничего не почувствовали, потому что мы в глубине души не считаем себя недостойными земли и неба, недостойными сей временной жизни.

Мы, наоборот, считаем, что достойны. Мало того что достойны, мы достойны большего вообще-то на самом деле. Что такое жить просто? Мы достойны определенных благ: духовных, материальных. А эта жизнь вообще-то не такая, какой я себе ее мню, какой она должна быть. Скорби какие-то, болезни какие-то, много чего еще нехорошего случается. И у меня накапливается возмущение.

Мы читаем слова, как пишет Василий Великий, ощущающий себя, что он «недостоин небесе и земли, и сея превременныя жизни», и мы должны себя поймать на лицемерии, что мы говорим одно и должны говорить одно, но чувствуем мы совсем другое. Этот разлад, этот зазор, эта неправда между тем, что произносят наши уста очень часто в том числе и на молитве, и тем, что на самом деле мы чувствуем и испытываем, и есть та дыра, в которую все благодатное утешение, все благодатные дары, вся благодать, которую мы вкушаем от разных даров Бога, проваливается, и потому мы остаемся бесплодными.

Вот что в конце концов-то плохо: мы остаемся бесплодными, мы не можем утешиться Господом нашим Иисусом Христом, не можем принести те плоды Святого Духа, которые принести должны. А не стяжевая Святой Дух, мы где рискуем оказаться, когда наступит смерть? Вот ведь что страшно и важно.

Поэтому очень важно не только говорить, что ты грешный, но обязательно прикоснуться к ощущению того, что ты грешный. Как мы увидим дальше, это является залогом нормального духовного возрастания человека.

Записала Инна Корепанова