Плод веры. Беседа с Павлом Костылевым

Павел Костылев, старший преподаватель кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, глава Русского религиоведческого общества, рассказывает о критериях деструктивности тех или иных религиозных течений, о степени религиозности российского общества и путях мирного сосуществования традиционных для России религий.

– Двадцать лет назад на философском факультете МГУ было открыто отделение религиоведения. Мы поговорим о том, что такое религиоведение, кто этим занимается и чем религиоведы могут быть всем нам полезны. Начнем с того, что, в соответствии с Конституцией России, наше государство светское. И в законе «О свободе совести и о религиозных объединениях» признается особая роль православия в истории России. Вместе с тем признается значение христианства вообще, ислама и буддизма и, как написано, «других религий, составляющих неотъемлемую часть исторического наследия народов России». С христианством, исламом, буддизмом, иудаизмом более или менее все понятно, а что имеется в виду под «другими религиями», которые составляют «часть исторического наследия народов России»? Что имели в виду законодатели, как Вам кажется?

– Вероятнее всего, законодатели имели в виду те религиозные традиции, которые неразрывно связаны с так называемыми малыми этносами, – народами Сибири, народами Урала, этнические религиозные традиции, например, знаменитое марийское язычество или, может быть, «Белая вера» в Якутии, может быть, бурханизм на Алтае, какие-то еще традиции.

Интересно то, что этот пункт сегодня довольно часто пытаются использовать в своих целях некоторые новые религиозные движения, которые, в общем-то, фактически не являются культурообразующими религиозными традициями, но это тема отдельного разговора.

– Давайте поясним, что имеется в виду под «новыми религиями» и какую роль они играют в современном российском обществе.

– Новые религиозные движения – это, прежде всего, движения, возникшие преимущественно в середине ХХ века, хотя есть несколько «мастодонтов» в этой области, которые возникли более ста лет назад: это так называемые мормоны и «Свидетели Иеговы». Но большинство религиозных движений возникает 50-60-70 лет тому назад, после Второй мировой войны, и они существенным образом отличаются от традиционных для всего мира и для России религий: они ближе к современности, ближе к техническим средствам, может быть, они более радикальны, в силу новизны, они более активно работают с мирским, то есть не отделяются от мира, а всегда имеют в своей основе сильную «миссионерию» – сильную миссионерскую позицию, религиозную экспансию. И в силу всех этих причин чаще становятся таким жупелом для общественности, потому что объективно среди новых религиозных движений больше и людей, и движений проблемных – это связано с их новизной прежде всего, это не связано с тем, что они какие-то не такие сами по себе, исходно, но тем не менее есть особый класс, особый ряд проблем, связанных с ними.

– Существуют ли какие-то критерии деструктивности этих новых религиозных течений?

– Вот здесь религиоведы и психологи во многом не сходятся. По мнению психологов, можно говорить о психологической деструктивности не только новых религиозных движений, но и в целом: есть деструктивные психологические тенденции, а есть конструктивные. Как только дело переходит к религиоведам, к философам, к людям, которые, владея хорошей исторической базой, обладают философским взглядом на проблему, ситуация, конечно, усложняется. Потому что в советские годы, например, деструктивными воспринимались вполне сегодня традиционные конструктивные религиозные традиции. Деструктивными в определенные десятилетия советской власти особенно воспринимались православие и ислам, составляющие уж предельно неотъемлемую часть исторического наследия народов России.

Сегодня это представление о деструктивности фактически переходит на новые религиозные движения, и здесь нужно ясно понимать, что есть какие-то новые религиозные движения, которые во многом, образно говоря, не очень конструктивны, а есть новые религиозные движения, которые спокойны, они много десятилетий уже существуют, – здесь тоже нужно проводить определенное различие. К сожалению, в современном обществе главенствуют две тенденции в этом отношении: 1) записать всех последователей новых религиозных движений в деструктивные сектанты; 2) начать их всех защищать – от консервативных традиций или от государства, которое старается, предположим, что-то с ними сделать, как многим кажется. Здесь необходимо соблюдать баланс, четко, ясно, аналитически смотреть на этот феномен.

– Возвращаясь к религиоведению: занимаются ли религиоведы атеизмом, рассматривается ли атеизм как некое мировоззренческое течение?

– Здесь есть два аспекта: во-первых, религиоведы, конечно, занимаются атеизмом, поскольку атеизм, и прежде всего так называемый научный атеизм (scientific atheism) – это попытка людей построить мировоззрение на одном из элементов классического нововременно́го представления о научном знании. И здесь большая проблема: является ли наука мировоззрением и можем ли мы сегодня серьезно говорить о перенесенных из традиционного марксизма таких вещах, как: формы мировоззрения, пять видов мировоззрения или, может быть, шесть видов мировоззрения, – или это некая схоластика.

