Слово (Санкт-Петербург). Одни и те же грехи на исповеди

Беседа со священником Максимом Устименко. 

Исповедь – это таинство примирения Бога с человеком, который с искренним раскаянием открывает Богу свои грехи в присутствии священника. «Исповедь» – по-гречески «метанойя», более точный перевод этого слова – «изменение ума».

Но почему из раза в раз, приходя на исповедь, человек кается в одном и том же, почему же не происходит перемены ума, переосмысления и изменения жизни? Можно ли такую исповедь считать полноценной? Об этом мы поговорим с настоятелем храма во имя святых мучеников младенцев Вифлеемских в Санкт-Петербурге священником Максимом Устименко.

– Когда человек покаялся и в следующий раз приходит на исповедь с этими же грехами, можно ли такую исповедь считать полноценной?

– Для того чтобы полноценно ответить на Ваш вопрос, необходимо разграничить понятие «покаяние» и понятие «исповедь» («исповедание»). Так вот, слово «покаяние». У нас Евангелие открывается проповедью Иоанна Крестителя, и затем Сам Христос Спаситель открывает Свою проповедь словами: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». То есть чтобы войти в Царство Божье, необходимо покаяться.

Но что такое «покаяние»? По-гречески это слово звучит как «метанойя», это двусоставное слово: «мета» – это «изменение», а «нус» – «ум». То есть «перемена ума», «перемена рассудка», буквально «поворот разума на 180 градусов». Значит, если человек жил неправедно, он должен развернуться и жить праведно; если человек уходил от Бога, он должен развернуться и идти к Богу.

Перед таинством Крещения мы совершаем чин оглашения. Читаются особые молитвы, и затем священник ставит оглашаемого человека  лицом к западу (то есть оглашаемый еще не повернут к Богу) и призывает его отречься от сатаны и всего злого. И когда оглашаемый совершает это отречение, священник ставит его лицом к востоку, к алтарю, и вопрошает его о других обетах (то есть сочетается ли оглашаемый со Христом).

Мы знаем, что и мужчина с женщиной сочетаются в браке и узами вот этого нерушимого единства оба супруга дают обещание верности, чтобы их связь духовная и плотская не рассекалась кем-либо третьим. Вот так же,  вступая на духовный путь, люди отрекаются от зла, дают обязательство жить в единстве со Христом, чтобы больше никакая другая сила не рассекала этого единства.

Вот этот поворот к Богу, к Христу и является покаянием. Но необходимой частью покаяния, в том числе для взрослого человека и перед крещением, является осознание своих грехов и отречение от них. Бывают смертные грехи, которые абсолютно идут вразрез с христианской жизнью, с ценностями Евангелия. То есть это какая-то другая жизнь. Вот человек должен отречься от этой жизни и начать жить совершенно иной жизнью.

Конечно, способность грешить он не теряет, он будет грешить. Но какие-то принципиальные вещи должны исчезнуть из его жизни. Это и есть покаяние: абсолютный поворот от каких-то смертных грехов и жизнь уже в единстве с Богом. Конечно, человек будет грешить какими-то мелкими грехами; например, осуждением, какой-то своей гордыней. Но цель исповедания – человек называет свои грехи, открыто их провозглашает.

Кстати, Древняя Церковь не знала частной, индивидуальной исповеди, исповедь была общая. Поскольку христианская Церковь мыслилась как одна большая семья, то человек, согрешив, приходил в свою семью и говорил: отцы, братья и сестры, я согрешил такими-то грехами.

И если община считала нужным не допускать его какое-то время к таинству Евхаристии, то он удалялся в разряд кающихся и, как оглашенный, не присутствовал при главном таинстве Церкви, таинстве Евхаристии. За него молились. По прошествии какого-то времени совершалась разрешительная молитва, и он уже возвращался в эту семью. Но он открыто провозглашал свои грехи.

Со временем общая, публичная исповедь заменилась исповедью частной, индивидуальной. Но в этом случае священник представляет собой всю церковь, он – старший представитель всей христианской общины. Уже он совершает это таинство и от лица церкви дает отпущение грехов.

Причем важно понимать, что это отпущение не в смысле, что этот список разорван, изглажен, стерт. Но в таинстве дается благодатная сила, чтобы благодать Божья помогала человеку побеждать грехи, которые он не способен победить собственными силами.

Поэтому иногда я, как священник, сталкиваюсь с тем, что некоторые люди даже принципиально для себя вспоминают какие-то грехи из своей прошлой жизни, чтобы о них не забывать и к ним не возвращаться. Для кого-то в исповедании, открытии своих грехов это важно, для кого-то это, может быть, и не нужно. Но здесь, конечно, необходим индивидуальный подход пастыря, духовника к каждому чаду, к каждому прихожанину своего храма.

– Отец Максим, обязательно ли перед таинством Евхаристии исповедоваться? Какие практики, традиции существуют в других Православных Церквах – Элладской, Иерусалимской?

– Конечно, мы будем говорить о том, как в данный исторический период сложилась наша практика, как сложилась практика других Поместных Церквей; например, Элладской,  Болгарской, Сербской. В этих Церквах исповедь перед Причастием необязательна. В Греции, например, существуют специальные духовники, то есть не каждый священник принимает исповедь.

