Православное понимание таинства Евхаристии

Вопрос о понимании Евхаристии. Это заклание Христа или преложение Святых Даров? Вот в «Отечнике», составленном святителем Игнатием, находим изречение Арсения Великого: «Когда же иеромонах простер руку, чтоб преломить хлеб на святой трапезе, то сошел с неба ангел Господень с ножом в руке, заклал младенца; кровь из него излил в чашу. Когда иеромонах преломлял хлеб, ангел резал младенца на малые части». Поясните, пожалуйста.

Первое, что я Вам скажу – мы должны хотя бы понять, какое значение имеют эти образы, эти явления. Они имеют (это очень важно!) какое значение? То, что здесь совершается великое таинство, связанное с жертвой Христовой и что здесь мы причащаемся самого Христа. Вот задача.

Для каждого человека, для удостоверения человека есть разные образы, которые убеждают его. И Господь, видя устроение человека, каждому дает своё. Для кого-то, для кого это было открыто, это явилось удостоверением, для другого это может никаким удостоверением не являться. Поэтому Господь дает это только тем, кому это нужно. Понятно, для чего: чтобы понять, что здесь действительно великое Таинство, связанное с жертвой Христовой, и что мы причащаемся действительно Христа.

А теперь, чтобы показать, что это действительно только образ, имеющий, как говорили «ad hominem», то есть «применительно к человеку», подумайте только – разве мы верим в закланного младенца Христа? Это откуда же такое учение? Тогда его хорошо было убить, когда Ирод сказал. Убили Христа – и всё в порядке. Нет, не в младенца Христа мы верим; жертва Христова совершена Христом когда? Когда он был в полном сознании, в полном развитии, когда полночеловечностное развитие совершено, а совсем не младенец. Это же надо понять такие вещи. А в силу такого рода явления все связаны с чем? С младенцем! Представляете? Почему? Чтобы еще раз подчеркнуть человеку. Это первое.

Второе. Дело вот в чем: если мы посмотрим, что говорят святые отцы о понимании Тела и Крови Христовых, которых мы причащаемся. Слышите? Мы причащаемся истинного Тела, истинной Крови Христовых. Что это значит? Читаем: многие отцы просто не объясняли – говорят и всё, другие объясняли, о чем говорят. Кратко скажу: Иоанн Дамаскин (это уже VII-ой век) подвел итог святоотеческому учению. Что он говорил? «Хлеб Евхаристии (он называет его «хлеб общения») – не простой хлеб, а соединенный с Божеством». Слышите – не превращенный, а соединенный с Божеством. Он приводит великолепный образ из пророка Исайи, Иоанн Дамаскин пишет: «Как горящий уголь состоит из двух вещей: из огня и угля, так и Евхаристия (слышите?) состоит из двух вещей: из Хлеба и Божества Христа». А Иоанн Златоуст решительно пишет: «Пока мы видим только хлеб и вино, они остаются таковыми. Как только же мы совершим возношение молитвы, то по нисшествию Святого Духа мы называем этот хлеб и вино Телом и Кровью Христовыми, но естество хлеба (то есть и природа хлеба) остается». Понимаете, чем отличаемся мы от католического учения? Мы говорим, что происходит не превращение, это не алхимия, а Тело Христово появляется почему? Всё то, что соединяется с Божеством Христа, является его Телом.

Еще раз говорю – всё, что соединяется с Божеством Христа, а Божество Христа – с тем, что воспринимает, это становится его Телом, так что этот хлеб есть Его Тело.

Вопрос: Феофилакт Болгарский пишет, что «Бог ведает, что человеки не могут употреблять сырого мяса» и так далее.

Ответ: Это не он, это православное исповедование веры. Я об этом сейчас скажу.

Иоанн Златоуст пишет об этом (это тот Иоанн Златоуст, литургию которого мы до сих пор служим), Василий Великий - то же самое, употребляет понятие «преложение» (μεταβολή), а не «пресуществление», то есть ни о каком превращении речи даже не идет.

