У книжной полки. Владимир Алексеевич Воропаев. «Однажды Гоголь...». Рассказы из жизни писателя

А интересно ли вам, каким в детстве и отрочестве был Николай Васильевич Гоголь? О школьных годах писателя, о времени его пре­бывания в Гимназии высших наук в Нежи­не, сохранилось немало воспоминаний его школьных товарищей. По словам Владимира Алексеевича Воропаева, существует мнение, что Гоголь обратился в своем творчестве к духовным темам лишь в зрелые годы жизни. Но, по воспоминаниям его соучеников, он уже в школе прекрасно знал весь ход Божественной службы, а однажды, недовольный плохим пением на клиросе, поднялся туда и стал петь с хором, тщательно произнося слова молитв. Впрочем, разных интересных случаев было много в отрочестве и дальнейшей жизни Гоголя. Короткие истории, передающие своеобразие внутреннего мира великого русского писателя, собраны в книге, которая вышла в свет в Издательстве Московской Патри­архии и называется - «Однажды Гоголь...: Рассказы из жизни пи­сателя».

***

Автор книги - Владимир Алексеевич Воропаев, доктор филологических наук, профессор кафедры истории русской литературы Московского го­сударственного университета, автор многочисленных работ о жизни и творчестве Гоголя. Он представляет вниманию читателей книгу, написанную на основе воспоминаний школьных товарищей и друзей Николая Васильевича. Эти небольшие, но емкие истории, расположенные в хронологическом порядке - в соответствии с этапами биографии писателя, - дают возможность войти в мир русского классика. Читатели узнают много нового: например, каким был Николай Васильевич в детстве и отрочестве, как он работал над своими произведениями, как молился и постился, совершал па­ломничества по святым местам.

И первая история, которая открывает книгу, рассказывает о рождении великого писателя. По словам автора, мать Гоголя, Мария Ивановна, у которой двое детей умерло, едва появившись на свет, дала обет перед чудотворным образом святителя Николая, называемым Диканьским, если будет у нее сын, наречь его Николаем, и просила местного священника молиться до тех пор, пока его не известят о рожде­нии дитяти и попросят отслужить благодар­ственный молебен. Испрошенный молитвой, новорожденный Николай и был встречен в этом мире молитвой благодарения Богу. Произошло это событие 1 апреля 1809 года. По словам сестры писателя Ольги Васильевны Гоголь-Головни, брат ее любил вспоминать, почему его назвали Николаем.

Из следующей истории читатели узнают, как юный Гоголь, первые деньги, данные ему дедушкой Ива­ном Матвеевичем, употребил на вспомоществование бедным и угощение конфетами семьи. Маленький Николай Васильевич любил петь малороссийскую песню, ясно выговари­вая каждое слово и за дверью, чтобы никто не видел: Баба кисель варила, На морозе цедила... А в свободное время Никоша (как звали его дома) любил рисовать. Опрокинет черниль­ницу, и из чернил выйдет мужик в шляпе. Еще не умел читать, а на географической карте указывал все города. Пяти лет от роду, он вздумал сочинять стихи. Никто из домашних не помнил, како­го рода стихи он писал. Но в памяти Марии Ивановны сохранился случай, когда известный литератор Василий Капнист, заехав од­нажды к отцу Гоголя, застал его пятилетнего сына за пером.

Малютка Гоголь сидел за столом, глубокомысленно задумавшись над ка­ким-то сочинением. Капнисту удалось просьбами и ласками уговорить ребенка-писателя прочесть свое произведение. Гоголь отвел Капниста в другую комнату и там прочел ему стихи. Капнист никому не сообщил о содержании этих стихов. Глубоко тронутый услышанным, он вышел к домашним Гоголя, обнимая маленького сочинителя, и сказал: «Из него будет большой талант, дай ему только судьба в руководители учителя-христианина». Однако, как читаем мы дальше, во время учебы в Нежинской гимназии Гоголь держался особняком и не отличался особенным прилежанием. Учитель латинского языка Иван Григорьевич Кулжинский, единственный педагог, оставивший о Гоголе воспоминания, сообщает, что он учился у него три года и ничему не научился. «Это был талант, не узнанный школой и, ежели правду сказать, не хотевший или не умевший признаться школе».

