Родное слово (Новосибирск). "Чистое слово игумена Владимира"

 Игумен Владимир, настоятель храма Михаила Архангела:

– Чистое слово вкладывается в сердце, и это слово уже не вырвешь ничем, оно остается и ведет человека к спасению, доброте, любви. Вот это и есть высшая радость.

Меня воспитывала бабушка. Она была матушкой священника Алексия. В годы лихолетья он пострадал, как и многие. Служил он (утрачена информация) примерно в Оренбургской епархии. А бабушка нас воспитывала в благочестии. Мы познавали Бога с малых лет. И все это осталось в сердце, хотя я активно участвовал в жизни: отслужил армию, было время – и на целине побывал, хлеб выращивал. Оттуда мы переехали по болезни отца в Новосибирск, где я работал в последнее время в исправительном учреждении ИК-3 (на улице Звездной). Когда разрешили там нести слово, я организовал такие беседы, и у меня появился приход. Руководитель этого учреждения, Маяцкий Андрей Федорович, разрешил мне организовать приход – он увидел, что это очень хорошо: дисциплина и люди меняются.

Андрей Маяцкий, руководитель ИК № 3 до 1993 года, полковник в отставке:

– Я работал начальником исправительной колонии № 3, а отец Владимир (тогда Николай Викторович Соколов) работал в профтехучилище в колонии мастером производственного обучения. Осужденные у нас были молодые, впервые осужденные за не очень тяжкие преступления. Правда, были и убийцы, и карманники.

Николай Викторович Соколов – замечательный травник. И он лечил осужденных. Были даже такие случаи, когда врачи (а у нас медсанчасть была хорошая и врачами укомплектована высококвалифицированными) лечили-лечили какого-то осужденного и не могли добиться результата. Тогда говорили: «Иди к Соколову». А Соколов на момент созревания лекарственных трав просил у меня машину, я давал ему свою машину, мой шофер его увозил куда-то, в основном на реку Чик (Коченевский район), где он заготавливал трав целую грузовую машину. И лечил людей. В том числе и меня вылечил. Поехали мы с ним на машине, накопали корней, он помыл их, сказал, что с ними делать дальше, я стал принимать их по его совету, и сейчас, слава Богу, у меня все в порядке – уже лет тридцать как я забыл, что такое желудочные спазмы.

В колонии мы построили клуб, и фойе клуба определили под место для молений. Осужденные с большим удовольствием стали приходить в этот храм (мы его так и называли) на службы. И стало меньше драк, стало меньше скандалов среди осужденных. А в то время у нас в колонии содержалось более четырех тысяч человек.

Другая жизнь Николая Соколова, преподавателя и мастера одной из новосибирских исправительных колоний, началась почти двадцать лет назад. Ровно столько же лет вся его дальнейшая жизнь неразрывно связана с храмом Михаила Архангела: его рождением, восстановлением и развитием.

Геннадий Петрович, столяр храма:

– Если бы не отец Владимир, я был бы там же, где был когда-то, – мы с ним в колонии познакомились, в храме Анастасии Узорешительницы. Я не находил никого, кто бы мне помог. А вот батюшка помог.

Игумен Владимир:

– Этот храм не был храмом, а был кинотеатром, который построен в 1964 году. А до революции, примерно в 1911или 1912 году, на территории был выстроен храм. До войны, в 1938-м, этот храм был деревянный, потом его закрыли и сделали клуб. Восстанавливали его бывшие осужденные. Денег нет, ничего нет, и вот ребята приходили и помогали мне. Мы устроили комнату. Правда, было холодно. Поставили печку-буржуйку, в окно выпустили металлическую трубу, а она не горит – такие морозы, что дым не идет. Я как-то пришел рано утром, а они жгут костер прямо в помещении, одни зубы и глаза светятся. Завернулись в бумагу, представляете!

