У книжной полки. Миры за мирами

«Неужели всему этому конец? Так все исчезнет и больше ничего не будет?» — я невольно вздрогнула. Был летний ясный вечер 1917 года, и мне шел четырнадцатый год. Я бежала по большой лужайке, расстилавшейся перед домом в нашем имении Волчий Хутор, и вдруг остано­вилась. Солнце заходило, жара спала, мои босые ноги ощущали прохладу свежей травы. Со всех сторон теснились кусты и деревья, воздух был пропитан ароматом бесчисленных роз. Наверное, именно в эту минуту я вдруг почувствовала, что привычная мне жизнь кончилась, знакомый и любимый мною мир рухнул. Думать об этом было слишком страшно, и, тряхнув головой, я побежала дальше, в огород, сказать матери, что ужин готов и ее ждут к столу». Так начинает свои воспоминания Софья Сергеевна Куломзина, пережившая, как и многие русские люди, горечь расставания с любимой родиной, с отчим домом. Ее тоска по утраченной родине отразилась в дневниковых записях, которые вышли в свет в издательстве ПСТГУ под названием – «Миры за мирами: Россия и Церковь в моей жизни. Воспоминания эмигрантки». ***

Воспоминания Софьи Сергеевны Куломзиной, представленные в книге «Миры за мирами», по мнению издателей, могут соперничать с остросюжетным романом — столько в ее жизни было событий, трагических и радостных, столько неожиданных встреч, борьбы с неизбежностью, огорчений и удач, разочарований и надежды. Прежде чем осесть в Америке и стать именитым преподавателем Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке, она сумела выбраться из водоворота Большой истории, в котором оказалась подростком, пережив в России ужас послеоктябрьских дней, горечь скитаний по всей Европе, тяготы Второй мировой войны. Она разделила с русской эмиграцией ее незавидную судьбу. Сильный, волевой характер, воспитанный русской дворянской средой, и вера в Промысл Божий, ведущий ее по жизни, позволили ей стать тем, кем она стала: авторитетным церковным миссионером, ученым-педагогом, одним из руководителей фонда RBR, в глухие годы издававшего для России книги по истории христианства, патристике, богословию.

Впервые воспоминания Софьи Сергеевны были опубликованы в США на английском языке издательством Свято-Владимирской духовной семинарии в 1980 году, в разгар холодной войны. Книга пронизана ощуще­ниями ее жизни в России до 1917 года и ролью России в ее жизни после 17-го, что особенно важно для нас сегодня, в дни прошедшего столетия большевистской революции, когда мы продолжаем вдумываться в смысл этого со­бытия, навсегда перевернувшего и ее жизнь, и жизнь страны. Родители Софьи Сергеевны принадлежали к правящей элите, ее отец Сергей Илиодорович Шидловский был чле­ном Временного комитета Государственной думы, который некоторое время после Февральской рево­люции пытался править Россией. Пронзительно и честно автор описывает ту борьбу против материальных, духовных и эмоциональных трудностей, с которыми столкнулась семья после того, как все лишились прежней жизни и положе­ния в обществе и стали беженцами — сначала на своей родине, а затем за границей.

Вот, например, Софья Сергеевна вспоминает: «Мне трудно выразить словами, что значил для нас всех, детей и родителей, наш Волчий Хутор. Это было самое дорогое место на свете. Много лет спустя отец рассказывал, что после событий 1905 года ему стало ясно — крупному частному землевладению в России наступает конец, кру­шение его неминуемо. Улучшать свое хозяй­ство, вкладывать в него новые средства было бессмысленно. Встал вопрос, не разумнее ли ликвидировать имение, продать его, ведь цены на землю в это время очень поднялись. Вырученные деньги можно было очень выгодно по­местить. В своих «Воспоминаниях», изданных в Германии в 1923 году, отец писал: «При обду­мывании такой комбинации во мне возникало чувство отвращения к самой мысли о продаже своего гнезда, созданного моими же руками... Есть ценности, с которыми ни за какие сокрови­ща добровольно не расстанешься...

Но я считал себя ответственным перед семьей и детьми, ко­торым то или иное решение вопроса грозило лишением состояния или сохранением его в другом виде. Я как-то собрал свою семью и спросил ее, как бы она отнеслась к продаже имения, и встретил такой дружный и бурный протест против этого, что, не колеблясь, решил отказаться даже от обсуждения этой мысли... И я решил, что я и мои предки владели землей на законном основании и что если мне суждено ее  лишиться,  то  пусть  тоже  на  законном основании, а добровольно, тем более спекуля­тивно, я родного дома не продам... Я рад, что так поступил, и ни минуты не раскаиваюсь в этом и теперь, когда все у меня отнято и кусок хлеба приходится добывать тяжелым трудом».

