Беседы с батюшкой. Православие в Норвегии. Священник Александр Волохань. 20 февраля 2024

– Мы некогда с Вами уже общались на тему православия в Норвегии, много говорили о святом Олафе, о вашем приходе, положении православных христиан в этой стране. Хотелось бы поговорить о том, что Норвегия со времен Олафа Святого христианская страна, как и вся Скандинавия, как, если говорить честно, и вся Европа. Но сейчас мы много слышим о том, что Европа отказывается от своих христианских корней, от крестного знамения, изображения креста. От него отказываются в школах, в каких-то общественных местах, его чуть ли не запрещают, где-то сносят храмы. И не по причине гонений на Церковь, а по причине ненужности, например. Уменьшается процент христиан в целом, католиков, протестантов, православных в разных странах. Хотелось бы спросить у Вас как у человека, проживающего там и знающего ситуацию: каково сейчас отношение к христианству в Норвегии, к той исторической вере, которая была утверждена в стране святым королем Олафом? Как сейчас там относятся к христианству и его символам?

– Да, ситуация, конечно, непростая. Многое развивается в русле слов Спасителя и апостола Павла и многих других: Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух. Это есть, такая тенденция усиливается. И в этом смысле остается сожалеть, что в странах, по крайней мере, севера Европы люди в большой мере становятся индифферентными к вопросам веры, религии, и уже сама постановка вопроса о том, что есть истина, звучит реже.

Но при этом хочется сказать, что многое все-таки еще оставляет надежду. Мы размышляли об истории Русской Церкви, о том, что, может быть, вынужденная эмиграция столетней давности наших соотечественников в иные страны оказалась промыслительным в плане того, что во многие регионы и части света ими было принесено православие. И сейчас эти приходы, эти храмы, как свеча, зажженная на высоком, видном месте, светят другим людям, чтобы они могли прийти к Богу.

Если говорить о Норвегии, есть немало того, что позволяет сохранять надежду и понимание, что всё же мы живем в христианской стране. Можно говорить о кресте на флаге; о том, что высшей наградой является крест святого Олафа. Очень часто на гербах городов мы видим христианские изображения.

Добавлю к этому также то, что даже в средней школе в Норвегии дети изучают христианство. Раньше, конечно, этот предмет назывался иначе. Кстати, здесь интересна даже трансформация названия. Вначале это были, по сути, катехизаторские курсы или подготовка к крещению. Это было в рамках обычной школы. Потом этот курс трансформировался и сейчас включает в себя изучение и других религий. Но христианство занимает большую часть времени.

Более того, сохранилось участие школьников в богослужениях. Ясно, что они имеют возможность не участвовать в этом, если кто-то из родителей не согласен потому, что иной веры или по каким-то другим серьезным причинам. Но в рамках общего плана школьной программы дети точно участвуют в рождественских богослужениях, а иногда и в пасхальных. Все это дает надежду. 

Я бы сказал, что есть немалое число норвежцев, которые достаточно консервативные. Хоть они лютеране, но в лютеранстве консервативны. Часто юго-западные регионы Норвегии называют неким библейским поясом. Там сохранилось серьезное осознание своей христианской идентичности.

И что для нас особенно отрадно: есть много примеров, когда норвежцы приходят к православию. Причем это не люди преклонного возраста, а молодежь в диапазоне от 15–17 до 30–35 лет. В нашем приходе святой княгини Анны Новгородской очень много таких норвежцев, которые осознанно пришли к вере. Это не было какой-то только внешней привлекательностью, как порой рассуждают посторонние люди. Многих привлекает красота икон, пение церковного хора, колокольный звон, кадила, которые наполняют пространство храма дивными ароматами. Конечно, тут нам сразу вспоминается из летописи, как посланники князя Владимира, побывав в Софии Константинопольской, говорили, что ногами стояли на земле, а были словно на небесах. Этот опыт, кстати, в любом случае проживают все, кто бы ни зашел в храм, случайно или целенаправленно.

