У книжной полки. 13 апреля

Схиархимандрит Варсонофий (Плиханков). Духовные беседы. Келейные записки.

Одну из своих духовных бесед на Пасху прп. Варсонофий Оптинский начинал так: «Житие наше на Небесах есть» – это всегдашняя тема моих бесед, этой мыслью отрываю я себя и своих слушателей от привязанности к земному, тварному. «Житие наше на Небесах есть». На следующий день пасхальной седмицы старец говорил так: «Деточки, берегите святую веру, это неоценимое сокровище, с ним войдете в Царство. Ведь не для малого мы трудимся, а для завоевания Царства, да еще какого – Небесного! Хотим сделаться его гражданами. Вот и я, грешный игумен, с утра до ночи не знаю покоя. Из-за чего? Очень хочется попасть в Царство, а то вдруг, сохрани Бог, в ад попадешь, вся жизнь пойдет насмарку». Прп. Варсонофий отошел ко Господу 14 апреля 1913 года, и теперь в сонме ве­ликих старцев Оптиной пустыни предстоит пред Пре­столом Господа Вседержителя и молится о всех нас, с верою обращающихся к нему. Общаться со святым старцем мы можем и посредством его духовных сочинений, которые как многоценное сокровище хранятся в оптинском архиве. И сегодня мы предлагаем вашему вниманию «Духовные беседы. Келейные записки» старца Варсонофия, выпущенные в свет издательством Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина пустынь. ***

Настоящее издание духовного наследия схиархимандрита Варсонофия (Плиханкова) включает в себя все сохранившиеся тексты его бесед с духовными чадами и «Келейные записки». Это тетрадь, которую он вел на протяжении 1892-1896 годов, будучи послушником и рясофорным монахом в оптинском скиту. Беседы старца издаются в первоначаль­ном виде — так, как они были записаны в начале XX века в храме пре­подобной Марии Египетской в Оптиной пустыни и в Старо-Голутвином монастыре. «Келейные записки» публикуются по рукописи старца Варсонофия, входящей в состав оптинского архива, который хранится в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки. Как отмечают издатели, послушник Павел Плиханков задумал составить книгу житий современных подвижников и начал собирать для нее материалы. И хотя работа осталась не­завершенной, «Келейные записки» оптинского старца представляют собой удивительную, высоко духовную книгу.

Предваряет это издание предисловие, которое написала монахиня Евфимия (Аксаментова), озаглавив его - «Жизнь как великая тайна». В частности матушка пишет: «Судьба преподобного Варсонофия (Плиханкова), великого оптинского старца и скитоначальника, является одной из самых необычайных и та­инственных. Даже его долгая жизнь в миру, с детских лет и до вступления в мона­стырь наполненная глубоко назидательными и подчас мистическими со­бытиями, могла послужить бесценным нравственным уроком для всех тех, кто искал в то время защиты от иссушающего ветра безверия. А ветер этот во второй половине XIX столетия дул все свирепее и ожесточенней. Когда у кого-то из тогдашних литераторов спросили, читает ли он Евангелие, тот с недоумением ответил: «Нет, конечно — кто же его чита­ет из мирян? Это дело дьяконов». И так рассуждали люди, воспитанные в христианстве, интеллигенция, художники слова, призванные своим талантом обостренно чувствовать если и не духовное, то уж точно пре­красное, насущное, касающееся жизни человеческого сердца!

Однако стремление к единому на потребу понемногу уже утрачивало свои силы, терялось в потоке других стремлений и интересов — более привлека­тельных в своей сиюминутной новизне. В конце концов, очевидцы эпохи свидетельствовали об «угасающем огне христианства», о том, что Святая Русь медленно умирает изнутри. И этот процесс уже вряд ли можно было остановить — он ждал своей трагической и страшной развязки. Именно в это время и происходило духовное становление будущего Оптинского старца. Полковник Павел Иванович Плиханков прожил в миру до своего поступления в скит целых сорок семь лет. Из его собствен­ных рассказов, мы узнаем о его традиционном религиозном воспитании. Точнее сказать, это было воспитание в вере, не превратившее веру в омертвелую привычку.

Детство под кровом родительского дома оказалось действительно счастливым, но не беспечным счастьем сытого благополучия, а счастьем той гармонии и тепла, которые царят только в среде единодушных. Эта душевная гармония и благородство будут впо­следствии заметны во всем облике старца, в обаянии его личности, в по­ведении и отношении к людям. С особой благодарностью вспоминал старец о своей мачехе, заложив­шей в его душу любовь к богослужению и молитве. Вызывает восхище­ние то, как эта мудрая и кроткая женщина ненавязчиво подталкивала своего «Павлушу» к тому, чтобы тот наконец определился. Всего трижды, в течение пятнадцати (!) лет, она тактично предлагала ему присмотреть себе невесту. Только когда Павел Иванович сам наконец твердо понял, что не хочет связывать себя узами брака, она уже не скрывала радости — подлинным желанием ее сердца было видеть пасынка монахом.

