Учимся растить любовью. Детям о бессмертии

Каждый ребенок неизбежно однажды заговорит о конечности бытия. Как родителям отвечать на вопросы о смерти и почему нельзя уходить от этой непростой темы? Какие родительские ошибки могут породить детские страхи, а какие, наоборот, - развеять? Об этом беседуем с православным психологом Полиной Сметаниной, ведущей Школы для родителей и воспитателей и многодетной мамой.

– Говорить мы сегодня будем на очень серьезную тему – о том, как подготовить ребенка к мысли, что наша жизнь конечна, как говорить о смерти и о бессмертии души. Именно так мы назвали нашу тему – «Детям о бессмертии».

Мы люди верующие, православные, соответственно, для нас темы смерти и бессмертия сопряжены, соединены в нечто единое. Но о мировоззренческих вопросах этой глубокой темы мы поговорим позже. А сейчас будем с чисто психологической точки зрения готовиться к этому сложному диалогу со своим ребенком.

– Вы правы, эта тема действительно очень сложная, она табуирована. В этом и состоит вред, который мы наносим ребенку, потому что ребенок, когда не знает о чем-то, обычно это дорисовывает. В его сознании, в его голове эта тема может вырасти такими разнообразными страхами и ужасами, что уж лучше его познакомить с понятием смерти и бессмертия до возникновения этих фантазий.

– В каком возрасте у ребенка возникают мысли о смерти и о конечности своей жизни? Из-за чего это происходит? Мне хочется понять: мы культурно ребенка к этому готовим – например, когда читаем сказки? Лиса съела Колобка, Колобок перестал существовать. Ребенок так или иначе задает себе вопрос, куда он делся. Или же это все-таки данное от рождения человеку интуитивное знание конечности бытия? Ребенок интуитивно ищет ответы на эти вопросы в окружающем мире. Что первично? У психологов есть ответы? В каком возрасте вообще эти вопросы возникают?

– В норме страх смерти у ребенка возникает в пять-шесть лет. Это тот возраст, когда ребенок готов психологически к осознанию конечности своего бытия. Интересно, что ребенок не так боится своей собственной смерти, как смерти своих близких, родителей. В этом особенность. Конечно, если ребенок вдруг столкнулся со смертью до этого возраста (умерло домашнее животное или умер близкий человек), тогда он переживает этот вопрос раньше. В пять-шесть лет ребенок понимает, что есть время, пространство, и начинает осознавать, что всему есть начало и конец.

– Наверное, если в семье доверительные отношения, то со своими вопросами он приходит к своим родителям. Тут и встает наш главный вопрос: как же говорить с ребенком на эту тему? На каких примерах, насколько глубоко?

Все мы знаем, что в народных культурах есть такое понятие, как охранительные мифы, когда ребенку не преподносят всю правду жизни о происхождении человека (о процессе рождения ребенка) или о смерти, а придумывают сказки вокруг этого. Современное общество совсем не готово продолжать эту традицию. Мы уже считаем это элементарной глупостью. К тому же если родитель будет в таком ключе общаться со своим ребенком, а тот услышит правду где-то в другом месте, то доверие у родителей и ребенка пропадет.

Тут родитель оказывается в очень странном положении. Он не знает, какую дозу правды можно сказать ребенку и в какие слова ее облечь, так чтобы это было максимально сглажено, но при этом соответствовало той самой правде, которую хочется донести. Какие Вы как психолог дадите советы в этом отношении?

– Вы затронули очень важную тему. Ребенок действительно может не прийти к родителю. Если ребенок не говорит о своем страхе смерти, это не значит, что он его не испытывает. Это как раз может свидетельствовать о страхе донести это либо о недоверии, что он может быть услышан и понят. Причиной этому может быть высмеивание или невнимательное отношение родителей к ребенку, к его чувствам, мыслям, страхам. Очень хорошо, когда ребенок начинает говорить с родителями о своем страхе смерти сам. Это значит, он действительно доверяет. Мы как родители должны поддержать это его доверие, этот диалог, выслушать его, ни в коем случае это не обесценивать. Признать факт, что смерть существует, и это данность нашего бытия. Собственно, к тому, что это данность, он и должен постепенно прийти в результате проживания этого страха.

Говорить следует. Конечно, верующим людям в этом плане проще. Доказано, что у православных родителей дети не так остро переживают этот кризис осознания смерти. Очень уместно говорить о том, что душа человека не прекращает свою жизнь с прекращением жизни тела, что она уходит к Богу, становится ближе к Богу и может молиться и разговаривать с Богом о тех, кто остается на земле. Я рассказывала своим детям, что душа уходит к Богу, а тело остается здесь ждать прихода Господа, ждать снова соединения души с телом, что человек вновь возродится.