У нас есть наш храм на поле Стиклестада. В Тронхейме мы храм арендуем. Ему больше 300 лет. Он деревянный, чем-то напоминает архитектурой некоторые храмы Руси. И у нас там сборный многоярусный иконостас русского типа. Во-первых, это напоминает то, как народ Божий шел из египетского рабства в землю обетованную и у них была с собой скиния. Наверное, она была попроще, чем многоярусный иконостас, но тем не менее напоминает это. Когда мы его расставляем вновь, каждый думает, что опять нужно трудиться. И в утешение я всегда говорю, что мы хоть не 40 лет это делаем, так что еще нормально. Это удивительный опыт. Многие, кто потом переезжает в другой город или возвращается в Россию, говорят, что приходят в храм и не хватает вот этой работы: потрудиться, чтобы это воздвигнуть. То есть тут ты как будто буквально созидаешь Царство Божие, которое силою берется.

Помню, один раз у нас пришло много норвежцев и других любопытствующих, потом они зашли в этот храм в какой-то другой день и не поверили: наш иконостас был уже разобран. В следующий раз он опять был собран, и они спрашивали, можно ли это потрогать. Некое проявившееся чудо. Может быть, подобным образом произойдет сошествие Небесного Иерусалима. В Апокалипсисе описано, что Новый Иерусалим сходит от Бога с неба, где Он будет обитать со Своим народом. Это такая светлая страница для нас.

Норвежцы, которые к нам приходят, ищут именно истину. Они ищут не просто декорации или свет в оконце. Это серьезный поиск смысла жизни. И это молодые люди. Они всерьез об этом задумываются. Их число становится больше. Например, вследствие тенденций, которые нарастают в отдельных странах, в обществе на Западе. Это утрата нравственных ориентиров. Очень многие реагируют на это с болью и приходят к нам, в наши православные приходы, не только в Тронхейме, но и в другие. И обычно они очень активны. Они ищут возможность узнать больше, помолиться, поучаствовать в паломничествах, в крестных ходах. Они стараются участвовать в богослужениях. И мы активно их привлекаем, потому что это для них важно. Мы обязательно совершаем богослужение на двух языках: церковнославянском и норвежском. У нас обязательно на норвежском языке читаются Евангелие, Апостол, Символ веры, «Отче наш», отдельные песнопения, антифоны. Есть переводы и богослужебных текстов. Это далеко не только наши труды. Переводы делали до нас и священники, и миряне.

Вспоминается пророк Илия. В сложной ситуации, когда он думал, что все уже поклонились Ваалу, уже отступили от веры, Господь ему сказал, что есть еще тысячи, которые хранят Ему верность. И в этом смысле я встречаю вот таких верных, по крайней мере, людей, для которых принцип жизни – Божья правда. Они могут быть разных конфессий, но их я встречаю все больше, и это очень радует и дает надежду.

– Вы упомянули, что приходы Русской Церкви в Норвегии показывают именно русское православие. С некоторыми особенностями, с большим иконостасом, например. Это удивительно. А как вообще Русская Церковь оказалась в Норвегии?

–  Да, это вопрос очень по теме нашего разговора. Я не рассказал об этом в прошлой передаче. Это тоже интересный момент. Мы уже говорили, что Анна Новгородская – шведская принцесса, русская святая. И я хотел сказать про храм в Стиклестаде. Этот храм в своей основе имеет амбар. Несколько веков назад это был простой амбар. И один из норвежцев принял православие, а потом монашеский постриг и очень надеялся в этом месте собрать иноков. Это селение Фолдал в горах. Его зовут отец Иона. К сожалению, он почил в прошлом году. Мы его отпевали. К сожалению, у него не получилось, но он старался в свою меру, подвизался. И он вот этот амбар использовал для церковного употребления. Там совершались многие богослужения. Он был освящен в 2003 году владыкой Иларионом (Алфеевым), тогда епископом Венским и Австрийским.

Впоследствии этот храм по просьбе монаха Ионы был перенесен. И нам чудесным образом дали вот этот участок. Это же вообще национальная святыня. У этого места в Стиклестаде особый статус. Это своего рода как в русской истории Куликово или Бородинское поле. Это очень значимое место для норвежской истории. Там был поворотный момент, ведь потом сына Олафа призовут.

