Преображение (Одесса). Протоиерей Александр Мень

Беседа с протоиереем Димитрием Предеиным.

– Двадцать второго января исполнилось 85 лет со дня рождения выдающегося миссионера, катехизатора, библеиста и богослова протоиерея Александра Меня. Именно о его жизни и служении пойдет речь в сегодняшней программе в связи с его юбилеем.

Каково значение личности отца Александра для его современников?

– Значение его личности необыкновенно велико. Отец Александр жил в очень трудное время. Это были годы, когда еще существовал Советский Союз. Отец Александр относился к той категории людей, которые родились и умерли при советской власти. Ему было очень трудно исполнять свое служение, но тем не менее он делал все, что от него зависело. Расцвет его деятельности относится к тому времени, когда Церкви дали относительную свободу. После празднования 1000-летия Крещения Руси в 1988 году священникам позволили открыто проповедовать, выступать перед аудиторией.

Буквально за последние два с половиной года своей жизни он успел сделать колоссальную работу. Он буквально совершил прорыв. Я полагаю, его главное свершение состояло в том, что он полностью разрушил советский стереотип о духовенстве как о темной мрачной касте фанатиков, которые живут в своем замкнутом мире и ничего не знают, кроме треб, кадила и кропила. Когда люди воочию увидели и услышали этого необыкновенно образованного, обаятельного, интересного (и притом глубоко верующего!) человека, это для многих было откровением.

– Мы будем говорить о нем как о глыбе богословия, философе и верующем человеке, но при этом почему-то бытует множество предрассудков по поводу его личности. Можно их сразу озвучить и опровергнуть, если это возможно?

– Да, отцу Александру предъявляли много ложных обвинений как при жизни, так и (особенно) после смерти. Его обвиняли и в экуменизме, и в сионизме, и в модернизме. Но чтобы понять деятельность отца Александра Меня и некоторые действительно довольно спорные его высказывания, надо как следует вникнуть в суть его творчества, понять бэкграунд, на котором создавались его книги, специфику высказываний священника.

Сразу обозначу такой важный момент: когда мы говорим о наследии отца Александра (сейчас оно велико: более пятидесяти книг), большая его часть представляет собой изданные устные беседы, которые он вел, можно сказать, частным образом с какой-то узкой аудиторией. Те книги, которые он написал при жизни, содержат в себе минимум спорной информации, потому что он продумывал каждое слово. Но когда батюшка выступал в аудитории перед тысячами самых разных людей, которые задавали самые неожиданные вопросы, он как живой человек иногда поддавался эмоциям, был уставшим, не в лучшей форме. Можно признать, что у него порой были не самые удачные формулировки.

При этом нельзя зафиксировать ни одного его мнения, которое можно было бы назвать ересью в строгом смысле слова. Ересь – намеренное искажение истины, в котором человек упорствует и которое предлагает вместо церковного учения. Таких мнений у отца Александра не было. Он был очень аккуратен в тех вопросах, которые касались чего-то серьезного.

Я прочитал все его книги и написал свою книгу о нем. И за три года жизни, которые были посвящены этому труду, я понял, ощутил пафос его деятельности и осознал, что ни в коем случае не нужно вырывать отдельные фразы из контекста. Главное, не нужно быть предубежденным против отца Александра. Надо объективно судить в целом о его деятельности. Тогда мы поймем, в чем был главный центр его усилий как пастыря, богослова, библеиста, катехизатора, а где была периферийная область, где он как человек мог ошибаться.

– Перейдем тогда к его личности, а конкретнее – к детству. Расскажите, как он был воспитан и каким ребенком был отец Александр?

– В двух словах это трудно описать. Тут есть о чем поговорить, потому что его мама, Елена Семеновна, была необыкновенной женщиной. Она происходила из еврейской семьи и сама сознательно стала христианкой. Дошло до того, что мать возненавидела ее за это и избивала. У нее на щеке остался шрам от тех побоев, которые ей наносила мать. Это был какой-то ужас. Ей даже на какое-то время приходилось покидать дом.

– Она стала православной христианкой?

