Свет невечерний. Искушение миром

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

У нас в Церкви очень хорошо известно деление на светское и церковное, религиозное. Мы как будто бы очень четко маркируем вещи в нашем пространстве, и не только вещи, но и людей. Я неоднократно встречался с тем, что прихожане или даже архиереи позволяли себе говорить про того или иного священника, что этот батюшка слишком светский, он мирской; или же этот священник очень сложный, он дружит с миром.

Нам это деление кажется чем-то совершенно естественным, и ты как будто себя чувствуешь перебежчиком между двумя лагерями, которые не дружат, а подозрительно друг к другу относятся. Есть светская культура, есть церковная. Есть светский стиль жизни, есть религиозный, и мы видим девушку в юбке в пол, в платке до бровей, почему-то обязательно с рюкзачком, которая путешествует от старца к старцу, от духовника к духовнику, боится работать, заниматься творчеством, потому что все грех, всюду соблазн и искушение.

Как быть человеку, который не хочет воевать, который не хочет находиться в том или ином стане и не видит в светском врага? Это правильно, это законно? Или, может быть, человек ошибается? Ведь в Священном Писании мы встречаем два взаимоисключающих обращения, даже заповеди в каком-то смысле, которые написал один и тот же человек, один и тот же автор. В Первом Соборном послании апостола Иоанна Богослова мы слышим очень хорошо известную фразу: Не любите мира, ни того, что в мире. Это сильный аргумент, который сразу заставляет умолкнуть того человека, который является апологетом мирского. Вот вы смотрите кино, вы ходите в театр, вы интересуетесь современным искусством, погружаетесь в науку, занимаетесь философией, а это все мирское, это все на погибель. Апостол Иоанн Богослов говорит: Не любите мира, ни того, что в мире. Что на это ответить?

А ответить можно фразой из книги того же самого автора. В Евангелии от Иоанна Иоанн Богослов говорит совсем другие слова. Мы слышим фразу, которая как будто противоречит тому, что он говорит ранее: Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную. Получается, мне мир любить нельзя, а Богу можно? Как это понять?

Интересно, что если мы откроем оригинальный текст на греческом языке, то увидим, что в обеих фразах используются одни и те же слова. В Первом Соборном послании используется глагол «агапао», который мы знаем по священному для нас слову «агапе», (то есть возвышенная любовь, любовь нежная, самоотверженная, духовное чувство, самое высокое, что может настигнуть человека). Таким образом, с одной стороны любовь «агапао», а с другой стороны – «космон». Мир назван космосом, то есть тем, что упорядочено, тем, что украшено. Во фразе Евангелия от Иоанна используется тот же самый глагол «агапао» и тот же самый «космон». Опять космос! Что же Бог возлюбил? Чего нам нельзя любить? Чему нам нельзя уподобляться?

Здесь очень важно никогда не выключать здравый смысл. Потому что в первом случае, когда апостол Иоанн Богослов предупреждает нас о том, чтобы быть осторожным с миром, речь идет не о сотворенном космосе, а о царствии греха, которое настолько посеяло свои зерна зла во все, что нас окружает, что мы должны иметь острое зрение, чтобы эти вещи различать. Это очень важно!

Причем «космос» – это не только природа, растения, животные, ветер, земля, все то прекрасное, что создал Господь, но и человеческое творчество. Оно тоже может быть разным, но по своей природе, по своему порыву это благословленная Богом активность. Ведь Господь самой первой дал нам заповедь возделывать рай, то есть творчески украшать то, что уже само по себе является прекрасным. Ведь рай был прекрасным местом, а тут почему-то Господь попросил человека Себя поправить. Это очень необычно и странно. Это призыв к соавторству! Господь не просто дает человеку заповедь: ты тут приберись, посматривай, чтобы все было в порядке. Нет, Он его призывает к соавторству. Это так красиво! Это мысль, которая может приободрить к жизни любого человека. «Я не просто какой-то подмастерье, а мне позволено быть соавтором Бога».

Но при этом мы никогда не забываем о том, что есть грех. А что такое грех? Тот же самый апостол Иоанн Богослов, которого мы цитируем, приводит слова Христа, дающие определение злу. Он говорит про дьявола: Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи. Две позиции, два важнейших момента, которые определяют зло, – это ложь, которая ведет к человекоубийству, то есть к смерти; и сама смерть, гибель. Все, что ведет к гибели, все, что умножает количество боли в этом мире, все, что прикрашено ложью, не подлинностью, есть присутствие зла. Мы должны бегать не от мира, а от греха, от царства лжи и от того, что губит человека.

Я позволю себе обратиться к одному из самых мудрых богословов нашей современности, к отцу Александру Меню, который однажды писал: «Я плохо понимаю резкое деление на "светское" и "религиозное"». Как такое может написать священник? Вот – светское, а вот – религиозное. Ты же святой отец, божественный человек, из Церкви. Неужели ты не понимаешь, что есть пространство светского, а есть пространство религиозного? Как это ты не понимаешь?

А он дальше поясняет: «Для меня эти термины в высшей степени условные. Хотя в детстве мне объясняли, что есть "особенные" предметы и темы, но это скорей вытекало из условий жизни среди чуждых по духу людей. Постепенно это деление почти потеряло смысл, поскольку все стало на свой лад "особенным". Любая сторона жизни, любая проблема и переживание оказались непосредственно связанными с Высшим». Вот ключик к преодолению этого разделения! Отец Александр Мень жил всегда в присутствии Христа. Это отмечали люди, которые с ним общались. Он жил, говорил, действовал так, как будто Христос здесь, сейчас, Он не явление прошлого, а здесь, наш Современник. Перед глазами Христа, в Его присутствии все становилось иным, все приобщалось Богу.

Дальше он говорит: «Жить так, будто религия остается каким-то изолированным сектором, стало немыслимым. Поэтому я часто говорю, что для меня нет, например, "светской литературы". Всякая хорошая литература – художественная, философская, научная – описывающая природу, общество, познание и человеческие страсти, повествует нам об одном, о "едином на потребу"». Нет светского и религиозного, а есть качественная, хорошая литература и есть просто дурная, безвкусная «пачкотня».

«И вообще нет жизни "самой по себе", которая могла бы быть независимой от веры. С юных лет все для меня вращалось вокруг главного Центра. Отсекать что-либо (кроме греха) кажется мне неблагодарностью к Богу…» Это очень важное замечание! «…неоправданным ущерблением, обеднением христианства, которое призвано пронизывать жизнь и даровать "жизнь с избытком". Мне всегда хотелось быть христианином не "при свечах", а при ярком солнечном свете». Так говорит этот удивительный и мудрый человек.

Христианство не при свечах, а при ярком солнечном свете! Нужно не прятаться от мира, а приводить его ко Христу. Собирать все лучшее, потому что все лучшее в этом мире – в науке, философии, искусстве, в нашей жизни, даже в быту – взывает к Творцу, все хвалит Господа. Всякое дыхание да хвалит Господа. Поэтому христианин – это не тот, кто разделяет подобно дьяволу (слово «дьявол» так и переводится – тот, кто разделяет), а тот, кто единится. Тот, кто ищет единства, ищет любви, милости, доброты, которые собственно и являются именами Божиими, которые совершенно по-другому расцветают в присутствии Христа.

Записала Таисия Зыкова