Так вот, храм, который изначально из норвежского дерева, с 2014 года становится храмом на поле Стиклестада. А купол для него был создан в Подмосковье. Он характерной луковичной формы с восьмиконечным православным крестом. Такое соединение отражает нашу ситуацию в Норвегии. Материальная основа норвежская, а духовное увенчание – русское православие. Так эти судьбы переплетены. 

Когда возникает русское православие в Норвегии? Напомню, что были взаимные связи. Кстати, на памятнике 1000-летия Руси в Великом Новгороде в числе первых, если не самый первый, указан Рюрик. Он из Скандинавии. Если брать Новейшую историю, то вследствие Гражданской войны столетней давности и революции был исход. И в 1920 году из портов Мурманска и Архангельска вышли корабли с беженцами. Они причалили в северный норвежский порт Тромсе, и там в этом же году были перемещены к Тронхейму. Им дали проживать в казармах, и тогда была совершена первая русская православная Пасха на земле Норвегии. 1920 год. В составе беженцев были русские православные священники.

В 2020 году мы не прошли мимо этого события. Мы праздновали не исход, не трагедию народа, который вынужден был покинуть свои пределы, а мыслили категориями первой Пасхи на этой земле. Мы отслужили ее с особым осмыслением тех событий столетней давности, и именно с таким вот духовным вектором.

Приход же появляется не сразу. Датировки указывают разные, но примерно к началу 1930-х годов возникает первый русский православный приход в честь святителя Николая Чудотворца в Осло. Но в первые десятилетия по юрисдикции он относится к Парижскому экзархату. И, кстати, он существует до сегодняшнего дня. В этом приходе есть и сравнительно недавно построенный храм.

Наш приход в честь святой равноапостольной княгини Ольги, о котором я упоминал в прошлой передаче, появляется в 1996 году. Я совершаю там служение с 2007 года. Также у нас есть приход в Ставангере в честь святой великомученицы Ирины, в Бергене Богоявленский приход, в Киркенесе приход преподобного Трифона Печенгского. Это приграничный город с Россией, который окормляется духовенством из Мурманской епархии. Вот таким образом мы явлены.

И я бы добавил про часовню Спаса Нерукотворного Образа в городке Баренцбург, это российское поселение на архипелаге Шпицберген, у которого особый статус. Там есть община в честь Успения Пресвятой Богородицы. В громадном здании Дома культуры для храма выделено отдельное помещение, где оборудован иконостас, есть престол, подсвечники, иконы – все как в православном храме.

Сама часовня появилась вследствие трагических событий. В1996 году произошла авиакатастрофа: разбился российский пассажирский лайнер. Все пассажиры погибли. В скором времени была воздвигнута часовня, туда постоянно приходят верующие жители города Баренцбурга. В основном это шахтеры. Зажигают свечи, молятся. Она всегда открыта.

Когда прошло 25 лет со дня этой авиакатастрофы, мы имели возможность совершить поминальное богослужение прямо на горе Опера, по-норвежски Operafjellet. Пришло очень много норвежцев, потому что вообще в таких местах, как бы пустынных, сплоченность людей выражается как-то больше и является подлинной, что ли, искренней. Эта поддержка ощущается острее. Она более важна. Совершаются там богослужения, в том числе с моим участием. Туда ездили многие другие священники из Норвегии и Финляндии. Конечно, там сейчас меньше людей, чем было прежде. Но тем не менее это сотни и сотни людей, которые проживают в достаточно суровых условиях, и, конечно, духовное измерение является для них важным.

–  С какими сложностями чаще всего Вы сталкиваетесь в своем служении в Норвегии?

– Очевидным образом главная сложность материального характера (духовных-то, понятно, много, и они везде) – это то, что у нас мало своих храмов. Мы их арендуем. Но это не редкость для многих наших приходов и в других странах. Конечно, есть и свои храмы. Такой опыт тоже есть у Русской Православной Церкви. Он есть и у Сербской, Румынской Православных Церквей, которые тоже уже представлены в Скандинавии. Есть духовенство. И, к слову сказать, меня очень радует такая практика, когда мы (по большим поводам или нет) оказываемся вместе в одном городе, как неоднократно было в Тронхейме. В свои общины приезжали сербский православный священник или румынский, и мы вместе собирались, служили литургию на этих языках.