– Вначале ходила на собрания к баптистам. Но почувствовала, что это не совсем то, чего ей хотелось. А когда она познакомилась с православием, сразу и навсегда стала православной. Тут есть еще один важный момент. Она стала православной, но это были очень тяжелые годы. Отец Александр родился в 1935 году, когда была запущена кампания воинствующих безбожников. Тогда вообще трудно было себя позиционировать хотя бы просто верующим человеком.

Она крестила своего сына – будущего отца Александра – в катакомбной церкви у отца Серафима (Битюкова). Он поддерживал общение с епископом Афанасием (Сахаровым), который сейчас причислен к лику святых. Отец Серафим, который тоже был человеком необыкновенных духовных дарований, настоящим аскетом и прозорливцем, крестил младенца Александра на дому (там, где он скрывался), а впоследствии сказал его маме, что за их веру, страдания и за то серьезное воспитание, которое они дают своему сыну, он станет большим человеком. И это пророчество сбылось.

Детство у него было – как у любого ребенка в Советском Союзе. Он учился в школе № 554 города Москвы, где царили строгие порядки. Будущий отец Александр очень серьезно относился к домашнему заданию. Если вечером к его родителям приходили гости и он чувствовал, что не может делать домашнее задание, он ложился спать ровно в 21:00, несмотря на разговоры, которые слышал, и ровно в 5:00 вставал, чтобы выучить положенные уроки.

Мне вспоминается поразительный случай из детства отца Александра, который показывает его отношение к жизни. Однажды зимой они с братом пошли кататься на санках. Это мне рассказывал его брат, Павел Вольфович Мень. Какое-то время они катались – и тут подошли мальчики постарше и забрали у них санки. Что делать? Ясно, что сил отобрать вещь обратно не хватит: их просто побьют. Отец Александр помолился– и вдруг откуда ни возьмись появились парни еще постарше тех, отобрали у них санки и вернули их им. Этот случай настолько врезался в память Павлу Вольфовичу, что он мне его рассказал: уже тогда у отца Александра была такая вера и сила молитвы.

– Что Вы можете сказать о светской образованности отца Александра?

– Он был очень образованным человеком, получил высшее светское образование. Некоторые злые языки сейчас говорят, что якобы Александр Мень не смог поступить в Московский университет. Не то что не смог: он даже не пытался туда поступать. Он знал, что его не примут: во-первых, он был еврей; во-вторых,  был православным; а в-третьих, его отец был репрессирован. Из-за всей этой совокупности факторов он понимал, что двери МГУ для него будут закрыты. Хотя его уровень образования всех просто восхищал еще в школе. У него была настолько феноменальная память, что он, насколько я понимаю, запомнил содержание всех книг, которые прочитал (начиная с раннего детства и до того, как скончался  в 55 лет).

Он поступил в Пушной институт в Балашихе, который впоследствии перевели в Иркутск. Там он получил образование биолога. Это очень ощущается при чтении его книг, потому что, как говорил Господь, книжник…выносит из сокровищницы своей новое и старое. Так вот, под «старым» подразумевается его биологическое образование. И он часто пользовался аналогиями из жизни животных и растений. У него это очень органично получалось: он приводил яркие, красивые, запоминающиеся примеры.

Образование биолога давало о себе знать. Но тут была и обратная сторона. Критики упрекают отца Александра в его излишней приверженности теории эволюции – но это тоже шлейф биологического образования; когда он учился, эта теория считалась незыблемой (дарвинизм всюду преподавался). И он все равно это воспринимал, пусть даже через какие-то внутренние фильтры. Но в целом он доверял научным фактам, археологам, палеонтологам, которые в то время приводили доказательства всех ступеней эволюции. Это, может быть, как раз тот момент, который в некотором роде сыграл негативную роль.

– Отец Александр как богослов – это только эрудиция? Или его можно назвать самостоятельным богословом?

– Сам отец Александр прямо говорил, что не считает себя богословом. Почему он так говорил? Если мы понимаем слово «богослов» с догматической точки зрения, то, конечно, отец Александр таковым не был, потому что у него не было вкуса к догматическому богословию. Он по возможности старался не вникать в тонкости сложных церковных учений.

