Свет невечерний. Христос и маленький бухгалтер

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Для меня читать Евангелие большое утешение. Хоть я человек и не очень дисциплинированный, всякий раз, когда открываю этот священный текст, ощущаю весну, солнце, много воздуха – и жить хочется. Вот такой это удивительный текст, так он бодрит, так от него хорошо. Почему-то всякий раз, как я читаю Священное Писание, у меня возникает миллион вопросов. Эта пытливость никогда не заканчивается. Может быть, это и хорошо. По крайней мере, меня это устраивает на все сто процентов. Для меня чтение Писания – это всегда большое событие, которое потом на целый день оставляет тему для размышления, для споров. Мы в нашем маленьком монашеском братстве периодически вступаем в какие-то дискуссии из-за текстов или их понимания. Это совершенно нормально.

Есть один вопрос, который терзал меня многие годы. Я не мог найти на него ответ. Я не мог даже его сформулировать, потому что он не совсем вежливый, точнее – это не совсем вежливая претензия по отношению ко Христу. Вот мы читаем в Писании, что Христос постоянно ходил: то Он пойдет в Капернаум, то Ему нужно пройти через Десятиградие, то Его вдруг потянет на Генисаретское озеро, то к рыбакам, то на гору. То ни с того, ни с сего умножил хлебы и Ему вдруг захотелось перейти море. Вот вам когда-нибудь хотелось перейти море? Так вот, невежливый вопрос ко Христу состоит в том: чего Он постоянно ходит туда-сюда? Почему нельзя было спокойно в приличном городе с названием Иерусалим собрать народ, где Его все услышат, куда всегда стекается масса людей? Его проповедь была бы более эффективной, скажем так.

В итоге я все-таки, кажется, нашел ответ на вопрос, почему Он ходил то в Наин, то в Капернаум, то в Иерусалим. Мне кажется, я знаю – почему. Вот Он однажды пришел в Иерихон. Это старинный город. Историки говорят, что этому городу 10 000 лет. Конечно, вокруг Него толпа: странствующий философ, очень интересный Человек. Он не просто говорит, Он еще и исцеляет. При этом Он исцеляет настолько эффективно, что к Нему и по ночам больных приносят. И даже на расстоянии Он способен исцелить.

Маленький человек по имени Закхей тоже хочет Его увидеть, карабкается на дерево, чтобы издалека посмотреть. Потому что «кто – я, а кто – Он?» Этот популярный проповедник? Я всего лишь маленький, всеми презираемый сборщик подати; такой, знаете, серенький бухгалтер, которого никто не уважает. Он хотел издалека, как бы в щелочку, посмотреть на этого проповедника, и тут Христос останавливается и говорит Закхею, чтобы тот слазил с дерева, сегодня Он будет у него дома. Подобная ситуация произошла с гадаринскими бесноватыми. В одном Евангелии говорится, что их было двое, в другом говорится, что был один. Это не так важно, это детали. Писатели записывали этот текст спустя уже много десятилетий после того, как это произошло, поэтому детали могли разниться.

Христос приходит в Иерихон не потому, что была такая логистика Его передвижений, не потому, что была стратегия всеохватности проповеди; Он приходит туда лично для Закхея. Лично для него! Он не случайно останавливается возле колодца Иакова, когда Его ученики пошли в самарянский город. Он туда пришел лично для самарянки, чтобы с ней побеседовать. Он не случайно зашел в город Наин, потому что Он туда пришел лично для вдовицы, чтобы исцелить умершего мальчика, который был ее единственным сыном.

Это очень важно понимать. Почему? Это не игры в экзегетику, а принципиальный момент бытия Церкви. В нашей религиозной жизни есть такая установка, которая очень похожа на взгляд, который имел на Христа Закхей, этот маленький бухгалтер из Иерихона: кто – я, а кто – Христос? Вы будете мне говорить, что Он пришел меня спасти, но я всего лишь маленький бухгалтер. Но Христос пришел в этот старинный город с десятитысячной историей лично к нему.

Что это дает мне, христианину, который живет в XXI веке? Это мне дает то, что церковь, в которую я хожу, в которой я служу, причащаюсь, молюсь, крещу своих детей, поминаю своих бабушек, построена лично для меня! Христос принес евангельскую весть в этот город лично для меня. Потому что обращение ко Христу всегда личное. Не потому, что тебя бабушка в детстве крестила, не потому, что в школе сказали, что надо ходить в церковь, не потому, что жена ходит (ну и я хожу), а потому, что это личное событие моей жизни, как и Евхаристия, которая есть личное событие моей жизни.

Христианство исповедует такую позицию, которую можно было бы назвать методом парадоксальной исключительности. Мы встречаемся с этой точкой зрения, например, в Послании апостола Павла к Тимофею, где он говорит, что он самый первый из грешников. Почему апостол Павел так говорит? Других грешников не было? Давайте сравним: есть Малюта Скуратов, есть Гитлер... Неужели апостол Павел был грешнее Гитлера? Да! Апостол Павел самый грешный человек на земле, и при этом я самый грешный человек на земле. Исходя из этой точки зрения и Гитлер – самый грешный человек на земле, потому что мы лично предстоим Христу. Как ни странно, весь мир вертится вокруг меня. Это звучит как исповедание какого-то странного эгоизма. Поэтому эта исключительность и называется парадоксальной.

Церковь существует ради меня. Тот человек, который говорит: «где – я, а где – Христос?» (пускай между ними будет батюшка или епископ, пускай святая Матрона за него помолится), – вываливается из этой евангельской установки и помещает себя в перспективу обычной классической религиозности. В естественной религиозности так и принято: есть жрец, есть календарь, есть народ; и религия – это принадлежность народа, а не меня лично. Это не мое дело. А Евангелие переворачивает эту структуру, ломает эту иерархию и говорит, что Христос пришел лично для меня. Он пришел спасти не народ, не государство, не Россию, а лично меня. Я родился спустя 2000 лет после рождества Христова, но Он лично для меня это сделал. Это был подарок на день рождения, который лично для меня подписан с оригинальным вензелем Христа.

Я понимаю, что это звучит очень странно. Это ломает наши привычные взгляды, но наши привычные взгляды рождаются от естественной религиозности, которая не совпадает с евангельским взглядом, евангельской вестью. Поэтому мы и должны пересматривать эту привычную комфортную позицию, в которой очень удобно находиться. Ты в ней – как Закхей на дереве. Вот Христос где-то, а вокруг Него очень известные, выдающиеся люди. У них широкие плечи, большие затылки. Они где-то там что-то решают, разбирают, а я с краешку чуть-чуть подсмотрю; может, мне что-нибудь и перепадет. Вообще кто я такой? Где – Христос, а где – я, маленький бухгалтер из Иерихона?

Нет, Христос приходит лично для каждого из нас и вечерю творит тоже лично для каждого из нас. В этом парадокс. Мы не можем Его вместить, потому что это из другого мира. Он ломает наше привычное измерение, нашу привычную структуру. При этом этот парадокс не противоречит единению Церкви как общины, как семьи. Потому что то, что Христос пришел лично ради меня, не противоречит той идее, что Христос пришел спасти всех. Это парадокс, антиномия, удивительное откровение, которое не помещается в голове и в сердце, но Евангелие именно так и устроено. Именно об этом оно и говорит нам, маленьким бухгалтерам из XXI века.

Записала Таисия Зыкова