Сербы церковнославянский тоже используют, звучат эти разные языки, люди собираются, и этот опыт очень важен. В зарубежье, может быть, чувствуется и воспринимается это все более обостренно, и есть возможность понять послание к Диогнету, где звучала такая мысль: «Для них всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество – чужая страна». Но для нас главное отечество – Небесное. Это есть и в теме святого Олафа. Я сам, конечно, никогда не совершал чин венчания на царство православных монархов, но, насколько я помню из церковной истории, там содержится именно эта мысль, что земной монарх, царь или иным образом именуемый, ведет к Небесному Царю, Царю царей: «Ты бо еси Царь мира и Спас душ наших, и Тебе славу возсылаем Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь».  

Пока на сегодняшний день в вопросах аренды храма у нас сложностей не возникало. Они могут быть от общин Скандинавии; бывает, где-то проще решается, где-то больше препятствий. Но я хочу добавить: интересно для меня в Норвегии то, что, например, государство уже на протяжении многих десятилетий поддерживает материально все религиозные организации. То есть по числу прихожан в каждом приходе совершаются выплаты, и это дает возможность покрыть расходы, связанные с арендой храма, или, как в моем случае, другие расходы, потому что я служу не только в городе Тронхейме, но и во многих городах Центральной и Северной Норвегии. Кстати, это было изначально определено в решении Священного Синода, когда меня направляли на служение в 2007 году для пастырского окормления общин в Тронхейме и Тромсё. Между этими двумя городами 1 100 километров. Между ними и за ними есть и другие города. Словом, в этом смысле я могу говорить и о сложностях, потому что они есть (мало своих храмов), и о том, что есть эта государственная поддержка.

Я никак не хочу сказать, что наши люди равнодушны. Всегда есть прихожане, которые поддерживают и материально (приходу стараются содействовать максимально), и делом. Кто-то помогает строить, как иконостас наш многоярусный мы строили... «Носите тяготы друг друга, и тако исполните закон Христов» – мы это видим на деле в нашей жизни. Мы в стране, которая все же инославная, хоть она и христианская, и об этом множество упоминаний. Я добавлю, какое на сегодняшний день положение с христианством. Если мы откроем календарь праздничных дней (обычный календарь), то обязательно всегда день Рождества Христова и второй день после Рождества в Норвегии – это праздничные дни. День Пасхи и второй день Пасхи – праздничные дни. Более того, Страстная седмица, Великий Четверг, Великая Пятница – это общегосударственные праздничные выходные дни.

– Я подчеркну еще раз: в Норвегии на государственном уровне выходные дни – это Великий Четверг и Великая Пятница.

– Более того, день Вознесения Господня – общегосударственный праздничный день. День Святого Духа после Троицы – это тоже общегосударственный праздничный день. Это хороший пример. Добавлю больше. В законе о праздничных днях есть следующее: если человек имеет другую религиозную традицию и это выпадает на другие дни (например, празднуют Рождество 25 декабря, мы – 7 января), то такой человек имеет право получить два выходных дня в году. Даже если это будет будний день, в который он должен работать,  любой постоянно проживающий в Норвегии человек (я не говорю – гражданин) может получить эти два дня. Это очень хороший пример. Я надеюсь, что это не только в Норвегии, но для нас очень отрадно, что те, кто в обычной жизни работает, учится, имеют возможность в важные дни праздников быть на богослужении.

– И день памяти святого Олафа – это тоже государственный праздник?

– Он не является выходным днем. Мы могли бы тут разграничить: есть дни праздничные, но не выходные. Сейчас я имел в виду и праздничные, и выходные. Кстати, тоже характерный момент: 8 мая в Норвегии называется Днем освобождения. Думаю, большинство знает, что Северная Норвегия была освобождена советскими войсками. И на главном памятнике на мемориальном кладбище в Осло Vestre gravlund установлен как раз памятник в виде солдата. Там большими буквами написано: «Норвегия благодарит вас». И Северная Норвегия (Восточный Финнмарк) была освобождена советскими войсками. Кстати, об этом был в свое время снят даже совместный советско-норвежский фильм «Под каменным небом». Я его смотрел на двух языках, было интересно, известные актеры играют (может, кому-то интересно будет посмотреть).