Протоиерей Олег Просенков:

– Батюшка раньше был спортсменом, он бегал. Я тогда был школьником и считал его уже пожилым человеком (ему было за сорок лет). Я смотрел на него и думал: «Как он старается! Бежит, ноги высоко поднимает». В общем, он привлек мое внимание. А потом уже, через много лет, мы познакомились... Помню такой случай – еще в Вознесенском соборе. Я был в то время диаконом, а батюшка уже стал священником. Рядом с кафедральным собором есть небольшой скверик; даже не скверик, а просто насаждения, кусты, деревья. И там собирались бомжи. Я первый раз в жизни увидел, как у одного из бомжей черви ползут из живой ноги, из ран. Батюшка выдавливал сок лопуха и заливал ему в раны. Черви сразу вылазят, прямо кишат. А бомж тяжело это переносил, прямо скрипел зубами; видно, ему было больно. Вот так батюшка ходил и лечил его. У него ко всему такой неформальный подход, он берет и делает. И сейчас он каждое утро встает рано, в пять часов, и у Поклонного Креста служит молебен. Те, кто об этом знает, батюшкины духовные чада, тоже приезжают  рядом с ним помолиться.

Игумен Владимир:

– Там похоронены сорок тысяч невинно убиенных, и мы ежедневно посещаем это место, молимся о них у этого Креста. Там Крест не просто так стоит.

Иерей Роман Киселев:

– Я пришел к нему на исповедь, много чего говорил, но среди прочего сказал: «Батюшка, мне кажется, что я священником буду». Представляете, просто человек с улицы пришел и такое говорит. А время было напряженное, шла Страстная седмица, и поговорить обстоятельно было невозможно. Он говорит: «Сейчас разговор не состоится». А сам, видимо, начал молиться об этом. И потом, когда уже через много-много лет я действительно стал священником, батюшка, поздравляя меня с этим (было много прихожан в храме, литургия отслужена), вот это вспомнил, сказав: «Подошел ко мне молодой человек на исповедь и так дерзко, дерзновенно говорит: священником буду. И в этом была такая твердость, дерзновение, что я аж растерялся». Я думал, что батюшка об этом забыл: такой малозначительный эпизод, ведь сколько людей через исповедь проходят... Ну а священником я стал благодаря батюшке.

Иерей Евгений Лаптев:

– Он действительно неравнодушен к людям, особенно когда человек попадает в трудную ситуацию. Как правило, через такие трудные моменты жизни человек чаще всего приходит к Богу, в Церковь. И, слава Богу, в доме Божием, в Церкви Божией он обретает для себя новую жизнь. Батюшка является для всех нас – и для клира храма, и для священников, для тех, кто с ним трудится, – большим-большим примером.

Диакон Павел Брылевский:

– С отцом Владимиром я познакомился в 2008 году, тогда и крестился. Мы пришли в храм со своей будущей супругой, жили не так далеко от храма. И после крещения батюшка как-то сразу направил нас на правильный путь, взял под свою опеку и постоянно вел. Для меня открылся совсем другой мир, светлый мир. Я ощутил поддержку, духовную помощь.

Иерей Вячеслав Данькин, настоятель храма Иверской иконы Божией Матери (Новоалтайск):

– Когда я познакомился со своей будущей супругой на Алтае, мы вместе с ней (тогда еще невестой) пришли в местный храм в городе Новоалтайске и обратились к священнику. Это было в декабре перед Новым годом. Он говорит: «Это очень хорошо, что вы любите друг друга, дорожите друг другом. Вот пройдет Рождественский пост, потом начнется Великий пост, а ближе к празднику Веры, Надежды, Любови и матери их Софии и поженитесь». Я поехал в Новосибирск, на свою родину, и все время переживал: «А вдруг невеста себе найдет какого-то хлопчика?» Мы хотели пожениться, конечно, раньше.

Летом я подошел к отцу Владимиру и говорю: «Батюшка, нам сказали до сентября ждать. Можно мы раньше поженимся, повенчаемся?» Он говорит: «Да, конечно же, дети мои». И у меня была такая радость, что нас батюшка благословил пожениться раньше! Это было то, чем я жил, это был особый период моей жизни, когда мне очень хотелось создать семью. Он нас венчал. Он специально приехал туда, на Алтай, чтобы совершить таинство Венчания. По его благословению, по его молитвам рождались наши дети, которых он очень любит.

Иерей Иоанн Реморов:

– Часто, к сожалению, из-за стремления сделать все правильно священнослужитель, может быть, не имеет возможности полностью погрузиться в молитву. А отец Владимир всегда старался очень правильно расставлять акценты и за любыми богослужебными формами прежде всего видеть их духовное содержание. Это, пожалуй, самое основное, главное, чему мне у него довелось научиться.

