Свет невечерний. Великий пост

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Какой цвет у нас ассоциируется с днями Великого поста? Конечно же, черный. Это черный цвет облачения священников, церковный полумрак, и только свечи прорезают своим пламенем эту мглу постного подвига, подвига покаяния, сосредоточенности, строгости и предельной серьезности. Если служба воскресного, праздничного дня или пасхального периода яркая, веселая, красочная, когда священник со светлым, радостным, улыбчивым лицом возглашает: «Христос воскресе!», ходит по церкви в красивых разноцветных ризах, кадит с трисвечником в руках с красивыми яркими свечами (иногда даже красного цвета), то Великий пост приносит совершенно иной оттенок и сильно контрастирует с праздничными днями.

Все здесь предельно серьезно и строго. Черный цвет облачений, очень строгие и размеренные песнопения, чаще всего исполняющиеся в миноре, печальные; и по содержанию довольно серьезные, поскольку они говорят о покаянии, призывают к осмыслению своей жизни, к сосредоточенности. Все предельно серьезно и строго. Но для нас очень важно изначально выяснить характер этого символического языка. О чем он говорит? Что значит черный цвет? Что значит эта строгость? Что значат эти песнопения? Для чего нам это необходимо? Для того, чтобы не ошибиться в правильном представлении о том, что нам хочет сообщить Церковь из своего тысячелетнего опыта.

Черный цвет для нас – это цвет предельной серьезности и самой последней строгости. Так ли это на самом деле? Почему издревле было установлено, чтобы постом Церковь избегала иных оттенков, иных богослужебных действий? Например, во время Великого поста, в постные дни не совершается обычная литургия. Потому что она являет собой очень пышное, роскошное действо, избыточное. Значит, отказ даже от литургии Великим постом связан с поиском не столько строгости, сколько простоты.

Это самое главное, что мы должны усвоить, поскольку Великий пост ищет простоты и скромности. Не строгости и серьезности, а простоты и скромности. Вот на чем надо бы ставить нам акцент, на чем делать ударение, когда мы говорим о Великом посте. Почему это важно? Потому что этот же принцип – принцип простоты и скромности – относится и к нашим постным усилиям. Ведь для рядового прихожанина пост – это прежде всего ограничение в пище. Как бы мы ни говорили о духовных упражнениях, о духовном содержании поста, самое простое, понятное и осязаемое – это ограничение в пище.

Мы здесь допускаем некоторую ошибку, когда погружаемся в отцеживание мельчайших оттенков пищевых ингредиентов, которые входят в печенье, в булки, в какие-то продукты, которые мы покупаем в магазине, чтобы избежать ненужных, «грешных» ингредиентов, жиринок, масла, маргарина и т.д. А пост говорит совершенно о другом! Он говорит не о строгости по отношению к тем или иным продуктам, а о простоте. Постная пища – это простая пища. Как это ни парадоксально прозвучит, постом нужно максимально избавить себя от попечения о еде и от попечений о других вещах.

Так, пост – это еще и подробная исповедь. Так вот, в исповеди – особенно во время поста, хотя она ничем не должна отличаться от исповеди в другое время церковного года – главное то, что мы тоже ищем простоты. Не многословия, не издевательства над собой, когда человек выискивает в себе какие-то грехи, хочет побольше раскаяться, взвинтить свою психику, эмоционально себя расчесать. Нет! Пост – это простота.

Людей, которые знают великопостное богослужение, не удивит, если я скажу, что оно очень сложное, и это тоже неправильно. Потому что изначально и постные богослужения, и постный устав трапезы, и постный устав благочестия предполагали простоту. Богослужение должно быть максимально простым, не суетливым. Стол должен быть максимально простым, следует избегать всякой суеты, сложности. Исповедь и духовные упражнения должны быть максимально простыми, без ненужных усложнений.

Но на практике церковной жизни мы видим совсем другое. Церковная постная трапеза – это головная боль. Богослужение – это просто пытка, потому что никто не знает, как совмещать эти службы, каноны, кафизмы. Они очень длинные; непонятно, что с ними делать. Исповедь тоже превращается в пытку и для священника, и для прихожан, потому что все как-то ринулись опять повторять что-то и равняться на тех людей, которые по 5-10 минут стоят у священника, повторяя снова и снова какие-то глупые эпизоды из своей биографии, которые совершенно не нужно вообще трогать и вспоминать.

Забвение этого простого принципа постной простоты и скромности ведет, в частности, к тому, что человек постом, вместо того чтобы опроститься, успокоиться, угомониться, впадает в религиозную суетливость. В ненужную суетливость,  влекущую за собой совершенно недопустимую вещь в поведении христианина, которая знакома каждому человеку, что постился хоть раз в жизни церковным постом. Мы начинаем озлобляться, становимся жестокими. Это не открытие. Это хорошо знают и священники, и прихожане. Постом на тебя как будто бы накатывают приступы жесткости, злости, начинают вспоминаться обиды.

Почему это все происходит? Мы говорим, что, наверное, враг нападает, наши постные подвиги ведь неугодны врагу рода человеческого. Давайте будем скромнее! У нас такие подвиги, что врагу не надо ничего с нами делать: мы сами себя вводим в совершенно дикое состояние злости и суеты. Это происходит из-за того, что мы неправильно понимаем саму суть этого постного усилия. Происходит недоразумение в связи с трудностями перевода этого древнего языка, с неправильно расставленными акцентами.

Потому что центральная идея (вернее – характер, атмосфера постного усилия) – это простота и скромность. Критерием, которым проверяется правильность этого постного усилия, простоты и скромности, является доброта, прирост доброты. Таким образом, если ты правильно постишься, правильно ведешь себя во время поста и всех духовных упражнений, ты становишься добрее, а не жестче, злость твоя уходит, а не накрывает тебя с головой.

Об этом следует хорошенько помнить, когда мы беремся за подобное духовное упражнение. Потому что горько и стыдно осознавать, что тратишь столько сил на как будто бы полезное дело, а оно делает тебя хуже. Ты становишься менее христианином, менее похож на последователя Христа, на Учителя человеколюбия, чем был доселе. Может быть, тогда вообще не браться за такие постные подвиги? А если уж браться, то помнить эти три святые слова – простота, скромность и то, чем проверяется любое духовное усилие, – доброта.  Потому что цвет Великого поста – это цвет скромности.

Записала Таисия Зыкова