Свет невечерний. «Отрекись от Пушкина»

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Те, кто изучал творчество нашего замечательного русского писателя Гоголя, знают, что он в свое время открыл для себя христианство и с горячим сердцем устремился в церковную жизнь. У него даже был духовник – отец Матфей (Ржевский), который его окормлял. Но биографы Гоголя считают, что христианство пошло ему не на пользу. Известна его переписка с Белинским, и есть тексты, выбранные места из переписки, которые вызывают некоторое недоумение. Некоторые критики даже позволяют себе говорить, что эта увлеченность верой, эта христианская экзальтация пошли не на пользу писательскому таланту нашего великого писателя.

Этот вопрос мы оставим за скобками, потому что мы с вами люди простые, мы Гоголя любим и, несмотря ни на что, читать его будем. Но один из эпизодов его биографии я все-таки упомяну, потому что однажды он меня озадачил. Когда Гоголь был уже при смерти, а он был очень болен, отец Матфей, его духовник, сказал ему такие слова: «Отрекись от Пушкина! Покайся». Это были одни из последних слов, которые Гоголь услышал. Что стоит за этими словами? Что имел в виду отец Матфей, когда он требовал от Гоголя отречься от Пушкина? Ведь за этим стоит какая-то традиция, какое-то мировоззрение, то есть священник свято верил, что увлечение Пушкиным есть грех, порок и что такое увлечение душевредно и требует врачевания через покаяние.

Разве мы не встречаем живучесть этой точки зрения? Есть масса богословов, церковных писателей, епископов, священников, которые продолжают говорить о том, что светская культура, если мы расширим эту формулу, является тем болотом, которое затягивает человека и мешает ему соединиться со Христом. Она является препятствием между человеком и Христом, человеком и Богом. Она мешает нам достичь богообщения, богообразности, обожения.

Ну не можем мы нормально молиться, если читаем Пушкина! Мы не можем быть хорошими христианами, если нас увлекает Шекспир. Как ты можешь стоять перед иконой и при этом думать о том, что завтра пойдешь на концерт, посетишь выставку Мунка или даже выступление блюзового коллектива? А может, ты даже джаз слушаешь! Гоголь, конечно, был на волоске от гибели, но там был Пушкин, а здесь джаз. Это очень страшно.

Каждое поколение христиан задает себе этот вопрос, который был заострен еще в древности Тертуллианом, Татианом, Климентом Александрийским, о том, как Афины и Иерусалим соответствуют друг другу. Тертуллиан говорил, что надо выбрать что-то одно, что никакого общения между Афинами и Иерусалимом нет. Что он имел в виду? Иерусалим – это, конечно же, Церковь, Божие жилище, Тайная вечеря в Сионской горнице, икона Евхаристии. И Афины с их мудрецами, Олимпийскими играми, культом прекрасного, трагедиями, песнопениями, поэзией, политическими спорами, демократией.

Может ли быть что-то общее между Афинами и Иерусалимом? Это большой вопрос, и я думаю, что еще многие столетия христиане будут его задавать. Но когда он переходит в личную плоскость, то есть конкретно относительно Гоголя, когда священник говорит отречься от Пушкина, отречься от литературы, от философии, отказаться от театра, забыть живопись, забыть музыку, что должно быть единое на потребу, надо ли спорить с этим священником? Как вообще к этому отнестись?

Вопрос, перенесенный в наше личное пространство, в нашу биографию, может нас покалечить, когда он становится не некоторой абстрактной богословской темой, а частью нашей биографии. Мне кажется, в случае с Гоголем что-то подобное и произошло. Его надломила эта разделенность между Афинами и Иерусалимом. Но наш современник, который отрекается от Пушкина, не совершает ли ошибку? Что я имею в виду?

Когда мы читаем святых отцов, мы видим (не все, конечно, видят, но многие способны это рассмотреть), что эти святые люди, которых мы считаем авторами золотого века святоотеческой письменности (Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Григорий Нисский и другие) – на каждой странице цитируют античных авторов. Заметьте, языческих авторов! Вы открываете Златоуста, который считается самым чистым, самым молитвенным автором, который как раз боролся против Афин, то есть против светской культуры, но он почти на каждой странице цитирует Платона, даже если и полемизирует с ним. Полемизирует с Гомером, но он его цитирует. А блаженный Августин цитирует Вергилия.

Нам известна история ирландских монахов, которые в Средневековье спасли целые библиотеки античных авторов. Многие поэты Древнего Рима дошли до нас благодаря ирландским монахам, которые переписывали этих языческих авторов, составляли книги, сборники, учили их наизусть, будучи подвижниками благочестия, будучи монахами.

Из жития святого Кадока известна история о том, как один монах шел по берегу моря и плакал. Его брат спрашивает, почему он плачет, а тот показывает на книгу под мышкой и говорит: «Вот Вергилия захватил с собой и плачу». «А что ж ты плачешь?» – спрашивает его брат, а тот отвечает: «Потому что он же ведь Христа не познал, христианином не был, а был таким хорошим человеком! Я ему обязан лучшими минутами своей жизни». Монахи тогда получали образование и читали Вергилия, изучали латынь по Вергилию.

Тут ветер выхватил этот свиток из рук монаха и унес в море. Монах еще больше расплакался: «Видишь, что случилось! Пропала книга». Но на следующий день, когда они разбирали рыбу, привезенную с моря, он в одной из рыб нашел этот свиток. Он нашел это в рыбе – символе христианства. Для святого Кадока это было откровением о том, что Господь приемлет все доброе в этом мире. Оно очень дорого. Это хорошо чувствуют особенно те люди, которые приходят в Церковь с невоспитанными чувствами.

Когда меня спрашивают, какое житие святых лучше почитать человеку, который только-только приходит в Церковь, я предлагаю почитать биографию Чехова. Почитать письмо брату, которое Чехов написал, потому что там свод простых житейских правил, которые человеку следует сначала просто освоить. Это такие вещи, как отзывчивость, деликатность, учтивость, этикет, просто отношение к своему труду, ответственность. Это те вещи, которые являются универсальным полем духовности абсолютно для каждого человека. Беда бывает, когда, не освоив эти универсальные принципы духовности, человек пытается лезть на небо, читать святых отцов, спасаться по текстам древних монахов, не освоив духовности Чехова, не освоив духовности Пушкина, Гоголя, Вергилия, Платона. Мне кажется, отец Матфей был не прав. Нам нельзя отрекаться от Пушкина.

В начале 1990-х годов один из наших замечательных философов Арсений Гулыга, который был биографом и написал биографию, например, Гегеля, Шеллинга, был на выставке, посвященной Пушкину, и услышал, как перешептываются посетители. Один из зрителей, который был рядом в тот момент, сказал, что если у человека нет Бога, у него, по крайней мере, должен быть Пушкин. Как это прекрасно, как это верно сказано!

Мы не знаем, приблизились ли мы к Богу нашими молитвами, нашими постами, но, по крайней мере, Пушкин, Чехов, те люди, которые делают жизнь прекраснее, которые учат нас видеть красоту, учат различать добро и зло, хотя бы в их светском исполнении, нам очень нужны! Особенно они нужны детям. Как ошибаются те люди, которые у своих верующих детей забирают Пушкина, Гоголя, Платона. Господь вовсе не требует конфликта между Афинами и Иерусалимом. Он хочет, чтобы мы подружились и оценили красоту друг друга.

Записала Таисия Зыкова