Преображение (Одесса). Архимандрит Серафим (Ольховой)

Беседа с протоиереем Димитрием Предеиным.

– В наши дни многие ездят на Афон в поисках духоносных старцев. Но не стоит забывать, что и в нашей Церкви еще до недавнего времени были высокие подвижники и духоносные отцы. Об одном из них – архимандрите Серафиме (Ольховом) – и пойдет речь в сегодняшней программе.

Расскажите о происхождении отца Серафима.

– Будущий архимандрит Серафим в миру назывался Михаилом Азаровичем Ольховым. Он родился в 1906 году в одном селе Кобелякского района Полтавской губернии. Это было еще в Российской империи. Он родился в казацкой семье, и в его паспорте так и было написано, что он казацкого происхождения. Семья была многодетной, православной. Был традиционный православный уклад. Поэтому религиозное воспитание он получил уже с детства.

Можно вспомнить, что у него в отрочестве произошло чудесное событие. Ему было 12 лет, когда во время сенокоса он надорвался. Он был уже при смерти и неподвижно лежал на кровати, так что его мать пригласила односельчан прийти с ним попрощаться. Пришел один старец, который жил у них в селе; он обычно, приходя к ним в дом, читал Священное Писание. Когда он уже стал совсем старым и ему было тяжело читать, он просил Михаила, чтобы тот читал вместо него.

Когда этот старец пришел, обратился к отроку Михаилу, слышит ли тот его, отрок, который до этого лежал неподвижно, слегка моргнул глазами, подал знак, что слышит. Тогда старец сказал ему: «Готов ли ты дать обет Богу: если Он тебя исцелит,  ты всю жизнь будешь служить Ему?» Отрок в ответ опять моргнул. После этого старец ему сказал, что когда он поправится, чтобы  обязательно совершил паломничество в Киево-Печерскую лавру. И ушел. С этого дня постепенно Михаил начал поправляться и полностью выздоровел. Когда он был уже настолько здоров, что мог пойти в Киев, он совершил пешее паломничество на большое расстояние (это около 500 км от своего села до Киева), чтобы поклониться святым угодникам Божиим. С этого начался его особо осмысленный религиозный путь.

– Как Михаил Ольховой стал священнослужителем?

– Он не сразу стал таковым. У него был обет служить Богу, но это не означало быть священником. Богу можно служить по-разному. Он вообще изначально хотел принять монашеский постриг. У него уже с юности было такое очень сильное желание, и он даже какое-то время в возрасте 17 лет был послушником в одном из монастырей. Но когда он сказал настоятелю, что хочет принять постриг, тот ему ответил, что не нужно этого делать, потому что монастырь скоро закроют,  он все равно не сможет быть монахом, поэтому лучше ему жениться и воспитывать детей в страхе Божием. Вскоре после этого монастырь действительно закрыли; правота слов настоятеля подтвердилась. Поэтому Михаил Азарович вступил в брак.

В 1928 году он окончил школу – вероятно, это были какие-то курсы – регентов и псаломщиков. Таким образом, он стал служить Богу в храме, но не в священном сане, а именно как участник богослужения в качестве псаломщика, регента. Это было время, когда даже в таком статусе людей арестовывали, ссылали и могли даже расстрелять. Поэтому это уже был исповеднический подвиг служения Богу, и его Михаил совмещал с работой на светских работах. Потому что в то время псаломщик не мог прожить и содержать семью просто за счет служения в храме.

Он работал на различных работах; в частности, на заводе разгружал вагонетки. Это был очень тяжелый труд, который, кроме того, был очень опасным. На него перевернулась вагонетка, и он получил травму позвоночника. После этого он уже не мог больше быть на таких тяжелых работах, и его перевели в цех, где нужно было смазывать колеса. Работать стало легче. Кроме того, он самостоятельно научился водить тепловоз. Когда нужно было заменить машиниста,  он был первым кандидатом. Так что у него случались непредвиденные, трудные обстоятельства, но всякий раз Господь ему давал возможность даже через искушение перейти к какому-то новому этапу жизни.