В Норвегии есть еще день флага, но не имеется в виду один день в году, это день, когда любой человек может (и призывается, в принципе) повесить государственный флаг на своем балконе или на доме. Кстати, интересно то, что обязательно флаг воздевается даже на религиозные праздники. То есть в Рождество Христово или Пасху вполне может быть поднят государственный флаг… Так или иначе, но религиозные праздники сохраняют свое важное место для всего населения, потому что есть люди и других традиций.

День святого Олафа является общенациональным праздником. Добавлю больше: 2030 год уже объявлен национальным юбилеем, будет тысяча лет со дня его гибели, и уже идет подготовка к этому празднованию…

– День поражения стал днем победы…

– По крайней мере, в именование святого Олафа Вечным королем Норвегии, я думаю, заложено больше, чем просто метафора. Это скорее понимание сути вещей, что это связано с верой. Господь напоминает о воскрешении. Говорит Марфе и Марии: «Лазарь будет воскрешен. Верующий в Меня не увидит смерти вовек». То есть эта сопричастность Богу и в судьбе Олафа, и я говорю снова и снова: для нас, проживающих в Норвегии, это находит свое выражение в именовании Олафа Вечным королем Норвегии.

– Как на государственном уровне отмечается ежегодно этот день?

– Это всегда национальное общегосударственное торжество. Центром становятся города Тронхейм и Стиклестад (это место его гибели). Совершаются крестные ходы даже лютеранами. Вот что отрадно и удивительно – они идут паломническими тропами. Народ притекает, я уже отчасти называл это в прошлой нашей беседе. И из Осло движутся, и из Швеции, из Стокгольма. Существует много основных путей или троп, маршрутов, про которые я уже говорил, которые обозначены верстовыми столбами с крестами.

– То, что называется «тропа святого Олафа», – это паломнический маршрут?

– Да, Олафследен. То есть это именно маршрут, связанный с Олафом. Сам святой Олаф многими этими путями в те времена, когда совершал христианизацию народа, прошел или проехал, и теперь люди идут по его стопам; или, лучше сказать, идут к нему. Опять-таки для нас это наша православная традиция, наше понимание: святому поклониться, помолиться. И в этом смысле удивительно, что в лютеранстве нет почитания святых, но здесь оно как-то прошло, преодолело время, сохранилось и возродилось. Даже, может быть, приобретает больший масштаб. И это искренне выглядит у людей разных национальностей, которые сюда приходят.

Торжества эти обычно совершаются громадным шествием в центре Тронхейма. Они отличаются от раза к разу. Это тысячи людей, которые идут к собору Nidarosdomen. До Реформации это было всегда: несли хоругви, несли икону святого Олафа. Нас однажды попросили взять икону (не помню, предложили нам ее или она была наша) святого Олафа, и мы, православные, просто шли во главе этой процессии. Это не было богослужение, но мы были в рясах. Для нас это было дорого. Причем Олаф – норвежец, мы тоже люди разные: были и румынские, и сербские священники, священники Русской Православной Церкви. Это объединяет. Понятно, что для кого-то это просто торжественный день – очень много ярких красок, лето, конец июля, но все-таки здесь увенчанием является фокус на святом, его жизни, подвигах.

Скульптурное изображение, если в детали чуть-чуть входить, на соборе Нидарос, обязательно увенчивается переплетенными цветами, которые бывают иногда разной формы, но суть выделяют. Это как если бы мы положили на аналой в центре храма праздничную икону, украсили ее абажуром (или ковром) из цветов. Празднование обычно проходит в течение недели, своего рода дни попразднства, когда есть очень много семинаров, лекций и есть попытка это осмыслить. Представлены порой разные взгляды: кто-то не так критично рассуждает о современности нашей, кто-то как раз отстаивает понимание и необходимость сохранения веры. Это не просто все в унисон, но такого рода свободомыслие мы сами среди православных стараемся сохранить. Многократно напоминает нам и священноначалие (и сами мы изучаем патрологию и святоотеческие писания), чтобы в главном у нас было единство. Я имею в виду нас, православных, конечно. Вот это в вере, в основе веры. Но уже во второстепенном – разнообразие или свобода – мы во всем любовь. Мы видим у сербов, румын какие-то свои маленькие традиции, но мы в единстве, в единой Церкви Христовой – с румынами, сербами, с православными людьми.