Отец Владимир относится к молодому поколению; несмотря на то, что ему уже далеко за семьдесят, он как раз молодой, свежий. Он не боится найти какие-то новые слова, другую грань молитвы для того, чтобы открыть, передать человеку именно духовную сторону, именно правильный церковный аспект, то, что передает подлинную суть церковного Предания.

Игуменья Надежда, настоятельница Покровского Александро-Невского женского монастыря (Колывань):

– Познакомились мы с отцом Владимиром очень давно, в начале 90-х годов, когда открылся наш монастырь. Он нам подарил икону Святой Троицы, и тогда впервые я его узнала. А потом, по благословению нашего правящего архиерея, владыки Тихона, он стал нашим духовником, то есть стал окормлять наш монастырь. Потому что очень трудно, почти невозможно монастырю быть без духовника.

Первые годы восстановления монастыря очень трудные: храм был разрушен, нужно было его восстанавливать, организовывать хозяйство. И любая помощь нам была нужна. Но так как в эти годы поднимались многие церкви, найти физическую помощь было не так просто. И здесь очень большую помощь нам оказал отец Владимир. К нам приезжали   организованные группы и помогали физически: помогали и с огородами, и со стройками. До сих пор приезжают и помогают, за что мы очень благодарны.

Лариса Благовещенская, научный руководитель новосибирской школы звонарей:

– Идея принадлежит батюшке. Батюшка сказал, что нужно создать школу звонарей. Я очень сопротивлялась, считала, что с этим делом не справлюсь. Мы договорились, что я научу его всему тому, что умею сама, а дальше мы будем вместе восстанавливать это искусство. Батюшка, помните, как Вы сидели на фестивалях? Как мерзли в Бердске? Как ездили за колоколом в Болотное и проехали мимо Болотного? Как в Ложок ездили выручать колокол? Как на завод ездили? Вспомните, пожалуйста, всю эту длительную жизнь с колокольным центром.

Юрий Корбаев, звонарь:

– Я узнал, что недалеко от дома есть не только храм, но и школа звонарей при храме. Я решил прийти в эту школу. Конечно, я не предполагал, что это так сильно повлияет на дальнейшую жизнь, что я останусь с колоколами навсегда, на всю жизнь, и найду здесь свое семейное счастье.

Ирина Корбаева, звонарь:

– Колокольный звон – это прежде всего обращение к Богу. Это молитва в звоне. Поэтому к этому легко нельзя относиться: что просто пришел и поднял настроение. Ты уже как бы молишься за всех и призываешь всех молиться.

Татьяна Липкина, звонарь:

– Колокольный звон – это не мелодия, а все-таки больше ритмический рисунок, потому что никогда звонари на Руси не звонили по нотам. Я никогда не знаю, как буду звонить, до того момента, пока не поднимусь на колокольню.

Марина Чистякова, звонарь:

– Отец Владимир благословил в воскресной школе преподавать в качестве одного из уроков практику колокольного звона. Дети этот урок восприняли на «ура». Дети, которые начали звонить в колокола, потом могут сами сочинять музыку. Почему, например, у нас нет сил жить, творить? Потому что у нас нет радости. Колокола – это радостный звон, они дают радость человеку. Батюшка у нас сам радостный, сам любит радость. Он говорит: «Не важно, плохо вы звоните или хорошо. Звоните!» Это единственный храм, где можно звонить в любое время года, в любое время дня.

Алексей Талашкин, заместитель руководителя новосибирской школы звонарей:

– Все это благодаря отцу Владимиру, потому что все начиналось с него. И этот музей начинался с одного колокола, а потом все это выросло в школу. Открылись детские школы звонарей. Мы стали издавать газету, потом она переросла в журнал. Открылись школы звонарей в исправительных учреждениях. Работой это назвать нельзя, но посвящаешь этому все свободное время, и от этого очень радостно, от этого трудно устать. И мы благодарим батюшку за то, что у нас такая возможность есть.

Игумен Владимир:

– Это дом Божий, это дом спасения. Это жизнь. Здесь мы обретаем как бы путевку в Царствие Божие, в этой жизни переходим в жизнь вечную. На это богослужение и направлено: мы, еще находясь здесь, обретаем радость вечности, которая поддерживается верой.

Елисавета, монахиня:

– Любовь, первая и на всю жизнь. Мы жили в одной деревне. Я младше его. Когда он пришел с армии (тогда три года служили), я уже стала девушкой. Мы решили создать семью. В деревне у нас родилось двое детей – Люба и Лена, погодки. Мы решили уехать в город, в деревне очень трудно было. Он начал заниматься спортом: зимой – лыжи, а летом – бег и бассейн. Каким он был? Он был очень строгим, воспитал детей строго. Поэтому, наверное, дети выросли прекрасные.