Но пройдет еще какое-то время, прежде чем полковник Плиханков окончательно оставит мир. Эта медлительность не была случайной. Долгий опыт жизни в миру смотрением Божиим нужен был Павлу Ивановичу для того, чтобы впоследствии, по слову необыкновенного странника, встретившегося ему в детстве в имении под Оренбургом, «таскать души из ада»... В своих беседах преподобный Варсонофий не раз отмечал, что «весь уклад мирской жизни, сложившийся по своим законам, разрушает, за­медляет рост души». В годы юности, учебы и военной службы это было основным переживанием будущего старца. Его совесть воспринимала евангельское учение как главный камертон человеческого бытия и всег­да была со-настроена его звучанию. Мы можем только удивляться непре­кращающейся работе духа в этом честном и чистом человеке, для кото­рого вопросы веры никогда не оставались простой, ничего не значащей формальностью.

Иногда, по признанию старца, мирская жизнь словно обволакивала его своим окамененным нечувствием, но Павел Иванович был слишком цельной натурой, чтобы безвольно пуститься в плавание по стихиям мира. Искренность перед судом своей совести не позволяла ему увязнуть в мир­ских соблазнах, а сострадание к людям не давало превратиться в замкнутого ханжу. Павел Иванович любил людей, всегда был открыт к общению и про­являл живой интерес к душевным нуждам другого человека. На взгляд внешний, обывательский, далекий от христианских настро­ений, Павел Иванович был человеком «со странностями» и постепенно становился объектом насмешливого осуждения. «Странным» в Павле Ивановиче казалось все: и его любовь к храму, где он мог подолгу мо­литься, и щедрая благотворительность, и отстраненность от светских уве­селений, и, непонятное для многих, времяпровождение с детьми из бед­ных семей. Последних полковник регулярно находил с помощью денщика, подкармливал и утешал беседой на душеспасительные темы. Наконец, его дружба с монахами вызывала неподдельное раздражение. Ведь пред­ставление о монашестве в ту эпоху, по слову самого старца, было таким: «квас, редька и полное невежество».

Нет сомнения, что никто из сослуживцев будущего старца не знал о его внутренней жизни, о том богатстве духовных переживаний, каким наделил его Господь. Да и кому мог он тогда поведать о своем чудесном духовном прозрении после тяжелой болезни в 1881 году? О необыкно­венном внимании самого отца Иоанна Кронштадтского, поцеловавшего, по какому-то таинственному наитию, руку полковнику Плиханкову во время богослужения? Все это были Божии знаки, которые складывал он в своем сердце. «Вся жизнь наша есть великая тайна Божия, — гово­рил впоследствии в своих оптинских беседах старец. — Да сподобит нас Господь этой жизнью приобрести право на вход в жизнь вечную!» Праведная жизнь преподобного Варсонофия в миру ставит его в ряд особых Божьих избранников — ведь гораздо проще и удобнее стяжать добродетели в условиях монастыря, подвизаясь там с юношеских лет под руководством наставников.

А преподобный, поступив в Оптину в зрелые годы, не принес с собою пагубных мирских привычек, закостенелости и упрямства, что было обычным явлением в среде немолодых послушни­ков. Он пришел уже готовым, дисциплинированным подвижником и смог отдать всего себя без остатка служению Господу. «Какой человек-то у нас в скиту!» — скажет о нем в свое время аскет и молитвенник старец Анатолий (Зерцалов). Как о «великом старце» бу­дет отзываться о нем преподобный Нектарий (Тихонов), с благоговением будет относиться к нему преподобный Анатолий (Потапов). Пройдет немного времени, и он встанет в один ряд с великими оптинскими старцами, прославленных Господом. А духовное наследие старца Варсонофия составит большую ценность для интересующихся историей Русской Церкви, монастыря Оптиной пустыни, проблемами монашества и духовной жизни.

*** Многие скорби пришлось понести старцу Варсонофию от братии и тяжелой болезни, а потом и расставание с любимой Оптиной. От всех этих «переживаний подорвалось его здоровье старческое, и без того уже слабое, и он скончался». «Любовь ко Христу — это великий дар, который надо выстрадать, — учил старец. — Без страданий невозможно стяжать эту любовь». Старо-Голутвин монастырь, куда прибыл старец в 1912 году, стал последним испытанием преподобного Варсонофия, вся монашеская жизнь которого была непрекращающимся экзаменом на стойкость и выдержку. Свою лю­бовь к Спасителю, свое «право на вход в жизнь вечную» преподобный Варсонофий действительно выстрадал. И как завет остались его слова: «Везде спастись можно, только не оставляйте Спасителя. Цепляйтесь за ризу Христову – и Христос не оставит вас».