Нам, современным людям, не испытавшим всех тех страданий и потерь, которые понесли люди первой половины 20 века, трудно вообразить, как они выжи­вали в этих обстоятельствах, как они решали, что пришло время уезжать, что они брали с собой, ког­да приходилось бежать, как они прощались с род­ными и близкими. Книга - «Миры за мирами» отвечают на многие из таких вопросов. Понакомиться с ней еще предстоит нашим читателям. Вкратце же, о своем прошлом, настоящем и будущем, Софья Сергеевна незадолго до смерти писала так: «Мне было шестнадцать лет, когда я с ма­терью в 1920 году бежала нелегально из России. Мы знали, что, оставаясь, мы вряд ли выживем, так как мы принадлежали к тому кругу людей, к такой семье, которые подлежали уничтоже­нию, и многие из наших близких уже погибли. Но отъезд этот был для меня большим горем.

Я любила Россию сознательно и горячо — мо­жет быть, потому, что детство мое протекло во время Первой мировой войны 1914-1918 годов. Мне казалось, что для России начались страш­ные годы страдания, преследования веры и рус­ской духовной жизни и что, эмигрируя, я как бы убегаю с той Голгофы, на которую восходит моя родина. Жить мне хотелось, и бегство было средством спасения, но горе и смутное чувство вины оставались. Самое ценное, что мне дало мое русское прошлое, мои предки, мои родители, — это любовь к России, любовь ответственная, по­требность как-то служить России и в то же вре­мя сохранение духовных ценностей, духовной культуры, которые нельзя предавать, а надо со­хранить и возрастить. Вся жизнь моя прошла в среде рус­ской эмиграции — в разных странах Европы и в Америке. Я вспоминаю эти долгие годы — семьдесят с лишним лет — с благодарностью и любовью. Много было пережито, много было труда, много радостей, много бед.

Мне всегда оставалось чуждым «отгораживание» себя от окружающей меня культуры. Но всегда вся моя жизнь шла в сознании, что есть Россия, что Рос­сия, настоящая Россия, живет, какие бы госу­дарственные и политические силы в ней ни правили. Мне посчастливилось большую часть моей жизни уделить педагогическому труду при Православной Церкви, и всегда теплилась во мне надежда, что наши труды, наши искания, наш опыт когда-нибудь смогут быть полезны в России для России. Это сознание поддержива­лось в моем поколении теми замечательными русскими религиозными философами и мысли­телями, которые были высланы из Советского Союза в двадцатых годах. И вот теперь, когда мне далеко за во­семьдесят лет, это чудо произошло. Обстоятельства в России изменились так, что мой опыт, мои знания, мои писания инте­ресуют многих в России и кому-то как-то нуж­ны. Большего удовлетворения я от жизни желать не могу».

Конечно, в наибольшей степени воспомина­ния Софьи Сергеевны — это рассказ о православии, о духовном стремлении к полноте веры и к обретению своего призвания. Она стала ведущим право­славным педагогом XX века. Ее воспоминания, напомним, уви­дели свет в Америке в 1980 году. «В то время, - пишет автор, - мне не могло прийти в голову, что когда-ни­будь эта книга будет напечатана в России. Но в жизни часто свершается то, что еще вчера казалось несбыточной мечтой». Ее поездка в Россию в 1970 году стала своего рода паломничеством в родные места, первой встречей с современными русскими людьми после долгих лет эмиграции. Она встретила на русской земле доброе, ласковое отноше­ние, теплоту и доверие со стороны священни­ков и радостно почувствовала в них родных пастырей. И об этом тоже рассказала в этой книге.

*** Завершая свои воспоминания, Софья Сергеевна Куломзина отмечала: «Жизнь моя прошла и подходит к концу. Она связана с жизнью моих замужних и женатых детей, моих многочисленных внуков и правнуков. Не стану я срываться с определенного мне судьбой места, рвать эти дорогие мне семейные связи. Но мне кажется, что в самом настоящем смысле я всю жизнь жила любовью к России, к духовному облику России прошедшей, сегод­няшней и будущей. И я благодарна за проис­шедшую радостную встречу с ней». Софья Сергеевна прожила долгую и полную жизнь, и ощущение этой радостной полноты — наверное, самое завораживающее в искренних строках ее заметок. Они рассказывают о сложившемся вопреки обстоятельствам величавом русском мире, ностальгически близком нам и все еще духовно малопостижимом.