Свет невечерний. Что такое прелесть

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Церковная лексика – это особый язык, не все его понимают. Надо сказать, даже церковные люди иногда путаются в понятиях. Среди наших необычных фраз, слов, выражений, терминов есть слово, которое имеет весьма специфическое происхождение и повторяет термин, который используют светские люди, но по значению он не совпадает с ним. Таких слов много, но я хочу сегодня поговорить только об одном из них. Это слово «прелесть».

Допустим, молодая девушка идет в магазин Louis Vuitton, видит прекрасную сумочку и говорит: «Боже мой! Какая прелесть!» Это религиозное высказывание? Формально можно сказать: да. Ведь она же помянула Господа и произнесла слово «прелесть». Какой смысл, какое значение она вкладывала в эту фразу? Она выразила свое восхищение. Например, пожилая женщина, бабушка видит свою внучку, маленькую девочку, красивую, хорошо одетую, и говорит: «Какая ты у меня прелесть!» Это тоже восхищение, некоторый восторг. Чаще всего это слово отражает восхищение красотой, некое эстетическое переживание.

Но светский человек, который привык использовать это выражение в своей речи, должен быть очень осторожен, когда ему вдруг захочется выразить свое восхищение в присутствии ревностного православного христианина. Потому что в христианской аскетике этот термин имеет особое значение, и воцерковленные люди, а чаще всего из неофитов, готовы даже бить по рукам за использование подобного термина, потому что в церковной религиозной лексике это слово имеет порицательное, негативное значение.

Если светский человек не боится его использовать даже как комплимент сумочке, девочке, цветку, кошке, зданию, чему угодно, то в церковной лексике это далеко не комплимент. Это, если хотите, даже диагноз, описание некоего состояния духовного самообольщения, которое использовали христианские монахи для того, чтобы обозначить состояние заблуждения или тупик в духовном развитии.

Что такое «прелесть» в аскетической письменности? Это состояние самообмана, но самообмана особого рода, его природа исключительно религиозная. Подвижник занимается саморазвитием, как говорят светские люди, он растет духовно, пытается стяжать благодать Духа Святого. Хотя все эти термины, которые я сейчас использую, все эти выражения звучат очень пресно, потому что искусство духовного восхождения очень тонкое, это то, что апостол Павел называет «возрастанием в меру возраста Христова».

За 2000 лет христианство накопило довольно много методик такого возрастания. Не бойтесь слова «методика», потому что это тоже слово греческого происхождения, которое просто воспроизводит слово «метод», т.е. некоторый путь, некоторую технологию, которая использует опыт предшествующих поколений. Так вот, опыт предшествующих поколений показывает, что ни один подвижник не может чувствовать себя в безопасности от падения в это состояние прелести.

Интересно, что чем сильнее, чем ярче духовное развитие человека, чем больше даров он как будто бы получает, тем сильнее он становится уязвим к этой болезни, к этому заболеванию. Иногда мы видим легкие формы этого заболевания, потому что нам не дано в быту наблюдать настоящих подвижников, когда человек становится автономно закрытым, переживает какой-то религиозный солипсизм, то есть  становится религиозно самодостаточным. Для таких людей не нужен Бог, если так можно выразиться, хотя они находятся в Церкви, хотя молятся и совершают даже какие-то подвиги, потому что они как будто бы смотрятся в зеркало, отражающее их самих, и этот его образ как подвижника человека завораживает.

Мне очень нравится образ, который использовали наши переводчики Владимир Муравьев и Андрей Кистяковский, пытаясь перевести некоторое выражение из английского эпоса («Властелин колец» Джона Толкина). В этом гениальном романе, написанном христианином, верующим католиком, церковным человеком, есть персонаж по имени Голлум. Он находится под огромным, почти наркотическим воздействием от кольца Всевластия, которое  случайно находит в пещере. Оно наделяет человека какими-то сверхспособностями, но в меру его возраста. Поскольку Голлум – мелкое, завистливое, хищное, злобное, мстительное существо, то и всевластие у него такого же рода.

Но когда он теряет это кольцо (вернее его выигрывает в споре хоббит – маленькое  существо, живущее в далекой Хоббитании), он теряет этот наркотик и начинает без него просто страдать. Он охотится за этим кольцом. Примечательно, что в английском тексте он это кольцо называет “my precious”. Даже в фильме передана эта агония, завороженное, наркотическое состояние опьянения этим кольцом. При этом Голлум называет “my precious” не только кольцо, но и самого себя. Он все время говорит «мы» и «моя прелесть».

В буквальном переводе “precious” значит «драгоценность, нечто дорогое», можно сказать: «любимый, милый». Переводчики, которые работали с этим текстом (очень талантливые переводчики Владимир Муравьев и Андрей Кистяковский), были православными христианами, знакомыми со святоотеческой традицией, и они перевели это не просто как «мое сокровище» или «моя драгоценность», а «моя прелесть». Чтобы передать это чувство самоупоения, зависимости от этой безделушки, этой штуки, которая отуманивает взор этого существа, толкает его на жуткие преступления, на предательство, на разбой и даже на убийство. Он не может никак остановиться. Он просто ничего на свете больше не видит, кроме этого кольца Всевластия.

Этот образ Голлума, казалось бы, совершенно никакого отношения не имеющий к святоотеческому наследию и нашей духовной жизни, художественно очень пластичный, удачный, передает это состояние самоупоения человека, который вместо возрастания во Христе погружается в упоение самим собой, своими подвигами, своей верой, своей исключительностью. Вот что настигает человека в этом состоянии прелести.

Наверное, каждый верующий человек периодически переживает это состояние. Может, мы недолго в этом задерживаемся. Но мы должны помнить, что это опасный путь.  Опасно замкнуться в самом себе, поверить в собственную исключительность, поверить в себя как в судью Вселенной, который может выносить приговоры другим людям, давать им оценки, даже проклинать. Это путь, который на самом деле является путем чистого сатанизма, потому что на место Бога человек ставит самого себя, свое мнение. Самое грустное, что это все происходит внутри церковной жизни, с религиозной лексикой, с религиозным антуражем, с трудами, которые человек на себя берет.

Иногда эти люди, одержимые прелестью, могут быть прекрасными благотворителями, отличными богословами, даже проповедниками, активными священниками, подвижниками, духовниками или просто верующими людьми, которые днями пропадают в церкви. Но это их нисколько не приближает к Богу! Они не становятся более духовными, потому что они просто, как нарцисс, застывают перед своим собственным изображением, постоянно хмелея от своих мнимых успехов и достижений. Поэтому святые отцы подчеркивали это состояние как знак, который мы должны всегда иметь в виду, берясь за какие-то духовные подвиги и труды.

Записала Таисия Зыкова