– Вот он становится священником. Как?

– Священником он стал уже после Великой Отечественной войны. В 1945 году он принял дьяконскую хиротонию, а в 1947 году – священническую. Так что это было уже в возрасте ближе к 40 годам.

– А затронули ли его репрессии до его священства?

– Да, безусловно! Уже по факту того, что он происходил из достаточно зажиточной семьи, он был раскулачен, его семья подвергалась различным репрессиям. В частности, он вспоминал о том, что однажды у них в селе сгорела колхозная клуня, в которой были кони. Коней успели вывести, и животные не пострадали. Но все равно приехали следователи и начали дознание, которое было абсолютно несовместимо с понятием презумпции невиновности.

– И здравым смыслом, наверное, тоже.

– Они собрали все мужское население этого села и начали их поодиночке избивать с целью, чтобы кто-то из них взял на себя вину, что он якобы сознательно поджег это помещение. Но, вероятно, поджога не было вообще. Либо тот, кто поджег, не был в их числе. Это, может, был человек из другого села. Во всяком случае, Михаил тоже попал в число тех, кого допрашивали таким образом. Вначале просто задавали вопросы, а потом стали бить его наганом. У него кровь шла изо рта, лицо было разбито. Но все равно он отказывался клеветать на самого себя. Его избили и бросили в какой-то сарай.

Наконец нашелся односельчанин, который взял на себя вину, хотя он тоже не поджигал. Следователи были довольны положительным результатом, что у них увеличился процент раскрываемости преступлений. Они его посадили в отдельное помещение, а он сбежал оттуда. Вероятно, это был ловкий, предприимчивый, находчивый человек, который знал, что сможет сбежать. Он, видно, уже просчитал, куда его могут посадить, поэтому  и взял на себя такую ответственность. Но таким образом он спас всех тех, кто был после него, от избиений и допросов.

– Очень интересна история о том, как он избежал высылки в Сибирь. Расскажите об этом.

– Да, это тоже был неприятный эпизод в его жизни. Его вызвали в Днепропетровск. Поскольку у него была травма позвоночника, он не мог служить в армии, и его хотели взять на какие-то работы, чтобы он работал в тылу. Но при этом его заставляли отречься от веры, чтобы он сказал, что не верит в Бога, чтоб отрекся от своих верующих родителей. Он отказался это делать. Тогда его решили сослать на принудительные работы в Сибирь. У него отобрали паспорт и с другими подобными людьми оставили запертым в цеху завода им. Петровского.

Когда ночью он спал, вдруг как будто бы, как он описывает, кто-то толкнул его локтем в бок. Он проснулся без какой-либо рационально объяснимой причины, осмотрелся и вдруг увидел, что два человека встают и выходят из этого цеха. Он последовал за ними и, когда оказался в дверях этого цеха, увидел, что двор освещается прожекторами, на вышках стоят охранники с автоматами, но часть двора находится в тени. Именно в эту узкую часть двора и пошли эти два человека. Он пошел за ними и увидел в конце двора подкоп, который был заблаговременно сделан этими людьми, в него они и нырнули. Он тоже  пошел за ними и так спасся. Его паспорт отправили в Сибирь, а он хотя и без документов, но остался служить при храме Божьем.

– Известно, что в 1931 году семью Ольховых раскулачили. Какова история их дальнейшей жизни?

– В Кобелякском районе их погрузили в товарный вагон, как многих в то время на Украине, и отправили всей семьей на Урал. Там их высадили буквально в чистом поле и сказали, что они теперь будут жить там. Их перевезли в какой-то район, где нужно было валить лес. Причем самыми примитивными орудиями, без техники, а просто пилой пилить и валить лес. Это была опасная, тяжелая работа, причем на сильных морозах, непривычных для южных жителей Украины. Там оказалась вся его семья: и родители, и сестра, и брат.