– Собственно, в том вопросе, который я задала (нужно ли облекать тему смерти какими-то мифами), мне кажется, для православного человека все однозначно. Нам не нужны мифы, наша вера отвечает на эти вопросы таким образом, чтобы минимизировать тот ужас, который ребенок неизбежно испытывает, думая о конечности своей жизни и жизни своих родных. Тем не менее хочется практических советов. Какие слова найти, если ребенок приходит и спрашивает: «Мама, я умру?» – «Да». – «И ты тоже?» – «И я тоже». И он, удовлетворившись этим ответом, уходит, оставаясь наедине со всеми последствиями этого знания, которое приобрел. Тут, наверное, родитель не должен отпустить его уйти. А что он должен сделать?

– Безусловно, оставить его один на один с этим ужасом смерти было бы неправильно. В этот период необходимо быть с ним рядом как можно чаще. Может быть, вместе засыпать, разговаривать каждый раз, когда ему это требуется. Но в то же самое время не провоцировать эти разговоры. Если ребенок занимается чем-то своим или засыпает и видно, что он спокоен, лучше эту тему не начинать. Если у ребенка возникает потребность поговорить, то обязательно нужно откликаться на эту потребность. Чтобы реагировать адекватно на эти вопросы, очень важно проработать свои страхи. Если для взрослого эта тема табуирована, если сам взрослый панически боится смерти, то ребенку этот страх передастся практически стопроцентно. Поэтому очень важно самому с этим поработать, чтобы быть готовым отвечать и не сходить с ума.

Здесь очень помогает отсылка к родственникам-долгожителям, если такие есть. Например, недавно дочка мне сказала перед сном, что боится расти, потому что якобы когда она вырастет, я, ее мама, умру. Тогда я ей объяснила: посмотри, я выросла, у меня есть дети, есть муж, а моя мама, твоя бабушка, жива. Более того, даже мама бабушки еще жива. Для нее это было так важно услышать, хотя никто не скрывал, что ее бабушка – это моя мама, а моя бабушка – мама бабушки. Она об этом знала. Но в этот момент для нее это было важно услышать. Она все это как-то сопоставила у себя в голове, соединила. Затем она у меня спросила: «А дедушка ведь умер?» Я ответила: «Да, дедушка умер, но он пожил очень долго и хорошо, и умер он хорошо».

Здесь тоже важно выводить тему смерти на то, как надо жить, на качество жизни. Все мы умрем, но важно еще, как мы умрем. Это зависит от очень многих факторов – как мы будем жить, какие у нас будут ценности, что мы будем делать, будем ли мы творить добро или будем вредителями. Понятно, что эти вещи важно объяснять, причем на доступном ребенку языке, соответственно его возрасту.

– Сейчас издается достаточно много литературы, посвященной этой теме, особенно на Западе. Как раз табуированные темы на Западе становятся одними из самых популярных, чтобы говорить о них с детьми. Иногда, на мой взгляд, совершенно недопустимым языком. Вот, например, книга о смерти, которую я видела, держала в руках. Ее целевая аудитория – дети четырех-пяти лет. Она в карикатурной форме рассказывает о смерти. Наверное, задача автора была снять излишний пафос, панический страх и немножко рассмешить ребенка. Смешные скелетики, смешные гробики. Все это мне кажется не вполне нормальным. Но, может быть, я не права. Вы как психолог, скажите, можно ли нивелировать страх смехом?

– Я считаю, что невозможно нивелировать страх смехом, потому что здесь происходит подмена понятий. Если мы говорим о страхах более легких, так скажем… Я знаю, есть такой метод – нарисовать страх, как я говорила на прошлой нашей встрече, пририсовать ему рожицу, ушки, ножки и таким образом посмеяться и избавиться от него. Но что касается смерти, для нас, православных, эта тема очень важная. Она напрямую связана с нашей жизнью. Тема смерти также связана со смыслом жизни, с нашими ценностями. Поэтому я бы не стала ее выводить на этот уровень – посмеяться и забыть. Мне кажется, очень важно дать ребенку прожить этот опыт, потому что, проживая его, он тоже выходит на определенный уровень. Он становится взрослее, появляется какая-то осознанность, какие-то новые смыслы добавляются.

Если мы сделаем забавным боязнь какого-нибудь чудовища – это одно. Действительно, чудовищ не существует. Но смерть – это данность, которая есть. Будем мы ее делать забавной или не будем, она от этого никуда не исчезнет. Это то, что будет жить с ребенком.