Как отмечает автор, товарищи Гоголя были невысокого мнения о его литературных способностях, особенно в области прозы. «В стихах упражняйся - советовали ему, - а прозой не пиши: очень уж глупо выходит у тебя. Беллетрист из тебя не вытанцуется, это сейчас видно». В последствии однокашник Гоголя по гимназии Иван Сушков рассказывал: «Никто не думал из нас, чтобы Гоголь мог быть когда-либо писателем даже посредственным, потому что он известен был в лицее за самого нерадиво­го и обыкновенного слушателя и отличался больше жартами (шутками), которыми ча­сто заставлял всех товарищей хохотать до беспамятства. Довольно бывало ему сказать одно слово, сделать одно движение, чтобы все в классе, как бешеные или сумасшедшие, захохотали в одно горло, даже при учителе, директоре... Он же оставался как ни в чем не бывало: спокоен и важен. Пока не знали причин нашего смеха, обыкновенно наказы­вали нас за него тем, что мы должны были, провинившись, стоять, а он один сидеть; но, когда нам наскучило это и мы объявили, в чем дело, уже один он стоял, а мы сидели».

И вот один из примеров. Однажды на уроке учитель всеобщей истории с большим жаром рассказывал про подвиги Александра Македонского и, за­ключив смертью, сказал: «Ну, господин Гоголь-Яновский, а по смерти Александра Македонского что последовало?» - «Похо­роны», - ответил тот. Весь класс захохотал вместе с учителем. Другая забавная история произошла на уроке словесности. Гоголь подал профессору Парфению Никольскому стихотворение Пушкина, кажется, «Пророк». Никольский прочел, поморщился и по привычке своей начал пе­ределывать. Когда пушкинский стих про­фессором был вконец изуродован и возвра­щен мнимому автору с внушением, что так плохо писать стыдно, Гоголь не выдержал и сказал: «Да ведь это не мои стихи-то». «А чьи?» - «Пушкина. Я нарочно вам их подсунул, потому что никак и ничем вам не угодить, а вы вон даже и его переделали». «Ну что ты понимаешь! - воскликнул про­фессор. - Да разве Пушкин безграмотно не может писать? Вот тебе явное доказатель­ство. Вникни-ка, у кого лучше вышло».

Да, Гоголь действительно считался одним из самых ловких шутников среди своих однокашников в Нежинском училище. Не было ему равных и как актеру в театральных представлениях. «Все мы думали тогда, - вспоминал один из воспитан­ников гимназии, Тимофей Пащенко, - что Гоголь поступит на сцену, потому что у него был громадный талант и все данные для игры на сцене...» Особенным успехом Гоголь пользовался в роли госпожи Простаковой из фонвизинского «Недоросля». Константин Базили рассказывал впоследствии, что видел эту пьесу в Москве и в Петербурге, но сохранил навсегда убеждение, что ни одной актрисе не удавалась роль Простаковой так хорошо, как играл эту роль шестнадцатилетний Гоголь.

Однако внутренний мир Гоголя-юноши оставался закрытым от сверстников, а те незначительные проявления его в обыденной жизни, которые они наблюдали, не давали пред­ставления о нем. Его мама, Мария Ивановна сразу после смерти сына писала: «Сердце этого ангела было полно нежнейших чувств, которые он скрывал, не знаю почему, под угрюмой наружностью и никому не любил показывать их». Так и писатель Василий Любич-Романович, учившийся вместе с Гоголем, запомнил его скрытным, застенчивым, молчаливым, погруженным в самого себя. Он мало говорил, предпочитая больше слушать и молчать. По словам мемуариста, эта привычка к уединенной жизни была заметна в Гоголе еще с детского возраста, когда он воспитывался в родном имении, окру­женный людьми богобоязненными и рели­гиозными. Выражая общее мнение людей, знавших Гоголя со школьной скамьи, Любич-Романович утверждал: «Если бы не преждевременная смерть Николая Василь­евича, наступившая 4 марта 1852 года, он закончил бы дни своей земной жизни в монастыре, где дух поэта обрел бы покой и уединение, которых всегда искал...»

***

Автор исторических романов, Григорий Петрович Данилевский, лично знавший Гоголя и совершивший в мае 1852 года поезд­ку на родину писателя, рассказывает в сво­их воспоминаниях, что местные крестьяне не хотели верить, что Гоголь умер. Среди них родилось сказание о том, что похоронен в гробе кто-то другой, а барин их будто бы уехал в Иерусалим и там молится за них. В этом сказании, по мнению Владимира Алексеевича Воропаева, есть глубокая духовная правда. Гоголь действительно переселился в Горний Иерусалим и там из своего чудного, но таинственного и неведомого нам далека, молится за Рус­скую землю, чтобы непоколебимо стояла она в Православной вере, и чтобы больше было в ней правды и любви, - ведь это и являлось главной заботой великой души великого русского писателя.