У книжной полки. 18 мая

Федор Викторович Кондратьев. Мальчишка-москвич в годы войны. Уроки жизни.

Автору этой книги было восемь лет, когда началась Великая Отечественная война. Читая его воспоминания, мы видим военную Москву глаза­ми восьми-двенадцатилетнего мальчика. Видим, как он возрастал и укреплялся духом — в этой суровой, полной опасностей и искушений жизни; какие уроки она ему преподавала, как сохранял он эти уроки в сердце своем. Эти уроки легли в основу его большой жизни и могут послужить поводом задуматься о том, чем оно богато - уникальное и уже уходящее поколение маленьких детей большой войны. Эти уроки легли и в основу книги, которая вышла в свет в Издательстве Саратовской митрополии под названием – «Мальчишка-москвич в годы войны. Уроки жизни». Об этой книге и ее авторе – далее в нашей программе. ***

Автор воспоминаний, вошедших в данную книгу, - Федор Викторович Кондратьев — профессор, доктор медицинских наук, психиатр-эксперт высшей квалификационной категории, заслуженный врач России, член церковно-общественного совета по биомедицинской этике при Московском Патриархате. Выпускник Первого Московского медицинского института, Федор Викторович в науке с 1953 года. С 1959 по 2011 год он прошел путь от младшего научного сотрудника до главного; почти тридцать лет руководил экспертным отделением Государственного научного цен­тра социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского. Преподавал на юридическом фа­культете Военного университета Министерства обороны и в Первом Московском Государствен­ном медицинском университете имени И. М. Сеченова. Имеет государственные и церковные награды. Автор почти трехсот научных трудов; воспитал трех докторов и более двадцати кан­дидатов медицинских наук.

По мнению издателей, многим кажется, что врач-психиатр должен быть «сугубым материалистом», то есть объяс­нять все происходящее с человеком исключитель­но материальными, биологическими причина­ми и не принимать во внимание никакую «мисти­ку». Но психиатру Кондратьеву давно понятно, что ни биологическими, ни социальными объяснени­ями личность не исчерпаешь, не определишь. Че­ловека он рассматривает как «взаимоединство трех уровней измерения — телесного, душевного и духовного»; религиозное чувство, по убеждению психиатра Кондратьева, присуще человеку изна­чально. «Мы же душой человеческой занимаемся, как тут не думать о Боге?» — так ответил Федор Викторович на вопрос журналиста о том, нахо­дит ли он как человек верующий понимание среди коллег-врачей. Православие Федор Викторович унаследовал от родителей, которые были глубоко верующими людьми, и также трудились на медицинском поприще. Покойная супруга Федора Викторовича Нина Авксентьевна также всю свою жизнь сохраняла верность Церкви и медицине.

Сегодня в центре научных интересов профес­сора Кондратьева — вопросы религиозной, или духовной, безопасности, борьба с мошенниче­ским использованием религиозного чувства в че­ловеке или опасными извращениями этого чув­ства. Читая статьи и интер­вью Федора Викторовича, убеждаешься в том, что он по натуре боец. Он всегда готов засту­питься за честь российской психиатрии, за пра­ва психически больных людей, за гуманное отно­шение к ним. Возраст и нездоровье не застави­ли его сбавить обороты, напротив. И не только во врожденных свойствах натуры или характе­ра надо здесь увидеть причину, но и в области духа — духа, имеющего твердую опору и несо­крушимое упование». Эту книгу автор посвящает своей маме — Кондратьевой Валентины Алексеевне. Вспоминая события 70-летней давности, Федор Викторович пишет: «Все пережитое в годы войны, что сейчас вновь предстало передо мной, заставляет меня как-то по-иному посмотреть на своих ровесников по тому времени: 8-12-летних мальчишек.

Мы, взрослые, недооцениваем их инициативу, возможности, самостоятельность в действиях и в суждениях, способность извлекать уроки из жизни. Я очень благодарен за эти военные уроки судьбе и, конечно, своим родителям, научившим меня видеть, слышать, чувствовать и понимать. Оглядываясь на уроки жизни, получен­ные мальчишкой-москвичом в годы войны, я осознаю, что они создали тот фундамент моей личности, на котором сформировалось чувство долга — долга заботиться не только о собственной, родной маме, но и обо всем, что включает в себя понятие Родина-мать. Ее тревоги, страдания и горести, ее заботы о нашем благополучии и нравственной силе и ее радости за нас, членов ее большой семьи, — все это стало и моими тревогами, страданиями, заботой и радостью. В тех далеких годах родилось и всю жизнь возраста­ло во мне чувство единения со своим Отече­ством, видение его настоящего и будущего».