Как правило, это зрелые, даже зачастую преклонного возраста пастыри, у которых дети выросли, которые сами уже победили собственные страсти. Ведь священник тоже не теряет возможности грешить и иногда грешит больше своих духовных чад. Поэтому там сложилась практика, когда зрелый пастырь принимает исповедь; люди по мере необходимости приходят к нему и исповедуются.

Соответственно, этот духовник решает, может ли человек продолжать причащаться или он должен понести какую-то епитимью, то есть некое наказание за свои грехи, и по прошествии какого-то периода времени вернуться к таинству Евхаристии, что, кстати, предусматривается нашими канонами.

Но у нас в Русской Церкви сложилась совершенно иная практика. Дело в том, что очень долгое время, можно сказать, вплоть до революции, и особенно в XVI–XVII веках, духовная жизнь русских православных людей была ориентирована на монастыри. Отсюда длинные богослужения, которые порождали другие проблемы (о них сегодня мы не будем говорить, будем говорить только об исповеди).

Так вот, в русских монастырях в XVI–XVII веках сложилась практика: монахи в течение недели говели, то есть постились обязательно, испытывали свою совесть, а перед причастием они приходили к духовнику монастыря и открывали не только свои грехи, но и свои помыслы. Ориентируясь на жизнь монастырей, русские православные люди и в приходской практике следовали этой монашеской традиции.

Мы знаем, что русские люди старались в конце жизни, даже если это были супруги, принимать постриг, и тогда даже если не уходили в монастырь, то, живя в своих домах, были иноками. Так вот, к  XVII веку сложилась практика, когда обязательно говели, обязательно исповедовались и таким образом подражали жизни монастырей.

В XVII веке, когда у власти был государь-император Петр I, он закрепил эту практику законодательно. Причем закрепил следующим образом: каждый верноподданный  (а государь был православным, все русское население было православным; правда, были старообрядцы – раскольники) раз в год обязательно должен был прийти к духовнику в свой приход, исповедоваться и затем предоставить справку, что он был на исповеди и на таинстве Причастия.

Таким способом пытались бороться с криптостарообрядцами (тайными старообрядцами). И вот эта практика, закрепленная законодательно, выродилась в то, что исповедь оказалась окончательно привязана к причастию, причем причащаться стали достаточно редко.

Сейчас есть принятый в нашей Церкви документ «Об участии верных в Евхаристии», согласно которому позволяется священникам на приходах этот вопрос регулировать.

Если есть постоянные прихожане, которых священник, конечно, знает как свою семью (то есть костяк общины, и эти люди не имеют нужды исповедоваться каждую неделю или два раза в неделю), то по согласованию со своим духовником (то есть не самочинно) эти люди могут приступать к таинству Исповеди и реже, но причащаться раз в неделю. То есть сейчас для регулирования этого вопроса каждому священнику дана некая свобода.

– Отец Максим, а как правильно вести себя на исповеди? Надо ли расшифровывать священнику свои грехи?

– Все, конечно, зависит от формата, то есть каким образом принимается исповедь. Например, у нас в ХХ веке закрепилась такая практика: когда огромный наплыв исповедников, причастников (как правило, это бывает в начале и в конце Великого поста), зачастую священники на приходах проводят общую исповедь, то есть зачитывают молитвы и унифицированный список грехов. Каждый уже про себя что-то в этом списке находит или не находит, и потом дается общая молитва.

Так делается потому, что в эти дни невозможно каждого индивидуально выслушать хотя бы даже по десять секунд. Если же формат исповеди частный, например, когда стоит очередь, но при этом воскресный день, то есть буквально несколько слов можно сказать, многие готовят список своих грехов, подходят к священнику и либо зачитывают этот список, либо подают священнику – и он сам его просматривает. Когда есть возможность договориться, чтобы священник принял индивидуально, тогда, конечно, можно и расшифровывать свои грехи, более подробно о чем-то рассказывать.

– Если у человека есть грехи, от которых он априори не может сразу избавиться (допустим, табачная зависимость), надо ли каждый раз называть этот грех?

– В идеале, если человек готов оставить грех, он должен грех исповедовать и никогда к нему не возвращаться. Но иногда бывает полезно какие-то страсти, которые человек сам в себе не в силах побороть, каждый раз называть; именно для исцеления самого себя. Потому что, как правило, мы исповедуемся перед причастием.  Это как больной человек приходит к врачу – и ему прописывается лекарство. Вот лекарство действует помимо воли человека, так как оно воздействует на его физиологию.

А благодать Божья воздействует на сердце, на душу человека не без воли человека, то есть здесь необходимо участие человеческой воли. И как эта воля включается в процесс покаяния? Кому-то, конечно, необходимо каждый раз называть все эти грехи, страсти, кому-то – нет.

А в идеале, конечно, человек должен исповедовать грех и никогда к нему не возвращаться… Но опять-таки здесь все очень индивидуально, поскольку исповедь – это таинство, которое очень сокровенное; если даже угодно – очень интимно.

– Спасибо, отец Максим, за беседу. Нам действительно есть к чему стремиться, особенно к  тому, чтобы наша исповедь была не просто перечислением грехов, а настоящим покаянием.

Дорогие телезрители! На сайте slovo-tv.ru вы можете посмотреть все предыдущие выпуски программы «Слово».

Ведущая  Екатерина Соловьева

                                                                                                    Записал Игорь Лунёв