У книжной полки. А.С. Хомяков. Церковь одна. Опыт катехизического изложения учения о Церкви

13 мая исполнилось 215 лет со дня рождения русского поэта, публициста, основоположника славянофильства Алексея Степановича Хомякова. Стоит отметить, что этот русский деятель обладал очень многогранной натурой. Кроме того, что он был поэт и публицист, он также являлся историком, художником, филологом, знавшим восемь языков, механиком, врачом… «Он все что вам угодно, во всем мастер, знаток, изобретатель», - говорили о нем друзья и почитатели. Добавим, что Хомяков ко всему прочему, был богословом, открывшим новую страницу православной теологии. Один из его богословских трактатов под названием - «Опыт катехизического изложения учения о Церкви» был одобрен святителем Филаретом, митрополитом Московским, но напечатан только спустя 20 лет после смерти Хомякова. Этот трактат, наряду с другими работами Алексея Степановича, вошел в книгу, которую мы сегодня предлагаем вашему вниманию. Она называется – «Церковь одна».

Эта книга вышла в свет в издательстве Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета. Ее составили основные сочинения на богословские темы выдающегося русского мыслителя Алексея Степановича Хомякова, в которых приводятся доказательства отступлений от единой христианской истины в западных вероисповеданиях (католицизме и протестантизме). Эти глубокие и сильные размышления о Церкви, о ее границах, о церковном предании оказали огромное воздействие на русское богословие XIX в. Как отмечают издатели, по сути, именно эти труды открыли своеобразную эпоху «мирянского богословия», впоследствии имевшего столь большое значение в истории русской церковной мысли.

По словам профессора МГУ им. М.В. Ломоносова, доктора филологических наук, Владимира Алексеевича Воропаева*, «Алексей Степанович Хомяков сегодня более известен как один из идейных вдохновителей славянофильства, как поэт и публицист. В наше время были изданы его поэтические произведения и критические статьи. Но с начала 1990-х годов начали переиздаваться и его историософские и – главное – богословские сочинения. Ранее, в 1991 году, напечатана была "Церковь одна". Это первое и наиболее яркое богословское произведение Хомякова. В сжатой, отточенной и образной форме он обосновывает учение о единстве и единственности Церкви. Трактат произвел в свое время большое впечатление на тех людей, кому Хомяков дал его прочесть под видом не своего, а как бы обнаруженного сочинения неизвестного православного автора прошлых времен.

Впервые произведение «Церковь одна» было опубликовано в 1864 году, в тринадцатом томе журнала "Православное Обозрение" (под названием "О Церкви. Из неизданных сочинений А. С. Хомякова"), по рукописи, предоставленной сыном философа Дмитрием Алексеевичем. В рукописи это произведение озаглавлено "Церковь одна"; под этим названием в дальнейшем оно и издавалось. Трактатом открывается второй том собрания сочинений Хомякова, изданного 1868 году под редакцией его ученика и друга - Юрия Федоровича Самарина – представителя младшего поколения славянофилов, публициста, литературного критика, историка и богослова. Здесь же появилось и второе название труда: "Опыт катехизического изложения учения о Церкви", уточняющее его характер.

Самарин снабдил том предисловием (имеющим вполне самостоятельное значение), в котором с почти художественной силой и наглядностью раскрыл смысл богословских сочинений Хомякова. В частности, он говорил о религиозном мировоззрении своего друга, которое основывалось не только на глубоком знании святоотеческих писаний, но и на живой, горячей вере, на практической жизни в лоне Русской Православной Церкви. Вот что Самарин пишет: «Хомяков жил в Церкви (разумеется в Церкви православной, ибо двух Церквей нет). Но мы чувствуем, что такое определение большинству читателей покажется чересчур широким и скудным. Все дело в том, что разуметь под словами «жить в Церкви». В том смысле, в каком они употреблены нами, это значит: во-первых, иметь в себе несомненное убеждение в том, что Церковь есть не только что-нибудь, не только нечто полезное или даже необходимое, а … есть явление на земле беспримесной истины и несокрушимой правды.