Теперь хочу вам ответить. В православии есть «вероисповедование восточных патриархов», документ XVII-ого века, в котором мы читаем слова (я думаю, многих они поразят): «поскольку человеку не естественно вкушение невареного мяса, а человеку необходимо приобщиться к Крови и Телу Христовой, то нам преподается это под видом хлеба и вина». Слышите? Никогда в Церкви такого учения не было, чтобы мы причащались невареного мяса Христа. Я неслучайно вам сказал, что это документ XVII-ого века: идея пресуществления, то есть превращения одного вещества в другое, была (не буду рассказывать всю историю) догматически закреплена в римской католической церкви на Тридентском соборе в XVI-ом столетии. Православие само не знало эту идею, слышите? Никогда не знало.

Само понятие Евхаристии никогда не существовало. В 1453 году Византия пала. Всё, не стало Византии, стала Турция, которая до сих пор ею и является. И что началось? Куда же греки ездили учиться? Куда - в Италию, на Запад, в католические школы. И вот, как говорят наши исследователи, особенно такой компетентный исследователь (я бы сказал афонский монах), который прожил только на Афоне двадцать с лишним лет, который действительно великолепно знает греческих отцов, как архиепископ Василий Кривошеев; он со скорбью пишет: «Вот этот документ XVII-ого века,  так называемое «Исповедание православной веры восточных патриархов», - один из самых «прокатолических» документов, который мог написать такие страшные вещи, будто мы причащаемся невареного мяса Христа». Это жутко даже услышать: будто мы пьем натуральную Кровь Христа.

 И теперь скажу, последнее: можно только удивляться на тех святых отцов первых веков (а их целый ряд, этих отцов), которые один за другим говорят о следующем: что все вещи нашего материального мира единосущны, слышите? Хлеб, тело, камень, животное, растение – единосущны. Это поразительно, что они об этом пишут. Это пишет Афанасий Великий, Анастасий Синаит. Только в XX-ом веке ученые увидели, что оказывается верно – весь материальный мир единосущен, и, если хотите, можно из этого (берет со стола стакан) сделать и золото. Только это будет так дорого, невероятно! Вся материя одна – пожалуйста, из меди можно сделать золото; вся материя единосущна, слышите? Следовательно, и Григорий Нисский пишет: «Что такое Тело Христово? Это хлеб и вино». Потому что это одно и то же, поэтому сама идея пресуществления уже в XX-ом веке даже с точки зрения науки показала свою абсурдность.

Но термин этот вошел в православие очень поздно: 15 веков вообще (полторы тысячи лет!) православие не знало не только этой идеи, даже термина этого не знала. К нам в русскую Церковь термин уже практически вошел (и в богословскую литературу) только в XIX-ом веке. Архиепископ Василий Кривошеев пишет: «В катехизисе митрополита Платона, в первой редакции катехизиса даже митрополита Филарета не было этого термина, они даже употребляли наше исконное, православное, то, что мы видим в литургии Иоанна Златоуста, у Василия Великого – μεταβολή, преложение Святых Даров». Но этот термин вошел, мы употребляем и можем употреблять и этот термин, но никак не учение. Никакое превращение на Святом Престоле не имеет места, Святой Престол – это не алхимический котел, в котором одно вещество превращается в другое. В принципе не может быть пресуществления, потому что Хлеб и Тело по своей сущности одно и то же.

Вот в чем дело. А образы такие в истории встречаются неоднократно, когда были видения (например, заклание младенца), они убеждали. Помните, Григория Двоеслова,  там просфорница: «Как это – называют Телом Христовым? Я сама это пекла эти просфоры!» и вдруг он говорит - это Тело Христово. Вот ей было такое видение. Ну, как Иоанн Златоуст и говорит: «для простого, грубого народа Господь иногда дает вот такие знамения», чтобы показать людям, что мы действительно причащаемся Христа, а не простого хлеба, который у нас на столе лежит.