Он понял, что долго они там не протянут. Потому что для того, чтобы получать паек в 200 граммов хлеба в день, нужно было подписать заявление, что они обязуются работать в любой день недели, включая воскресенья, в любые церковные праздники и отказываются молиться. Он сказал, что он этого делать не будет, и все его родные тоже отказались это подписывать. Но они оказались без пайка. Спаслись они только благодаря тому, что когда выезжали из Кобелякского района, отцу разрешили взять с собой несколько пудов муки. На этих мешках они и сидели в вагоне. Благодаря этой муке они могли какое-то время продержаться.

Но было понятно, что мука рано или поздно закончится и они умрут с голоду. Тогда они смогли договориться с начальником этого участка, как вспоминал отец Серафим, который за золотые кольца и подушки, которые они ему подарили, разрешил им постепенно вернуться на Украину: сначала родителям Михаила Азаровича, потом его сестре и брату, а потом и ему самому. Таким образом, он опять оказался на родине.

– Как семья и вообще сам будущий батюшка пережили немецкую оккупацию? Ведь вскоре Украина на несколько лет была оккупирована.

– Да, около трех лет Украина была под властью фашистов. Это было очень тяжелое время. Но вместе с тем это было время, когда Михаил смог вернуться к своему служению псаломщика. Потому что немцы стали открывать храмы, в том числе и в Днепропетровске. Он там исполнял свое служение псаломщика. Но при этом он никогда не сотрудничал с нацистами ни в каком отношении. Когда они требовали, чтобы он вносил какие-то новые прошения, какие-то дополнительные молитвы за Третий рейх или эти власти, он отказывался, говорил, что это не в его власти. Если бы было благословение патриарха, переданное через правящего архиерея, тогда он бы послушался, а так это будет самочиние.

Ему приходилось общаться с комендантом Днепропетровска на эту тему, к которому его вызвали. Но настолько уже тогда сильна была молитва Михаила Азаровича, что этот немец посмотрел на него, послушал, отпустил его и дал ему персональное разрешение читать по-прежнему, как он это делал раньше. Какие это имело последствия? Когда Красная Армия освободила Днепропетровск, всех, кто вместе с ним пел и читал на клиросе, но употреблял немецкие дополнения в богослужении, сослали.

Его одного не тронули, потому что было известно, что он этого не делал. Но был случай для него очень опасный. Он описывает, как он сидел на берегу реки со скрипкой и поросенком, приехали немцы, которые начали угонять людей в Германию и забирать все имущество. Он понимал, что сейчас все отберут, и буквально встал на колени, ничком пал на землю и стал молиться Богу. Видел только сапоги немца, который ходил рядом, он забрал поросенка вначале в машину, потом попиликал на скрипке и скрипку тоже забрал. Вокруг него  походил и уехал, его трогать не стали. И буквально он один из всего этого селения не был угнан в Германию на работы.

– На некоторых фотографиях, в частности, здесь у нас на столе отец Серафим с боевыми наградами. Он участвовал в боевых действиях?

– Да, он участвовал в боевых действиях, поскольку Красная Армия освободила Днепропетровск и остро нуждалась в пополнении своих рядов, потому что многие погибли в этих боях. Брали уже всех подряд. И хотя у него был белый билет, он был освобожден от службы в армии из-за травмы позвоночника, но здесь была тотальная  мобилизация.

– Выбирать уже не приходилось.

– Можешь ходить – значит, можешь уже и воевать. Его отправили на фронт. И там было несколько таких ситуаций, очень промыслительных, когда Сам Господь спасал его от верной смерти. Хотя внешне это выглядело иногда необычным образом. Он описывает, что был случай, когда командир  воинской части сказал: «Сейчас я назову фамилию человека, который возглавит особый отряд из 20 бойцов, они будут отправлены на особое задание». И называет фамилию. Боец делает шаг вперед. И как только он это делает, остальные бойцы затягивают его обратно в ряд. Командир называет фамилию другого. Второй делает шаг вперед, и его тут же затягивают обратно. Он называет фамилию: «Ольховой!» И Михаил Азарович выходит из ряда; его тоже пытаются затянуть назад, а он сопротивляется. Он стоит. Его уже и пинают, и толкают, и щипают, а он сопротивляется и остается на этом месте. Ему говорят: «Так, Ольховой возглавишь отряд из 20 человек, которые будут копать картошку». Все думали, что нужно будет выполнить задание – зайти в тыл врага, рисковать жизнью. Оказалось, только копать картошку. Остальным было сказано готовиться к бою. И вот эти 20 человек, которых возглавлял Михаил Азарович, остались в живых. А из остального подразделения почти никто в живых не остался.