Он два раза был на Афоне. После первой поездки сказал мне: «Возможно, мы с тобой примем монашество». Настраивал меня. Я этого не ожидала. Мы верующие, он батюшка. Он сказал это, и мы так же продолжали жить и дальше. Второй раз поехал на Афон. Приехал и говорит: «Будем принимать монашество». А его вымолили на Афоне. Один монах не сказал ему четко: «Ты будешь монахом», – но вручил ему четки, по которым монахи молятся. И он сразу понял, что надо монашество принять. Вот так мы стали готовиться и потом стали монахами.

Сейчас, конечно, у батюшки совсем нет времени уделять мне внимание. Я в молитве сейчас, всегда с Господом, с Богородицей, со святыми; я молюсь и молюсь. Ну, еще делаю домашние дела какие-то. Поэтому я не ощущаю, что я одна. И меня же внуки навещают, у меня все время кто-то есть. Я, конечно, хочу, чтобы он еще пожил долго-долго и привел еще многих людей к Богу, это же очень много значит. К нему же многие люди идут. Вот этого я ему желаю. И здравия ему, все-таки уже возраст, устает очень.

Олег, внук:

– У меня был такой случай. Я пришел на исповедь в храм и, естественно, не пошел к нему, потому что это мой дед, а пошел к другому батюшке. Потом он ко мне подошел и говорит: «Почему ты не ходишь ко мне на исповедь?» Я задумался сначала: «Ты мой дедушка, и какие-то вещи я не могу тебе рассказать». –  «Я тебе не дедушка, я монах, я батюшка». Поначалу я не придал значения этим словам. Как не дедушка? Все равно мой дед. А потом стал ходить к нему, он за меня молился, и я действительно благодарен ему за те слова. Здесь уже пошло именно духовное воспитание, и я за это очень ему благодарен.

Сергей, внук:

– Так как я был старше, он меня брал с собой на какие-то мероприятия, спортивные соревнования. Он занимался заготовкой трав, делал лекарства из трав, и мы начали с ним ездить за этими травами. Мне это очень нравилось. Даже, я думаю, родители ревновали меня к нему. Мы могли неделю жить в палатке, в поле, пить воду с болота (мы ее кипятили). Он меня научил полевой жизни. В общем, дед для меня как второй отец. Родители рано ушли, и он для меня как отец и духовный, и физический, можно сказать. В общем, батюшка, многая лета тебе! Дай Бог тебе здоровья!

Марина:

– Батюшку я очень люблю, горжусь, что мне Господь дал такого батюшку. Он всегда рядом с нами.

Ольга:

– Я желаю ему здоровья, многая лета, терпения. Терпите нас, грешных.

Олег, внук:

– Наверное, спортивные гены батюшки достались и мне... Мне приходится со многими людьми общаться, и не раз люди говорили очень важные слова: «Если бы не твой дед, если бы не отец Владимир, меня бы вообще уже не было». Есть такие люди, которым он не то что помог каким-то советом, благословением, а действительно их спас. Они так и говорят: «Он меня спас». Мы все ему благодарны. Дай Бог батюшке долгих лет жизни, здоровья. Спасибо тебе, батюшка, за твое духовное воспитание.

Правнуки:

– Он добрый, заботливый. Я им горжусь.

– Иногда он строгий. Я поздравляю дедушку с 80-летним юбилеем и желаю ему счастья, здоровья и многая лета.

– Желаю тебе добра, счастья.

– Дедушка, я тебя люблю.

Вот такой он, отец Владимир. И вот такой необычный портрет создали все те люди, с которыми он работал и работает сегодня. Правда, количество персонажей, коллег, сподвижников и просто прихожан невозможно вместить в одном отдельно взятом фильме. Отец Владимир в шестьдесят лет круто изменил свою жизнь: стал священнослужителем и монахом. И людей, которым он помог обрести духовное и физическое здоровье, не счесть, потому что он дарит им любовь своего сердца.

Игумен Владимир:

– Желаю терпения Божьего и благословляю вас на все ваши труды, которые будут у вас впереди. Радости! Да благословит вас Господь!

Записала Нина Кирсанова