Далее, это значит: всецело и совершенно свободно подчинять свою волю тому закону, который правит Церковью. Наконец, это значит: чувствовать себя живою частицею живого целого, называющего себя Церковью, и ставить свое духовное общение с этим целым превыше всего в мире. Если нас спросят, - пишет далее Самарин: «да разве не все православные живут в Церкви?» - то мы, не задумываясь, ответим: далеко не все. Мы живем в своей семье, в своем обществе, даже до известной степени в современном нам человечестве; живем так же, хотя еще в меньшей степени, в своем народе; в Церкви же мы числимся, но не живем. Мы иногда заглядываем в нее, … иногда это бывает нужно; например, под влиянием заботы о какой-нибудь нашей выгоде.... Вообще можно сказать, что мы относимся к Церкви по обязанности, по чувству долга, как к тем почтенным, престарелым родственникам, к которым мы забегаем раза два или три в год, или как к добрым приятелям, с которыми мы не имеем общего, но у которых, в случае крайности, иногда занимаем деньги.

Хомяков вовсе не относился к Церкви: именно потому, что он в ней жил, и не по временам, не урывками, а всегда и постоянно, от раннего детства и до той минуты, когда он покорно, бесстрашно и непостыдно встретил посланного к нему ангела-разрушителя» (или иными словами ангела смерти). Церковь для Хомякова, по словам Самарина, «была живым средоточием, из которого исходили и к которому возвращались все его помыслы; он стоял перед ее лицом и по ее закону творил над самим собою внутренний суд; всем, что было для него дорого, он дорожил по отношению к ней; ей служил, ее оборонял, к ней прочищал дорогу от заблуждений и предубеждений, всем ее радостям радовался, всеми ее страданиями болел внутренне, глубоко, всею душою. Да, он в ней жил - другого выражения мы не подберем».

Как отмечает Самарин, «эта отличительная особенность его, конечно, не сближала его с современным ему обществом, а, напротив, разобщала, изолировала его. В таком внутреннем одиночестве, не находя вокруг себя не только сочувствия, но даже внимания к тому, что было для него святынею, провел он всю свою молодость и большую часть своего зрелого возраста». По словам Юрия Федоровича, «для людей безразлично равнодушных к вере Хомяков был странен и смешон; для людей, оказывающих вере свое высокое покровительство, он был невыносим, он беспокоил их; для людей, сознательно и по-своему добросовестно отвергающих веру, он был живым возражением, перед которым они становились в тупик; наконец, для людей, сохранивших в себе чуткость неповрежденного религиозного смысла, но запутавшихся в противоречиях и раздвоившихся душою, он был своего рода эмансипатором: он выводил их на простор, на свет Божий и возвращал им цельность религиозного сознания».

Но были ли поняты и оценены специалистами этого дела, нашим ученым духовенством богословские труды Хомякова? Как говорит Самарин: «Образованный, ученый мирянин, заступающийся за Православие и выходящий на состязание с иноверцами, - такое редкое у нас явление не могло, разумеется, не возбудить в кругу специалистов приятного изумления. Искренность убеждения, слышная в голосе, выходившем из общественной среды, более склонной к дряблому скептицизму, чем к чему-либо иному; строгая, логическая последовательность в аргументации, неожиданность и железная сила доводов, признанная самими противниками, - все это, естественно, было встречено с радостью. Не боясь возражений, можно, кажется, сказать, что все специалисты обрадовались неожиданной подмоге и приветствовали в лице Хомякова первоклассного полемика. Можно сказать более: самое направление его мысли и сущности его воззрения на предметы веры встретили в некоторых специалистах одобрение и сочувствие, которыми покойный автор дорожил более, чем лестными о нем отзывами иностранной печати».

***

Как отмечает Владимир Алексеевич Воропаев, «Значение Хомякова состоит не только в том, что он, мирской человек, писатель, оказал значительную услугу Русской Православной Церкви в ее самоопределении перед лицом инославия; его работы являются целым этапом в развитии русской религиозной мысли, отсюда ведет свою родословную новая философско-богословская школа конца XIX – начала XX века. Катехизический трактат Хомякова в нашу эпоху приобретает новое, сугубо современное звучание: он противостоит, с одной стороны, всем попыткам раскола Церкви; с другой – попыткам "соединения" якобы разделенных Церквей. На бесплодность как того, так и другого, указывает само название трактата: «Церковь одна».

* В. А. Воропаев. Церковь одна: Хомяков и Гоголь. Источник: www.portal-slovo.ru