У книжной полки. 23 декабря

Клавдия Владимировна Лукашевич. Жизнь пережить — не поле перейти.

«Жизнь пережить — не поле перейти», — часто говорила няня девочке Клавдии, которая впоследствии стала известной писательницей. Став взрослой, она писала об этом так: «Как весело переходить ровное зеленое поле, усеянное пестрыми цветами, когда в вышине за­ливается песня жаворонка. Как легко и свободно дышать на приволье, как отрадно слушать при­зывное пение птиц и как радостно смотреть в глу­бину синего божественного неба. Еще отраднее идти межою хлебного поля, между высокой золотой колосистой рожью, в которой синеют васильки... И душа благоговеет восторгом, когда видишь здесь и чувствуешь животворящий, благодатный труд человека. Но есть другое поле — поле жизни. Как тяжело и трудно иным переходить это жизненное поле; не для всех оно усеяно цветами. На нем так много неведомых препятствий, глубоких оврагов, болот, трясин и тернистых зарослей. Сколько бывает опасных встреч и соблазнов». Перед таким полем жизни остановилась писательница Клавдия Лукашевич, когда ей исполнилось девять лет. Об этом периоде своей жизни она написала повесть и назвала не иначе, как - «Жизнь пережить — не поле перейти». Эта повесть, вышедшая в свет в издательстве Сибирская Благозвонница, и находится сегодня на нашей книжной полке. ***

Имя известной в дореволюционное время русской писательницы и педагога Клавдии Владимировны Лукашевич, долгое время в нашей стране находилось в забвении. И это понятно, ведь она писала занимательные и всегда душеполезные повести и рассказы, книги на историко-патриотические темы. Десятки изданий выдержали знаменитые азбуки и хрестоматии Клавдии Владимировны, на которых воспитывались дети самых разных сословий - наши прабабушки и прадедушки. Следуя заветам Константина Дмитриевича Ушинского и традициям народной педагогики, писательница стремилась обратить детские души к добру, заложить в них основы христианской веры и жизни, помочь духовному развитию ребенка.

В статье, вышедшей в 1916 году в детском журнале «Незабудка» и посвященной 35-летию литературно-педагогической деятельности писательницы, отмечалось: «Клавдия Владимировна Лукашевич — незаурядная писательница, и недаром её имя тесно сплелось с историей наших старейших и лучших детских журналов: «Детское Чтение». («Юная Россия»), «Задушевное Слово», «Игрушечка», «Родник», «Всход», «Юный Читатель» и др. И про тех читателей «Незабудки», которые её еще не знают, можно уверенно сказать, что они ее и узнают, т.к., если кого-либо минует её книжка, то, наверное, попадется в руки с её произведением какой-либо детский журнал, особенно за старые годы, когда многое из того что теперь вышло отдельным изданием, писалось там из номера в номер. Ободренная своим первым успехом на страницах «Детского Чтения» и обласканная писателями, руководителями журнала, — «гимназистка» быстро перешла от стихов к прозе и вскоре же поместила ряд других вещей, различных по содержанию и объему.

Так, в 80-х гг. (19 века) из-под её пера вышла серия рассказов, составившая впоследствии известный её сборник «Что видит звездочка», а также и др. В 1899 году был премирован Фребелевским обществом один из наиболее удачных её рассказов — «Макар». В этом же десятилетии (90 гг.) ею собраны и обработаны для детей жемчужины народного творчества — сказки. Как отмечают издатели, Клавдия Лукашевич принадлежит к числу тех писателей, которые с любовью всматриваются в жизнь и изображают эту жизнь в своих произведениях. Такие правдивые рассказы, выхваченные прямо из жизни, написанные «с натуры» — называются бытовыми: читая их, мы словно сами непосредственно наблюдаем за героями рассказа, ясно видим их самих и то, как они живут, как радуются и как, отчего страдают. Этот-то окружающий нас быт — и, главным образом, родной, русский быт — и составляет содержание громадного большинства многочисленных рассказов, повестей и очерков Лукашевич.

Кроме того, эти рассказы — не просто холодная, хотя и точная фотография; нет, картины русской жизни, русского быта написаны тепло, задушевно, с явным сочувствием автора к своим героям. А герои её — многочисленны и разнообразны: и дети, и взрослые, и горожане, и крестьяне, и богатые, и бедные, и злые и добрые и счастливые, и несчастные, и сильные, и слабые... Вот почему и самые рассказы, смотря по их содержанию, способны заинтересовать разных читателей: и малюток, и школьников-подростков, и мальчиков, и девочек, и баловней семьи, и бедных сироток, и жалостливых к другим, и равнодушных… Есть, чем себя потешить, и чем душу отвести, над чем призадуматься. Есть, что почитать да и другим рассказать».