Но богословие можно понимать и в более широком смысле. Поэтому если мы понимаем богословие в целом как теологический взгляд на жизнь, мир, Церковь, общество, то, безусловно, отец Александр был не просто богословом, а именно оригинальным, своеобразным самородком. Потому что мысли, которые он озвучивал, сравнения, интерпретации, оценки, которые он давал, очень яркие, запоминающиеся и самобытные. Видно, что он нигде это не прочитал. Порой они рождались у него на ходу, во время беседы.

Хочу заметить, когда я работал над своей книгой об отце Александре, я узнал очень много такого, чему нас не учили ни в семинарии, ни в академии. Львиную долю этого составляют не те сведения, которые он просто ретранслировал, скажем, с Запада, а именно то, что он пропустил через себя.

– Как вышло так, что он становится священником?

– Священником он хотел быть с детства. Отец Александр был очень религиозным ребенком. Это был сильный религиозный порыв. Он всегда жил как перед очами Божиими. Для него это было очень важным моментом. При этом у отца Александра было богатство дарований. Он мог быть и не священником: художником, журналистом, писателем, биологом… Но он выбрал именно стезю священнослужителя, потому что фактически это не помешало ему реализовать себя во всех других областях. Батюшка прекрасно рисовал и в молодости, и в зрелые годы; занимался вопросами биологии. Но все-таки его священство сообщило цельность всей его личности.

Он был рукоположен в 1958 году, в непростое время. Его отправили в бедную деревню в Московской области, где он еле выживал, буквально сводил концы с концами. Отец Александр прослужил там два года – а потом стало уже полегче. Когда он рукополагался, он осознанно брал на свои плечи крест этого служения. И нести его порой было очень тяжело.

Был в его жизни такой эпизод: во время особенно жестоких гонений КГБ взял его на карандаш. Отца Александра постоянно вызывали на допросы, он возвращался домой буквально с черными мешками под глазами. Есть фотография после одного из таких допросов. Когда он приехал в отпуск в Одессу, отдыхал возле Успенского мужского монастыря, то подумывал вообще уехать за рубеж. Вплоть до того, чтоб не служить больше священником, работать на простой, мирской работе где-нибудь в Израиле или в какой-то другой стране, потому что уже было невыносимо. Но вот он отдохнул в Одессе, помолился, обдумал все…

– Здесь еще осталась память о преподобном Кукше Одесском.

– И Господь его укрепил, вразумил и помог перенести все эти тяготы.

– Каким он был священником? Есть ли у него какие-то пастырские особенности?

– Да, у него было много интересных качеств. Во-первых, он был великолепным проповедником. Было справедливо замечено, что он в гараже, на стадионе мог собрать огромную аудиторию. Гораздо большую, чем иные собирают в соборах. У него был талант притягивать людей. Чувствовалась глубина во всем, что он говорил, ощущал. И он всегда говорил то, что знал очень хорошо, лучше, чем многие другие. Он умел все это красиво преподать. У него был дар образной речи, особое обаяние, бархатный тембр голоса. И вся совокупность качеств сообщала его речам великолепное звучание.

Хочу заметить: у меня на полке стоят два тома его проповедей. Есть очень много сборников проповедников; на протяжении разных лет я больше обращался то к тем, то к другим. В последние годы замечаю за собой, что в первую очередь беру его книги. Его проповеди внешне очень простые. Проповедовал он в Новой Деревне в основном для простых людей. Но в его словах всегда есть какая-то изюминка, ощущается оригинальная, нетривиальная мысль. И это уже само по себе нечто необычное.

К тому же он был прекрасным душепопечителем, очень многое мог дать своим духовным чадам. Действительно, он буквально отдавал себя людям. И до сих пор сотни людей считают себя его духовными чадами. Я общался с ними в Москве, в Семхозе. Видно, насколько они буквально с благоговением хранят память об этом пастыре.

И он очень красиво служил. Есть записи его богослужений, особенно последних лет, когда он стал настоятелем. По тому, как он служил литургию, видно, что он молитвенно все это чувствовал. И это говорит не только о том, что он старался это красиво совершить, а о том, что у него был очень большой опыт домашней молитвы. Если этот фундамент есть, то это проявляется и в общественном богослужении. И заменить это ничем нельзя.

– Была ли у него община на приходе? Если да, то в какой период своей жизни он ее сформировал?