– И забавной она не станет, даже если мы попробуем рассмешить всех. С этой точки зрения мне бы хотелось поговорить и о других родительских ошибках. Какие самые распространенные ошибки Вы как психолог видите со стороны родителей, когда дело касается разговора с ребенком о смерти?

– Избегание этого разговора прежде всего. Отрицание самого страха: нечего тут бояться, подумаешь, ничего страшного не произойдет. Называние ребенка трусишкой, обесценивание его чувств, навешивание ярлычков. Следующая ошибка, которая ведет к возникновению страхов в принципе, не только страха смерти (страх смерти часто маскируется под другие страхи), – это наличие конфликта в семье, ссор; если очень много наказаний, запретов, очень деспотичные, властные родители, когда ребенок забитый, зажатый, он «знает свое место», очень боязливый. Либо, наоборот, если ребенку все дозволено. Это те факторы, которые провоцируют страх смерти. Заостренным его могут делать еще и встречи ребенка со смертью. Это может быть случайно: например, случайно оставили какой-то фильм, и он подсмотрел сцену. Это может быть случайно подсмотренная картинка в журнале, могут быть частые разговоры о смерти в семье, заостренные. Понятно, это возникает как раз тогда, когда родители сами тревожатся по этому поводу, эта тема у них непроработанная. Либо это встреча со смертью, когда рядом не было взрослого, который мог бы ребенку объяснить, что происходит, выслушать его. Бывает, когда ребенок сталкивается со смертью, взрослый занят своими делами, переживаниями, и ребенок остается один на один с этим непониманием. Как я вначале сказала, тогда ребенок что-то дорисовывает.

– А что же делать, если какие-то ошибки уже были совершены, может быть, неосознанно со стороны родителей и ребенок фиксирован на теме смерти? Достаточно распространенная тема, когда ребенок боится смерти и думает о ней практически каждый день. Это выясняют психологи в детском саду, это видно по картинкам (он рисует все в черном цвете и часто говорит о том, что боится смерти близких и своей). Тут налицо фиксированный страх смерти. Что с этим делать? Может ли родитель как-то исправить ситуацию или тут уже нужна помощь специалиста?

– Прежде всего надо разговаривать, дать возможность ребенку проговаривать этот страх, разговаривать с ним и давать понять, что мы еще проживем долго-долго, и ты поживешь, будешь жить долго. Что я рядом, а любить тебя я вообще буду всегда. Эти вещи нужно транслировать ребенку. Безусловно, надо менять отношения в семье, мягче, внимательнее относиться к ребенку и друг к другу. Здесь очень помогают сказки, это очень экологичный метод, я уже о нем говорила. У нас есть очень хороший автор Лариса Кононова. Она у нас в Санкт-Петербурге, но она и онлайн доступна. Ее цикл сказок про лисенка Сёму на все случаи жизни. Я думаю, что если речь идет о таком заостренном страхе, было бы неплохо обратиться к специалисту. Я знаю, что она может написать специальные сказки для каждого ребенка.

– Это сказкотерапия?

– Да, это очень мягкий способ, экологичный, деликатный. Он действительно может помочь в этой ситуации. Мне кажется, интересным способом может быть создание какого-либо талисмана или куклы. Была русская народная сказка (может быть, мне подскажете), когда мама оставила девочке в наследство куколку. Девочка ее кормила кашкой, а потом плакала и рассказывала ей о своих бедах. Это создание куколки или талисмана (можно вместе с мамой) как символа любви, заботы, защиты для ребенка может быть очень важным. Он с ним может ходить в садик и ложиться спать. Это может помочь проживанию периода страха смерти.

Но если налицо такие симптомы, как апатия, потеря аппетита, нарушения пищевого поведения, проблемы со сном, засыпанием, частые ночные кошмары (в норме если один-два раза в месяц приснится кошмар, такое может быть в возрасте пяти-шести лет, это нормально), то нужно смотреть. Я бы рекомендовала обратиться к специалисту.

– Мы не можем обойти тему мировоззренческой нагрузки, которая вкладывается в тему смерти. Дело в том, что, в принципе, мне кажется, любой родитель, занимаясь воспитанием своего ребенка, так или иначе ему транслирует свои ценности. Но это не всегда заметно. Кажется, что все, что мы говорим, общечеловеческое. Но именно когда мы касаемся темы смерти, тут как раз очень заметной становится разница, верующий человек говорит со своим ребенком или неверующий. И тут мы уже подводим ребенка к такой глубокой теме, как жизнь вечная. Не всегда родители готовы говорить с детьми на эту тему всерьез и на взрослом языке. Но при этом не знают, как перевести свои мысли на детский язык. Может быть, у Вас есть какие-то ответы, как об этом поговорить?

