Свет невечерний. Одиночество в Церкви

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Человек в Церкви всегда находится в общине, в общении. Мы понимаем: раз уж назвался верующим, тем самым стал счастливее, наверное. Не так ли? Ведь вокруг тебя братья и сестры, у тебя есть духовный отец, у тебя есть ощущение, что ты приобщен к чему-то очень большому. А для современного человека очень важно, когда он приобщен по-настоящему к чему-то значимому, значительному. Ведь современный мир, – мир одиночек.

Но если мы честные люди, по опыту должны сказать, что в Церкви тоже есть одиночество, и нет ничего более уродливого и неестественного, чем одиночество в Церкви. Когда человек годами и даже десятилетиями ходит в храм Божий и чувствует, что он не в общине, не в общении и на самом деле не в Церкви, хотя воцерковлен, хотя  верующий, исповедуется, причащается, имеет духовника, но нет этого чувства приобщенности к чему-то большому, он по-прежнему остается одиночкой.

С чем это связано? Во-первых, это итог влияния мира сего. Мы говорим о том, что в Церкви есть признаки обмирщения, что мир протянул свои щупальца в храмы Божии и священники или же миряне стали слишком обмирщенными. Чаще всего указывают на то, что у священника есть мобильный телефон, он выступает на YouTube, священник едет на какой-то современной машине, позволяет себе очень современные выражения, у него недостаточно длинная борода или он позволяет себе отдыхать с детьми на море. Мы видим признаки обмирщения в этом.

Но обмирщение состоит вовсе не в этом. Дух мира сего состоит не в том, что у верующих появляются мобильные телефоны или аккаунты в социальных сетях. Дух мира сего – это дух разъединения, дух отчужденности. Вот где настоящее обмирщение и настоящая угроза церковной жизни. Потому что наши церковные общины, наши приходы чаще всего представляют команду одиночек, где каждый сам по себе. Самое грустное, когда это одиночество проникает даже в среду священников, духовенства. Мне неоднократно даже во время богослужения приходилось наблюдать эти признаки расколотости, атомизации, индивидуализации церковного сообщества, когда епископы сами по себе, священники сами по себе, у мирян каждый из людей сам по себе.

Вторая причина этого одиночества связана с тем, что мы начали воспринимать христианскую жизнь просто как религиозную. Религиозная жизнь – это выполнение или удовлетворение своих религиозных потребностей. Они совершенно естественно есть у каждого человека: потребность в чем-то возвышенном, потребность в символизации своего внутреннего опыта. Потому что язык религии находится повсюду, это язык символов. Мы в этом нуждаемся.

Если в христианстве мы ищем только религию, мы непременно обречены на одиночество. Потому что тогда моя духовная жизнь – это моя личная жизнь. Мы очень часто слышим в проповедях акцент именно на этом, что мы должны себя изменить, мы должны заниматься собой. Но незаметно в этих речах (или слушая их, или произнося эти замечательные слова, правдивые на самом деле) мы подменяем эту напряженную внутреннюю жизнь религиозным эгоизмом. Моя исповедь, мое причастие или молитва – мое личное дело. Я решаю свои личные религиозные вопросы, а все остальные мне пусть не мешают и не вторгаются в мою жизнь.

Но на самом деле Церковь – это семья и община. Если вы воцерковляетесь, признак воцерковления состоит вовсе не в том, что вы знаете праздники, знаете, как креститься, какие ставить свечки или как поститься, вычитываете правило. Признак воцерковленности – когда вы живете в общине, когда вы общаетесь, когда  чувствуете рядом с собой ближнего, друга, когда  приходите в Церковь не как в сообщество потребителей религиозных услуг, а как в общину друзей. Формула воцерковленности звучит очень просто, она звучит за литургией: «Христос посреди нас». Когда я служу литургию, всегда поворачиваюсь лицом к молящимся и произношу эти сакральные слова, потому что это проверка на Церковь, здесь ли Церковь. Священник говорит: «Христос посреди нас». И молящиеся отвечают священнику: «И есть, и будет». Христос может быть только посреди нас. Не мой личный Христос, не мой личный духовник, не мое личное причастие, а Христос  посреди. Посреди кого? Посреди друзей.