– Объясните, как случилось, что отец Михаил стал отцом Серафимом.

– Это было уже ближе к концу его жизни. Жизнь его была очень долгая, нужно это отметить: он прожил 95 лет. И в 1991 году ему было фактически 85 лет, когда скончалась его супруга матушка София. Он ее похоронил. Вообще на протяжении своей жизни он похоронил свою супругу и пятерых своих детей. Он их пережил. Один из его сыновей был священником – отец Анатолий Ольховой, служил в России, был настоятелем храма, кандидатом богословия, очень достойный пастырь, но скончался от болезни в возрасте 47 лет.

А вот отцу Михаилу Господь даровал такую длительную жизнь. И в 1991 году, когда он овдовел, митрополит Леонтий, который в то время был на Днепропетровской кафедре, предложил ему принять монашеский постриг. Не сразу отец Михаил согласился, но потом сам  попросил, чтобы его постригли в монашество. Он продолжал жить на приходе, был настоятелем храма, но при этом уже исполнял монашеское правило, был архимандритом. И вот с тех пор люди, которые раньше его знали как отца Михаила, теперь уже знали его как отца Серафима. Любопытно отметить, что в конце 1991 года его постригли в монашество, а я познакомился с ним через полгода, летом 1992 года. Поэтому я его уже знал именно как отца Серафима, хотя за полгода до этого он был отцом Михаилом.

– Как он оказался в Днепропетровске?

– Это тоже очень интересная история. Он за время своей пастырской практики сменил много различных приходов; его многократно переводили с места на место. Но эти переводы порой были буквально промыслительными. Надо подчеркнуть: хотя отец Серафим был в Днепропетровске, он принадлежал к этому сонму подвижников Псково-Печерского монастыря. На протяжении буквально десятилетий он поддерживал с ними отношения. Он регулярно ездил в Псково-Печерский монастырь, его духовным отцом был схиигумен Савва, известный духовный писатель, который руководил его жизнью на протяжении многих лет, вплоть до своей смерти в 1980 году. У него были друзья отец Иоанн (Крестьянкин), отец Нафанаил (Поспелов). Они очень тесно общались, он пользовался очень большим уважением в Псково-Печерском монастыре, хотя служил на Украине на разных приходах.

Какое-то время он служил в Днепродзержинске и вот именно оттуда сам написал прошение, чтобы его перевели на Игрень (еще называется Приднепровск). Фактически это левый берег города Днепропетровска.

Такая интересная особенность. Я ездил к отцу Серафиму, это было очень далеко от дома моих родителей. Мне нужно было ехать с пересадкой где-то в целом около двух часов. Но когда построили новый мост через Днепр, самый новый по времени последний мост  (он сейчас соединяет два эти берега), оказалось, что храм, где отец Серафим служил, напротив дома моих родителей, на той стороне реки Днепр. Так что сейчас на машине можно доехать за пять минут через этот новый мост. Вот такая любопытная особенность. С балкона моего дома виден храм, где служил отец Серафим.

Так вот, по его прошению он был переведен в этом храм, в Днепропетровск. Я думаю, это тоже было по какому-то Божественному откровению. Вероятно, Богу было угодно, чтобы отец Серафим мог оказать благотворное, спасительное, я бы сказал, влияние на большое число людей. Потому что уровень этих городов – Днепродзержинска и Днепропетровска все-таки очень различен. И вот та среда, в которой он оказался, была для него более широким полем для деятельности.

– Расскажите больше о Вашем личном общении с отцом Серафимом.