– Мне кажется, если мы говорим о верующих родителях, верующей семье, это воспитание идет от рождения или с какого-то возраста воцерковления. Поэтому многие вещи ребенку доступны просто потому, что он видит отношение родителей (будем говорить об идеальной семье) к смерти, к умершим родственникам – это молитва, это отношение как к живым, правда? Очень важно передать ребенку мысль, что у Бога нет мертвых. Бог есть Бог живых. И мы можем получить поддержку от родственников, когда молимся за них. Я думаю, что эти вещи очень важно проговаривать. Мне кажется, личным примером осмысленности своей жизни.

Ведь чем отличается страх смерти от памяти смертной? Есть такие очень важные понятия. Если страх смерти часто сопровождается чувством беспомощности, несправедливости, бессмысленности, то память смертная – это как раз признание факта, что я умру, и умение брать ответственность и делать выбор на протяжении всей своей жизни. Я понимаю, что с окончанием своей жизни я не закончусь, и далее все зависит от меня. Если я в этой жизни причастен Христу, то меня ждет одна дорога; если я в этой жизни причастен злу, то меня ждет иная дорога. Мне кажется, что личным примером это передается. Ну и это разговоры о том, что наша смерть зависит от того, как мы живем.

– Раз уж мы заговорили о страхе смерти, хочется поговорить и о другом смежном с этим страхе – это страх за собственное здоровье, страх перед тяжелыми заболеваниями, который тоже очень часто развивается у детей. Мне кажется, все дети переживают в какой-то момент этот страх, что они чем-то больны. Но это со временем проходит у большинства, а у некоторых сохраняется вплоть до взрослого возраста. Об этом страхе мы можем поговорить – когда он появляется, связан ли он со страхом смерти, что сделать, чтобы он не перешел в ипохондрию?

– Страх боли появляется чуть раньше, где-то в возрасте двух-трех лет. Конечно же, он имеет прямое отношение к страху смерти. Он может заостриться, если вот у нас кто-то умирает, мы часто говорим: вот он умер в результате продолжительной болезни. И ребенок может связать смерть и болезнь и этой болезни испугаться. Кстати, по этой причине мы не советуем давать такие обозначения умершему, как «усопший», «он уснул вечным сном», чтобы ребенок не связал смерть и сон. Это тоже очень важно.

Так вот, о болезни. Что может заострить этот страх? Во-первых, отношение к болезням в семье. Если я как мама бегаю вокруг ребенка и его постоянно кутаю, говорю, что он у меня больной, немощный, то он с этим знанием и вырастет, потому что дети нам верят. Если родители сказали, значит, это точно так. Поэтому если родители сказали, что я больной и что я могу умереть, значит, это так. Вот этот страх и появляется, зарождается, и потом его очень трудно изжить, от него избавиться.

Страх может провоцировать какая-то серьезная болезнь. Здесь важно разговаривать о чувствах ребенка, о том, что он переживает, потому что все то, что мы замолчим, что ребенок замолчит, как правило, потом пускает глубокие корни, и из этих корней вырастают другие тревоги, страхи, опасения, которые он несет на протяжении всей жизни. Поэтому чем больше ребенок рассказывает, тем больше мы с ним это проговариваем и спрашиваем: «Да, слушай, это ты так испугался, когда заболел, правда? Тебе, наверное, так больно…» Вот таким языком важно разговаривать.

– Я Вас внимательно слушала и зацепилась за такую фразу: не надо говорить про умершего человека, что он уснул вечным сном. У меня возник вопрос, ведь известно, что почти все страхи увеличиваются к моменту засыпания ребенка. Перед сном он начинает вспоминать все свои страхи. Чем это объясняется, с чем связано?

– Ночные страхи свидетельствуют о том, что у него много дневных страхов. Просто они проявляются ночью, потому что сама ночь к этому располагает: становится темно, ребенок в своей кровати один, если в своей комнате, мамы нет рядом, мама уходит. Все эти страхи приобретают более острую форму. Если ребенку приснился кошмар, он может еще бояться засыпать, потому что боится, что этот кошмар повторится.

– Мне еще показалась интересной такая мысль, что почему-то все ужасы, как кажется ребенку, происходят именно ночью. И в сказках обычно ночью происходит все самое ужасное. Только сейчас мне пришло в голову, что, наверное, стоит говорить ребенку, что много прекрасного тоже происходит ночью. Например, Христос родился ночью и воскрес ночью. Так, мне кажется, можно немного статус ночи в глазах ребенка поднять.