Давайте, обратимся непосредственно к воспоминаниям автора и узнаем, что происходило в его жизни в первые дни войны. Открывает книгу описание предвоенной обстановки в столице. Автор пишет: «Парк культуры имени Горького - любимое место отдыха москвичей в предвоенные годы. Пройтись от метро «Парк культуры» по недавно открытому, висящему над Москвой-рекой мосту, увидеть еще издалека колесо обозрения, прыгающих с высокой башни парашютистов и услышать манящую музыку духовых оркестров — уже одно это было предвкушением праздника. Так было до... Но тогда мы ходили вчетвером — папа, мама, брат и я. А сейчас мне восемь лет, на дворе начавшееся лето 1941 года, и иду я в парк только с одной мамой, и не отдыхать, а помогать готовиться к войне».

Уже тогда, по словам автора, «было предчувствие грозы: даже мы, - говорит Федор Викторович, - мальчишки-первоклашки, во дворах играли только в войну. Никого уже не удивляло, что идет подготовка к войне, об этом все гово­рили, в кинотеатрах шли фильмы про воен­ных, но кто враг — мне не говорили даже ро­дители. И вот теперь я иду в составе группы са­мозащиты, правда не как боец, а как... Даже не знаю, как назвать, мне мама сказала только: сам увидишь, сам поймешь, и я не стал допытываться — она командир, начальник группы самозащиты, мое дело не спрашивать, а слушаться. Роль же моя была такова. Недалеко от дома, что стоит в парке первым от Москвы-реки у моста, разбивали палатку и устраи­вали в ней условный штаб ПВО. Около нее на учения и соревнования собирали группы самозащиты. В палатке кто-то из проводящих учение прятал на мне записку с указа­нием моего «ранения», а затем уводил меня куда-то в парк. Там я ждал, когда меня найдут бойцы группы самозащиты.

Они выходили на поиск «раненых» после окончания воя сирены, означавшей «воздушная трево­га». Найдя меня, «бойцы-санитары» произ­водили осмотр и, обнаружив записку с опи­санием моих «ран», оказывали необходи­мую, по их мнению, помощь и на носилках уносили в штаб. Там сделанные мне перевяз­ки оценивали на их соответствие указанным «ранениям» и давали наставления «бойцам-санитарам». И так повторялось по нескольку раз, пока не темнело. Затем объявляли, какая группа самозащиты сегодня победила, и на­зывали дату новых учений». Это было до войны. А вот как запомнил автор начало войны. Летом семья Кондратьевых жила в деревне Крюково. «Я любил, - рассказывает Федор Викторович, - ходить на маленький прудок на нашей улице в Крюково, бывал там обычно один, хотя иногда кто-то приходил половить рыбку. Я же удочку не брал, мне нравилось просто посидеть на берегу, по­говорить с лягушкой-квакушкой, с жучком-паучком. И вот, 22 июня 1941 года я иду, как обычно, к своему прудку, но вдруг вижу — возле одного из домов стоит толпа: женщи­ны плачут, мужчины серьезно насупились, а из черной тарелки-репродуктора, кото­рой раньше здесь не было, взволнованный мужской голос говорит о вероломном, без объявления войны, нападении на нашу страну фашистов.

Так вот кто наш враг, теперь все ясно, - рассказывает автор. - Я скорее домой: еще не понимая всего ужа­са случившегося, с какой-то приподнято­стью кричу: «Война, война началась!». Какова была реакция взрослых, я не помню, но мама сказала: надо собираться в Москву. Хозяйка дома, где мы жили, Александра Степановна уговорила моих родителей оставить меня и брата в Крюково под ее кры­лом, пока не прояснится обстановка. Поскольку отца призвали в войска ПВО, а мама тоже оказалась привязанной к объек­там самозащиты и должна была вернуться на работу, то для контакта оставался брат: он ежедневно ездил в Москву узнать, всё ли в по­рядке. Как-то брат не вернулся в обычное вре­мя. Я видел, что Александра Степановна бук­вально сходит с ума. Я не понимал опасности этой задержки, но она, видимо, что-то знала и как-то по-матерински хотела меня утешить. Я вдруг почувствовал это тепло, по сути, по­сторонней женщины и понял, что в беде меня одного не оставят. И это стало первым уроком: мир не без добрых людей (сколько раз жизнь это подтверждала!). Какие еще уроки дала автор военная пора его жизни, он рассказывает далее на страницах данной книги.

*** Федор Викторович Кондратьев принадлежит к поколению детей войны: ему было восемь лет, когда она началась. В определенном смысле это поколение можно назвать незамеченным: все послевоенные годы мы поздравляли с Днем Победы ветеранов, фронтовиков, когда-то, может быть, не забывали и тружеников тыла, но вот как-то особенно и отдельно поздравить тех, кто встретил войну ребенком, — мало кому из нас приходило в голову. Горькая правда заключа­ется в том, что задумались мы об этих людях, об этом поколении — только тогда, когда ве­тераны фронта и тыла, один за другим, ушли... Меж тем дети тоже были солдатами — малень­кими солдатами большой войны: в общенарод­ном подвиге превозможения есть их доля, и доля это весьма значима.