– Конечно, это была община, но она была двухприродная. Потому что, с одной стороны, в этот храм ходили местные жители Новой Деревни – и их было довольно много. А с другой стороны, на электричке (да и на машинах) многие приезжали из Москвы, особенно из интеллигенции (технической интеллигенции). Для того, чтобы пообщаться с отцом Александром, послушать его проповеди. Поэтому было смешение разных людей, интеллектуальных уровней.

Но постоянная община существовала. Другое дело, что не он ее возглавлял. Потому что за все время его служения, которое было действительно весьма длительным (с 1958 по 1990 год – это 32 года), настоятелем он был около двух лет. Все остальное время он был вторым священником. И потому, как я смог понять, он не всегда мог реализовать свои планы и начинания. Но то, что христианскую общину он ценил очень высоко, – это абсолютно бесспорно. Для него христианство начиналось именно с общины, а потом уже это было место культа.

– Что Вы можете сказать об отце Александре как катехизаторе?

– Наверное, это один из лучших катехизаторов за всю историю православной катехизации. Есть такое мнение (и я считаю его правильным): он ведь, наверное, обратил к вере больше всех евреев после апостола Павла. Его можно поставить на второе место. Он умел находить общий язык с этим весьма специфическим контингентом; мог найти к каждому человеку свой подход, что-то объяснить. Я считаю, что как катехизатор он просто гениален.

У него был редкий талант: сложные вещи объяснять простым и вместе с тем красивым языком. Поэтому помимо того, что он был миссионер, отец Александр многих людей приводил ко Христу, многие крестились под влиянием его проповеди, общения с ним, его бесед. Даже тех, что находились в Церкви раньше, но были формальными христианами, он сделал настоящими, практикующими православными людьми. Вот это направление его деятельности, может быть, даже более ценно.

Сейчас очень много говорят о внутренней миссии Церкви, потому что у нас 90% населения крещены, но не просвещены. А два процента из них ходят по воскресеньям в храм. Так вот, отец Александр умел как-то людей уговорить на более регулярное участие в таинствах, присутствие на богослужениях, просто на познание христианской истины. Это дар, который либо есть, либо нет.

– Вы могли бы посоветовать какой-то его труд для современных катехизаторов?

– Думаю, что не один. Наследие отца Александра при всей своей разноплановости все-таки имеет внутри себя определенную цельность. Поэтому можно брать любую его книгу – и мы почувствуем его талант, силу, эрудицию. И все может принести какую-то пользу в деле катехизации. Но начинать надо с его классических трудов, это: «Сын Человеческий», серия «В поисках Пути, Истины и Жизни», «Библиологический словарь», «Исагогика». Это его фундаментальные труды, которые надо знать любому образованному православному человеку.

– Какие его миссионерские труды стали знаковыми для эпохи?

– Если мы понимаем труд в широком смысле слова, то тут можно говорить не только о письменных его работах, а в целом о его деятельности. Потому что отец Александр Мень был первым священником в Советском Союзе, который выступил на центральном телевидении. Он был первым священником в Советском Союзе, который открыл детскую воскресную школу. Он открыл ее буквально за несколько дней до смерти; 1 сентября он ее открыл, а 9 сентября его убили. Но он успел это сделать. И мало того что открыл: его убили – а она продолжила свое существование! Он все полностью устроил: подобрал преподавательские кадры, материальную базу так, что все это могло работать даже и без него.

Помимо этого он написал книгу «Сын Человеческий», которая была одним из первых религиозных произведений, изданных в Советском Союзе массовым тиражом. У меня есть издание журнала «Смена» – пусть даже оно несовершенное. Сейчас есть более комментированное, снабженное примечаниями, дополненное, отредактированное. Но тем не менее это был уже прорыв, своего рода революция. Потому что православный священник смог такую книгу написать и издать. И она по-своему уникальна. Есть много прекрасных книг о Господе Иисусе Христе, но эта книга остается…

– …монументальной и уникальной.

– Да, навсегда бессмертной.

– Отец Александр как библеист – есть ли здесь какая-то особенность?

