Слово. Критерии красоты

Беседа с историком, искусствоведом Юрием Алексеевичем Соколовым. 

– Как известно, красота спасет мир. Эта фраза сама по себе уже слишком красива. Но если спасение мира в красоте, то что же такое красота? Красота – это что-то неизменное или все-таки подлежит изменению со временем? О красоте, которая столь очевидна и столь ускользающая в ее критериях, в ее понимании, наш сегодняшний разговор с историком, искусствоведом Юрием Алексеевичем Соколовым.

Можно ли дать понятию «красота» какое-то внятное определение? Она объективна или все же субъективна? Есть ли какое-то доказательство красоты? Она есть в действительности или все же нам только таковой кажется?

– Ну, это как в одном очень популярном фильме: «Это в моей голове? Или это есть на самом деле?» Конечно, это есть в нашей голове. Но почему бы этому не быть на самом деле? Конечно, красота – это то, что относится к понятию естественного, и то, что является нашим представлением; во всяком случае, присутствует в нашем воображении.

Это эстетическое выражение некоего идеала – а это сразу говорит о том, что мы между собою как-то об этом договорились. Но поскольку идеал не существует вообще, поскольку идеал постоянно перемещается в пространстве и времени (он меняется в связи с тем, что и эпохи меняются, и вызовы исторические меняются), возникает иной стереотип поведения.

Появляется новый герой эпохи, вместе с этим меняется и стереотип красоты. Так что это является естественным, и в этом качестве, конечно, есть свой довольно узкий коридор, и это то, что является нашим представлением, чем-то условным. Есть красота, которую мы, наверное, могли бы определить не как внутреннюю душевную красоту, не как внешнюю физическую красоту, но как идейную историческую красоту, то есть которая соответствует своему времени.

А для каждого времени есть свой герой: герой как воин, герой как торговец, герой как паж... Это может быть свободный художник. Там много разных вариантов; человек как арлекин, например. «Герой нашего времени» меняется в связи с тем, что времена становятся более страшными, более комфортными или менее комфортными.

И это проявляется не только во внешних факторах,  как разворот плеч, более мужественные фигуры – более маскулинное проявление, или, наоборот, что-то более женственное. Здесь ведь есть еще и такая вещь, как аксессуары – косметика, одежда: в них тоже выражается время.

Мы стараемся себя довести до некоего условного идеала, то есть мы стараемся быть красивыми, мы надеваем на себя личины, так как хотим быть адекватными времени. Сразу вспоминается апостол Павел: «…не мечтайте о себе». Мы стремимся уйти от своего естественного облика, стараемся быть, наверное, какими-то не такими, какие мы есть на самом деле, мы не стараемся раскрыть себя, но стараемся притвориться, понравиться кому-то – не Высшему Автору, а друг другу.

То же самое мы видим и в костюме. Это очень интересно проследить, скажем, на примере школьной формы: как меняется школьная форма, как она фактически дублирует военную перед Первой мировой войной, между мировыми войнами, сразу после Второй мировой войны, как она меняется вместе с течением времени. Герои уходят; например, в нашей стране появляется «простой советский человек», обыватель. И я помню, мое поколение еще ходило так: в серых мешковатых брюках, в серых мешковатых пиджаках. Вот кто мы были? Так мгновенно изменяется идеал, и мы должны стать какими-то шибко цивильными.

Потом появляется синяя форма, чуть более спортивная. Это результат сексуальной революции 60-х – начала 70-х годов, которая докатилась и до нашей страны и которая мгновенно отразилась в школьной форме. Период раздрая – и мы видим, как вот эта стабильная форма исчезает. Наступят новые времена – появится новая школьная форма, и по ней мы безупречно выясним, какой у нас сегодня идеал, если мы не поймем этого раньше.

Так что, конечно, красота – это то, что у нас в голове, это то, что у нас и в сердце, и красота – это то, что существует в естественном порядке, потому что все-таки в понятии красоты мужской и женской главное репродуктивные функции.

– Юрий Алексеевич, а есть ли какое-то дополнение, без которого немыслимо сущностное понимание красоты?

– Когда мы говорим о красоте, то должны говорить о том, это еще и то, что является естественным. Все это совершенно бессмысленно, если мы не имеем в виду еще одну очень важную вещь: красота неодушевленная совершенно немыслима. Должно быть внутреннее одушевление... Не важно, герой это, торговец, паж, воин или арлекин. Все равно самое главное – это одушевленность. Смотрите: одна из самых замечательных серий Диего Веласкеса – его карлики, уроды. Они внешне некрасивы, но какое удивительное одушевление, одухотворение! Какое удивительное выражение умных и благородных лиц! И вот это у Веласкеса удивительно!

А есть люди, изображаемые им через внутреннее состояние, внутреннюю наполненность. Не случайно мы все-таки должны вспоминать, например, Сенеку, который говорил о том, что красота – это прежде всего синтез нашего внешнего и нашего внутреннего; и внутреннее – это наша духовная наполненность. Нет духовной наполненности – и вся  конструкция, весь этот аксессуар, вся оболочка превращается в мертвость, становится не более чем контуром.

Но мы и реагируем не только на внешний фактор, потому что мы ведь живые, и этим мы отличаемся от всего того, что нас окружает. Мы обладаем каким-то особым качеством. Давайте назовем его духовностью, не культурой, так как культура – это всего-навсего внешний показатель.

Человек может быть недостаточно образованным, недостаточно культурным, он может не соответствовать нормативам внешней красоты, но в нем присутствует нечто такое, что невольно привлекает внимание к этому человеку, создает некую поразительную ауру, преобразует пространство вокруг него.

Вот это то, что Сенека называл внутренней красотой, то, что всему внешнему абрису – этим аксессуарам, этому гриму, этим игровым моментам, этим временным категориям красоты – сообщает нечто более качественное, преображает. Вот это духовная составляющая человека. Сейчас даже не будем вдаваться в вопрос о том, христианская она или исламская – человек может считать себя даже атеистом. Человек может себя считать кем угодно и ошибаться в представлении о себе.

Точно так же, как гениальный поэт может написать гениальное произведение, ибо Дух Божий посещает любого, Он посещает и нас, Он творит через нас. Мы удостаиваемся этой удивительной чести – быть вдохновленными. Очень хотим этого, правда ведь? А кто-то не хочет, потому что это обременительно, и тогда он ограничивается внешней красотой. И тогда нас эта внешняя красота – холодная, мертвящая – пугает.

Красота может и пугать. Ведь в конце концов мы же знаем, что сатана придет в этот мир и будет физически прекрасен, но в нем не будет того, что так дорого нам, – душевной теплоты. Душевная теплота – это то, что преобразует пространство, преобразует людей, это то, что обладает качеством метафизическим, а не физическим.

– Спасибо, Юрий Алексеевич, за такое духовное и философское осмысление. Нам есть к чему стремиться.

 Дорогие телезрители! Настоящая красота – это выражение духовного преображения человека. «Красота спасет мир». Именно о такой красоте и писал Достоевский. Спасибо, что были с нами. До новых встреч!

Ведущая Екатерина Соловьева

Записал Игорь Лунёв