– Можно сказать, я с ним общался не так уж много. Первый раз перед поступлением в семинарию в 1992 году, второй раз перед поступлением в академию в 1995 году и третий раз после окончания академии в 1999 году. В эти ключевые этапы жизни я к нему приезжал взять благословение на следующий этап жизни. Но самой важной была первая встреча, потому что я только-только воцерковлялся.  Решение поступать в семинарию пришло ко мне довольно внезапно. И я приехал у него спросить, в какую семинарию мне поступить: в Московскую, Ленинградскую или Киевскую. Он сказал: «А поезжай в Одессу. Только поезжай заранее, за месяц, и попросись там поработать на послушаниях. Тебе это поможет поступить». И это точно исполнилось! Потому что когда я приехал, я не имел ни знакомых в церкви, ни рекомендаций от какого-то священника. Было понятно, что я просто человек с улицы, грубо говоря. Сказали, что мне нужно ехать домой, подготовиться. И тут я вспомнил фразу, которую мне сказал отец Серафим: «Я могу у вас поработать». И сразу эконом спросил: «А что ты умеешь делать?» Я сказал, что могу штукатурить. «Ну хорошо, оставайся». И сам эконом мне написал рекомендацию в семинарию, по которой я совершенно успешно поступил первым студентом. Окончил семинарию, потом первым студентом окончил академию. Слава Богу, сейчас я доктор богословия. Я считаю, что это по молитвам отца Серафима так получилось.

– Что Вы можете сказать о личных качествах батюшки?

– У него были необычные качества. Вот иногда говорят, что святой человек должен быть благостным, добрым старцем. Отец Серафим был очень строгим! И в общении он был очень сдержан. Всегда дистанцию соблюдал. В проповеди мог сказать сурово, так что становилось страшно. Но при этом ощущалось, что человек он очень близкий к Богу, что какой-то совершенно другой, не от мира сего. Помню,  его первый совет мне был: чтобы я постоянно читал Псалтирь. Кроме того, он сказал, чтобы я никогда не менял своего духовного отца и всегда придерживался его наставлений. И от других людей я  слышал, что у него было много таких вот наставлений.

– Самые нужные для Вас наставления какие были?

– В основном они были простые по форме, но глубокие по смыслу. Особенно когда он говорил: «Господь не сразу помогает, чтобы человек не возгордился, но обязательно поможет». Вот в одной этой фразе уже видно, какой у него был личный духовный опыт.

– Какие чудеса совершались по молитвам батюшки?

– Они совершались уже и при жизни, после смерти тоже. Особенно много исцелений. Люди, которые страдали неизлечимыми болезнями, в том числе и онкологией, по молитве к нему получали здоровье. Он зачастую эти свои исцеления старался замаскировать. То есть он говорил: принимайте такие вот лекарства, обратитесь к такому-то врачу. Или, допустим, благословлял на операцию. Но именно после молитвы его (или к нему после его смерти) результат был в корне отличный от прогнозов. То есть врачи сами уже не давали никаких гарантий, считали, что случай фатальный. И вдруг происходило исцеление. Так что таких случаев довольно много насчитывается.

– Как Вы считаете, возможно ли в будущем причисление отца Серафима к лику святых?

– На мой взгляд, это вполне вероятно, и так и должно произойти, потому что фактически местночтимым святым он уже является в городе Днепропетровске. По факту люди его уже считают святым. Поэтому,  думаю, пройдут положенные 30 лет от его кончины, и его уже могут вполне причислить к лику местночтимых святых. А дальше уже и на уровень общецерковный может выйти это почитание. Скажу от себя, что я  полностью убежден в том, что это был святой человек. Это такой же по уровню человек (по личному общению  могу судить), такого же духовного уровня, как отец Кирилл из Троице-Сергиевой лавры, как отец Богдан из Почаева или наш одесский старец отец Иона.

– Спаси Господи, отец Димитрий, за интересную беседу, которая прославляет современных подвижников благочестия нашей земли.

Записали Таисия Зыкова и Екатерина Береснёва