– Особенность, наверное, в том, что отец Александр смог стать крупным и авторитетным библеистом, живя за железным занавесом. То есть чтобы приобрести ту сумму знаний и научной компетенции, которой обладали довольно многие библеисты, скажем, на Западе, ему нужно было потратить в десять раз больше усилий, времени и средств. Потому что у них вся эта информация была в свободном доступе. Все прекрасные библиотеки в Западной Европе были на виду, свободное общение на разных конференциях… У него же ничего этого не было. Ему каждый раз приходилось по каким-то каналам, зачастую даже дипломатическим, просить, чтобы привезли эту религиозную литературу. Он узнавал о ней по каким-то отрывочным сведениям, записывал названия, чтобы ему привезли то или иное. И это всякий раз было сопряжено с опасностями, потому что КГБ мог нагрянуть с обысками, проверить, что у него за литература и что он читает. Все это было для него очень нелегко.

Он постоянно над этим работал. Фактически каждый день делал что-то новое для того, чтобы расширить свою компетенцию и углубить свои познания в области библеистики, – и достиг того, что был у истоков создания Российского Библейского общества. По его рекомендации председателем этого общества был назначен С.С. Аверинцев.

Можно вспомнить: когда создавался известный проект «Брюссельская Библия с комментариями», его приглашали в этом участвовать. Он писал отдельные комментарии на те книги, которые ему говорили, к тем местам текста, которые ему указывали, – и отсылал их в Брюссель.

– Какие книги отца Александра Вы бы посоветовали прочесть?

– В идеале я бы посоветовал прочесть все. Почему так? Не для того, чтобы отчитаться: «Я прочел все». Дело в другом. Прочитав какую-то одну из книг отца Александра, нельзя составить полное впечатление о его мировоззрении, личности. Вот когда вы прочитаете все, тогда поймете, что он представляет собой на самом деле, потому что он был очень многогранной личностью.

Но начинать лучше всего с таких трудов, как «Сын Человеческий». Это доступная литература, читать интересно. «Первые апостолы» – похожая по стилю книга, хоть она и не была завершена, но задумана как логическое продолжение «Сына Человеческого». Книга «Исагогика» очень интересна для людей, причастных к церковной науке, которые изучают Библейскую историю, в целом интересуются библейской археологией. «Библиологический словарь» – это уникальное издание: справочная литература по всей библиологии в целом. Для своего времени это был вообще необыкновенный труд. И до сих пор его аналогов на русском языке я не знаю.

– Кончина отца Александра до сих пор покрыта мраком. Почему?

– По нескольким причинам. Начать нужно с выяснения, кому было выгодно его устранить. Есть версии о том, что якобы его убили «свои». Кто такие «свои»? Тогда прошел слух, что его убили свои евреи, но «своими» для отца Александра были православные евреи. Они бы не стали его убивать, это точно. Евреи, которые не православные, атеисты – они бы не стали его трогать. Какое им было до него дело? Они были к нему равнодушны. Даже у иудеев не было претензий, потому что он обращал в христианство евреев, которые раньше были атеистами или агностиками. Фактически он не соприкасался с этой синагогальной структурой. У него в книгах очень много отсылок к еврейской культуре, но живых контактов с иудейскими богословами у него не было вообще: ни положительных, ни отрицательных. Он в Израиле не был ни разу в жизни! Поэтому говорить, что его убили «свои», – просто нонсенс. Убили его чужие. Убили как раз сотрудники КГБ. Известно, что Андропов лично знал о деятельности отца Александра Меня и был обеспокоен тем, что его влияние постоянно возрастало.

– Еще до того, как он начал проповедовать открыто.

– Да, это было еще до 1988 года. Известность его была довольно велика в Москве и Московской области. Даже до начала всех событий, когда Церкви дали свободу. Поэтому, думаю, те, кто его убил, очень надежно спрятали концы в воду. Убийца так и не был найден, преступление не было раскрыто.

И нужно добавить, что до сих пор архивы КГБ, которые сейчас находятся в ФСБ, не рассекречены. На Украине они открыты, а в России нет. Поэтому доступа к этой информации нет никакой. Соответственно, когда я писал свою книгу, тоже не мог пользоваться никакими данными, потому что все они засекречены. Есть подозрение, что это преступление никогда не будет раскрыто. Но факт остается фактом. Отец Александр пострадал, был убит, пролил кровь именно как священнослужитель. Причиной смерти была его деятельность как священника. По факту он является священномучеником.

Записали Таисия Зыкова и Екатерина Береснёва