Может быть, есть еще какие-то методы воздействия на ребенка, о которых мы не поговорили, так чтобы у него фиксированных страхов не было, чтобы он свое взросление, осознание конечности бытия и бесконечности своей души пережил максимально грамотно? Я не говорю «неболезненно», потому что, наверное, это неболезненно пережить невозможно. Даже каждый взрослый человек переживает ощущение того, что он конечен, как страх, и мы от этого не можем уйти, даже верующие люди по маловерию своему. Что уж требовать от ребенка... Тем не менее сгладить это очень бы хотелось. Если это в руках родителей, хочется получить все инструменты, как это делать.

– Если мы сравниваем нас и ребенка и хотим, чтобы он так же относительно спокойно относился к смерти, как мы, чтобы это не мешало его нормальной жизни, функционированию, мы это имеем в виду. Здесь важно понимать, чем вообще отличается восприятие смерти взрослым от восприятия смерти ребенком. Мы, взрослые, во-первых, владеем большей информацией, у нас есть определенный опыт, есть мировоззренческие позиции. Мы понимаем, что со смертью наша жизнь не заканчивается. У ребенка этой информации нет, опыта тоже, и наши мировоззренческие отношения и позиции не его еще, он это не пережил, не прожил, через себя не пропустил. Этим он не обладает. Это постепенно, в процессе воспитания мы ему передаем или не передаем. По-разному, к сожалению, случается.

Следующий момент. У взрослого человека есть определенные защиты, скорлупки, как я их называю, которые позволяют нам нормально справляться с этим страхом и жить. Первая скорлупка – иллюзия контроля. Нам очень важно понимать, что от нас что-то зависит, что мы влияем на свою жизнь. Это действительно очень важно, это нам помогает, потому что мы можем брать ответственность и ее нести. Следующая скорлупка – иллюзия справедливости. Я думаю, что если я буду соблюдать все правила и вести машину согласно правилам дорожного движения, то со мной ничего не произойдет. Где-то внутри есть эта вера. Кстати, на этой иллюзии очень часто строится осуждение грешника: вот он грешник, поэтому с ним это и произошло. Нам кажется, что если я не буду так вести себя, то со мной это не произойдет. Мы порой забываем, что и на старуху бывает проруха.

– И вообще это крайне неправильный взгляд. Но мы сейчас не будем отклоняться в эту тему.

– Да, вот она тоже строится на этой иллюзии справедливости. Следующая иллюзия – собственного бессмертия. Мы все знаем, что мы умрем, но когда-нибудь потом, точно не сейчас, и мы строим планы. Это тоже необходимо, для того чтобы как-то планировать свою жизнь, ставить цели, идти к ним, покупать билеты, если мы хотим куда-то ехать. Эти скорлупки нам нужны, они у нас есть. Тяжело, когда они разбиваются. Как раз тогда мы один на один с несправедливостью, с собственной беспомощностью (я ничего не могу сделать), гнев, разные чувства это может рождать. У ребенка этих скорлупок еще нет. Постепенно, на протяжении воспитания, они у него появляются.

Здесь очень важно, чтобы они не были очень прочными, непробиваемыми, чтобы ребенок понимал и мог брать на себя ответственность за свою жизнь, свои поступки, но в то же самое время чтобы они не были очень хрупкими. Это тонкая работа родителей. Прежде всего любые травмирующие ситуации, тревоги начинаются и заканчиваются внимательным выслушиванием ребенка, разрешением ему чувствовать и выражать свои чувства, иметь их. С доверия, когда он понимает, что может прийти к маме, мама есть. Ведь в страхе смерти еще что ужасно для ребенка? Что даже мама не может ничего поделать. Вот в чем ужас. Здесь важно просто быть рядом, почаще обнимать ребенка и говорить: я буду с тобой всегда, любить тебя буду всегда, и мы будем жить… Ну и вот, как я рассказала: «наверняка на бабушку похож, посмотри, сколько она прожила». Для ребенка семьдесят лет  то же самое, что сто семьдесят, семидесятилетние люди для него тоже являются долгожителями. Это, наверное, единственный момент, что бы мы могли сделать. И, естественно, создание безопасной среды дома очень важно.

– Самый правильный совет, мне кажется, – говорить о том, что любовь наша не пройдет никогда. Я очень рада, что Вы эту мысль озвучили, это очень согласуется с концепцией нашей передачи в том числе и вообще с моим личным мнением.

Ведущая Марина Ланская

Записала Маргарита Попова