– Отец Александр, спасибо большое Вам за сегодняшний разговор. Может быть, в чем-то хотелось от Вас услышать и напутственные слова. Вы свое пастырское служение совершаете в стране лютеранской и, соответственно, часто пересекаетесь с лютеранами. Святыни, о которых мы сегодня говорили (в частности, погребение святого короля Олафа), находятся в лютеранском соборе, но это не повод отказываться к ним прийти.

Подскажите нам, как правильно себя вести по отношению к лютеранам, о чем разговаривать, как вообще проповедовать? Хотя они тоже христиане, но мы как бы считаем, что это христиане заблудившиеся, которые, придерживаясь той же древней апостольской веры, как и мы, в какой-то момент совершили скачок в сторону. Как нам быть, чтобы привлечь протестантов, может, и католиков, и других к нашей православной вере?

– Да, вопрос крайне важный. Это вопрос о миссии, о спасительном служении Церкви. Я недавно имел возможность общаться с нашими миссионерами Русской Православной Церкви, в том числе с отцом Георгием Максимовым. И отец Георгий (он сейчас много служит в африканских странах) сказал, что Африка – это рай для миссионера. Множество людей ищут этого и ждут и могут быть как раз вполне к этому восприимчивы. К сожалению, люди современные, европейские менее восприимчивы – слишком много разноголосицы, своемыслия. Мы вспоминали слова апостола Павла: будет время, когда здравого учения не будут терпеть, но по собственным прихотям, болезненно ища слышания, будут набирать себе учителей (2 Тим. 4, 3). А мы должны возвещать эту истину, которая через века, которая непреложна, которая Божия правда.

В этом смысле каким образом говорить? У меня опыт есть и тот, и другой. Есть именно опыт встречи и разговора с людьми, которые хотят это услышать, хотят понять, хотят прийти и увидеть. И многим, кто так делает, откликается это очень глубоко. Я участвую во многих семинарах, мы иногда проводим молебны. Много лет назад была выставка икон совместно с приходом в Осло, мы там служили молебен перед этими иконами. А сами иконы были из музеев Московского Кремля. Мы совершаем крестные ходы, чтобы явить себя настолько, насколько это возможно. И не только по суше, но и по водам, как в Пасхальный крестный ход на викингской ладье. Мы ездим, например, к норвежским деревянным старым церквям XI–XII веков, совершаем там молебен или крестный ход, являя свое православное богослужение. Ну и, конечно, проводим беседы с норвежцами, которые приходят.

Кстати, меня неоднократно приглашали в норвежские школы рассказать о православии. Также приглашали в музей музыки и музыкальных инструментов Рингве в Тронхейме. Я там неоднократно рассказывал о православных иконах. К нам приходят и обращаются как студенты (то есть уже серьезный уровень), так и из средних школ, чтобы увидеть, какая обстановка в православном храме, как проходит богослужение, и понять, может быть, чуть больше. Некоторые студенты пишут работы о православии, с ними у нас более содержательный разговор. Они, может быть, не ищут истины, а делают какое-то задание, но многие с глубокой благодарностью после разговора отзываются. Мы говорим на одном языке; по крайней мере, я с ними говорю на норвежском. Это тоже очень важно. Человеку важно молиться на родном языке. Я об этом говорил неоднократно, и это очевидно. Все наши миссионеры старались в свое время и на своем месте принести людям то, чтобы то самое слово Божие стало спасением для любого человека.

– Отец Александр, большое Вам спасибо за этот разговор. Очень рады были видеть Вас в Москве. Рады были услышать о святых, о православии, христианских традициях на земле Норвегии. Верим, что когда-то мы все-таки будем вместе приходить к святыням Норвегии, а норвежцы будут приходить к нашим святыням, и вот так все мы в единой вере будем пребывать, вместе молиться Богу и совершать наше служение.

Ведущий Александр Черепенин, диакон

Записали Анна Вострокнутова и Елена Чурина