Для светского, мирского человека, привыкшего к отчужденности, индивидуализму, это настоящий вызов. Может быть, сейчас это единственное, самое главное препятствие вхождения многих молодых людей  в Церковь, так как ты хочешь быть приобщенным к чему-то великому. Но, во-первых, ты в Церкви не видишь этого единства, а во-вторых,  боишься пожертвовать собой, сделаться открытым, ведь когда  себя открываешь (а для дружбы нужно быть открытым), в эту дверь могут войти не только друзья, но и враги.

У нашего замечательного философа Николая Александровича Бердяева есть удивительная автобиографичная книга «Самопознание». Это не только история русской философии, но и история становления Бердяева как философа. У него есть пронзительные слова о том, что он с детства, с юности ощущал большую проблему: трудно сходился с людьми. Почему? Он говорил: «Я очень боялся оцарапаться, боялся, что меня поранят». Люди действительно так устроены. Мы друг друга раним, хотим того или не хотим.

Но без того, чтобы пойти на этот риск открытости, обучения дружбе (потому что дружбе нужно учиться, особенно современному человеку), Церковь невозможна. Если вы вступаете в Церковь, если готовы к воцерковлению, вы должны быть открыты для дружбы. А если вы не умеете дружить, вам будет очень тяжело воцерковляться. Поэтому сам процесс воцерковления – это процесс становления в дружбе во Христе с теми, кто рядом с тобой. А это очень часто не самые лучшие люди. Да, именно так! Церковь – это община друзей, это общение, которое противостоит разобщенности мира сего, как говорил преподобный Сергий, «ненавистной розни мира сего». Вот признак обмирщенности: рознь, расколотость, отчуждение. А в Церкви, наоборот, единство в дружбе, единство, за которое борются, которое нужно подтверждать. Вот это признак воцерковленности.

После слов священника «Христос посреди нас» и ответа молящихся «Есть и будет» происходит то, что раньше называлось целованием мира. К сожалению, сейчас мы в наших церквях за богослужением это практически не практикуем, но так должно быть. В этот момент в церкви должно происходить целование мира. Целование мира – это когда молящиеся люди друг друга обнимают и целуют. Это большой вызов! Если вы пришли в Церковь, но вам некого обнять и вас некому обнять, то вы не воцерковленный человек. А обнимать кого-то положено.

Почему слова «Христос посреди нас» и эти обнимания близких и друзей важны, когда мы в церкви причащаемся, стоим за литургией? Потому, что мы на литургии причащаемся не только Телу Христову, но причащаемся жизни друг друга. Поэтому у нас обычай использовать одну ложечку. Мы, как настоящие братья и сестры, не брезгуем причащаться, облизывать ложечку после брата, как дети в большой семье за шумным столом. Никто там не смотрит, у кого какая ложка, чужой ложкой берет и кушает. Это тоже признак общения, признак доверия.

Но за общину нужно бороться. Общиной нужно становиться. Нужно иметь волю к общению, которое противостоит мирской разобщенности. Поэтому, например, у нас в храме многие годы мы идем к тому, чтобы научиться обниматься, научиться дружить, доверять, зная, что мы идем на риск. Иногда мы даже идем на некоторую провокацию, потому что открытого к дружбе человека очень легко поранить, поцарапать, обидеть. И мы готовы в том числе и к этой боли. Человек, который хочет воцерковиться, должен быть готов к этой боли. Потому что если в церкви вам некого обнять, вы человек не воцерковленный, вы человек, который обречен на самое неестественное, что есть в мире: на одиночество в Церкви.

Записала Таисия Зыкова