Сегодня произведения детской писательницы вновь доступны нашим читателям. Многие уже знают ее книги - «Мое милое детство», «Первое словечко», «Оборона Севастополя и его славные защитники». Автобиографическая повесть «Жизнь пережить — не поле перейти» является продолжением книги «Мое милое детство». На страницах этих двух изданий автор пишет о своем детстве и отрочестве, о своих чувствах, о тех семейных и социальных проблемах, которые происходили в обществе и в семье на глазах ребенка. После счастливого детства, описанного в первой книге, для Клавдии и ее сестры наступила печальная полоса их жизни, омраченная семейным разладом. Как вспоминает писательница, «чувствовалось, что порываются нити счастливой семейной жизни, идет какая-то тайная борьба между близкими людьми и готовятся важные перемены». Кроме того, из повести читатели узнают, что отрочество автора было однообразное, бедное. Но эта бедность, как пишет сама Лукашевич, «научила ее довольствоваться малым и видеть радость в том, чего другие и не замечали...»

Об этом она пишет и в предисловии своей повести, обращаясь к тем, кто выберет эту книгу для чтения: «Мои дорогие друзья-читатели, вы, конечно, знаете, что жизнь человеческая очень разнообразна, сложна и переменчива. Не для всех проходит она спокойно и счастливо. Судьба часто посылает людям тяжелые испытания. Почти в каждой жизни случаются невзгоды, горести, а в иных даже страдания и мучительные болезни. Но как бы ни была тяжела ниспосланная доля, по моему убеждению, у каждого человека есть святой долг - прожить жизнь трудолюбиво, с пользой для других и себя. Человек должен как можно больше сделать доброго, прекрасного и непременно в чем-нибудь, где-нибудь оставить по себе хотя бы самый маленький светлый след, добрую память на земле. Это есть великое назначение человека, и к этому должны стремиться все люди.

В своих книгах, - говорит Лукашевич, - я хотела показать, что ни радость ни горе сплошь не наполняют человеческой жизни - они чередуются, сменяя друг друга, и очень часто сегодня мы не знаем того, что принесет нам завтра. Бывает тяжело, но горе и несчастья проходят бесследно, болезни излечиваются. Дороже всего то, что, часто неожиданно, являются на помощь люди с открытой, любящей душой, с участливым словом привета, с сердечной заботой и лаской, с готовностью научить, помочь, поддержать. В этом есть духовная красота жизни, источник счастья». Но, как считает автор, «описание только веселых, радостных картин ненадолго увлечет сердце и ум читателя, между тем, как описание скорби человеческой, мучительной борьбы, тяжелых душевных переживаний глубже запечатлевается в юных сердцах. Страдания учат бороться и терпеть; печаль делает человека вдумчивее, отзывчивее к чужому горю...»

Какие же радости и горести были у девятилетней Клавдии Лукашевич? Одним из самых горестных воспоминаний писательницы является смерть ее няни, которая была для детей близким другом, ангелом-хранителем. А после ее кончины, по словам автора, ее жизнь и жизнь сестры Лиды изменилась как в волшебной сказке. «Я не помню теперь, - пишет Лукашевич, - как совершилось это превращение: но, конечно, это произошло по желанию мамы. Прежде всего мы переехали с нашей тихой патриархальной окраины — Петербургской стороны — и посели­лись в центре Петербурга, на Знаменской улице. Вместо уютного деревянного домика, где мы прожили с родителями и няней много счастливых лет, мы поселились в четвертом этаже большого каменного дома, в душной квартире из пяти ком­нат. Оттуда мы не видели ни зеленых деревьев, ни голубого неба, ни солнечных лучей.

Весной мы не бегали по двору, поросшему травой, не гуляли по деревянным мосткам среди улицы. Зимой не катались на санках, сделанных отцом. Большую часть времени мы проводили в комнате, куда к нам доносился с улицы шум и грохот от езды по мосто­вой; мы стали жить горожанами и дышать пылью и копотью большого, густонаселенного города. Далеко от нас был и любимый нами серенький домик, где жили бабушка с дедушкой и милые те­теньки. Наши старички редко нас навещали, а нас водить туда было некому, да и некогда. В то вре­мя в Петербурге не было ни быстрых трамваев, ни гладких мостовых. Умерла наша няня; с нею отлетели постоянные, нежные заботы, чистота и порядок. Как бы огор­чилась старушка, если бы могла знать, что ее вос­питанницы не ходят более по субботам и воскре­сеньям в церковь... что никто не учит меня и Лиду усердно молиться по вечерам Богу, «чисто-начисто мыть шею и уши», работать, помогать в семье. Все это было так неотложно и важно в детстве, под строгим любовным надзором няни Пелагеи. Теперь наших окружили новые люди, захватила новая, совсем иная жизнь... Эту самую неизведан­ную жизнь, по словам старой няни, «не так легко было перейти, как поле»».

*** Вскоре после революции Клавдии Владимировны Лукашевич было сделано предложение: переписать свои произведения в духе времени. Будучи православным человеком, она отказалась это делать, и остаток жизни провела в крайне стесненных обстоятельствах. Имя писательницы было предано забвению, а книги ее изъяты из библиотек. В наше время произведения Лукашевич вновь переиздаются, и как прежде пользуются немалым спросом. Как много поучительного, прекрасного, доброго, вечного мы, по словам издателей, - можем почерпнуть подчас из уроков прошлого. Любое произведение Клавдии Владимировны может подсказать каждому человеку, особенно юному, правильно ли он относится к жизни, помочь "оглянуться назад", на других и на себя... Писательница умеет своим пером-свечечкой затепливать и передавать другим "живые огоньки", будить в душе читателей веру в добро, правду, в силу любви.