Второй момент: конечно, нужно – религиоведы и философы здесь едины – различать несколько видов атеизма, так как это сложное явление. Есть, например, люди, которые на вопрос «А верите ли вы в Бога?» ответят: «Ну, наверное, нет». А есть люди, которые будут с жаром утверждать, что Бога нет, и это очень важно. Кто такие атеисты? Люди, которые считают, что Бога нет, потому что Бог им, по крайней мере пока, не необходим для описания мира, или атеисты – это люди, которые активно протестуют против идеи Бога и, вследствие этого, будут протестовать против какой-то социальной или религиозной активности и теистических религий? Я бы сказал, что, скорее, атеисты – это люди, активно отрицающие идею Бога, идею сверхъестественного, то есть те люди, для которых это отрицание мировоззренчески важно. Но таких атеистов ничтожная доля процента, хотя они и более социально активны, образуют те или иные союзы – это интересная форма, конечно, ее надо изучать научно, то есть без собственных мировоззренческих включений – аналитически, объективно, бесстрастно. Это очень интересный феномен.

– А могут ли религиоведы быть полезными, в частности, государству и обществу в выстраивании гармоничных отношений между различными религиями? И в чем эта полезность может выражаться?

– Во-первых, религиоведы, конечно, могут быть полезными, потому что, по идее, религиовед – это неангажированный эксперт. Эксперт, обладающий специальными научными знаниями, результат многолетнего обучения, то есть нельзя просто прийти с улицы, обладая общим гуманитарным образованием, и сказать: «Здравствуйте, я немного почитал о религии – теперь я религиовед». Так не бывает: религиовед – это человек с профильным многолетним образованием.

Второй момент: религиоведы, конечно, могут быть полезны и обществу, и государству – я бы разделил это на два потока. Государственная полезность религиоведения заключается, прежде всего, в религиоведческой экспертизе, как государственной религиоведческой экспертизе, когда религиозное объединение планирует приобрести статус религиозной организации: оно подает документы о себе в соответствующие регистрирующие органы – и тут, по идее, приходит религиовед и делает религиоведческую экспертизу.

Второй вариант, более тревожный и в то же время очень важный, – это судебная религиоведческая экспертиза (один из видов судебной экспертизы), когда суд назначает экспертизу деятельности того или иного религиозного движения или движения, зарегистрированного как религиозное. Либо подключает к этому религиоведа, либо религиовед становится главным субъектом проведения такой экспертизы.

Полезность религиоведения обществу – это вещь довольно простая. Религиоведение, в силу своей принципиальной мировоззренческой неангажированности, прежде всего предоставляет объективные фактические знания о религиозных традициях. Правильный, корректный религиовед не должен говорить: эта религиозная традиция права, эта религиозная традиция не права. Более того, он, строго говоря, не обязан говорить: Бог есть, Бога нет – это вопросы, которые его не касаются. Он может, конечно, как личность, считать все что угодно – у нас свободная страна, светская, можно быть религиозным, можно быть нерелигиозным, можно быть кем угодно, пожалуйста, главное, никого не обижать.

Религиовед должен говорить обществу то, что общество запрашивает, то есть давать конкретное корректное научное знание. Общество запрашивает у религиоведа: а что вот это за религиозная традиция, расскажите нам, объясните. И религиовед может написать книгу, научную статью, выступить с открытой лекцией, в рамках подготовки тех или иных специалистов он читает лекции по религиоведению, то есть это такой островок научных знаний о религии в обществе.

– Как много в нашей стране религиоведов, существуют ли еще где-то кафедры помимо Московского университета и насколько это сообщество едино?

– Если говорить о выпускниках по направлению «религиоведение», которые стали выпускаться с 1998 года, то первыми здесь были Русская христианская гуманитарная академия и, кстати, Санкт-Петербургский государственный университет, которые официально открыли религиоведение в 1994 году сразу как бакалавриат. В 1996 году религиоведение открылось в виде специалиста  в Московском государственном университете. Как раз в этом году я на него и поступил, и вот уже двадцать лет связан с этой тематикой.

Сегодня существует порядка тридцати кафедр религиоведения в стране, религиоведение есть во всех девяти федеральных округах, включая Республику Крым, в двадцати регионах России, то есть религиоведение в образовательной сфере представлено очень хорошо. Выпускников религиоведов – более пяти тысяч человек за двадцать лет. Конечно, не все они работают религиоведами, но для гуманитарной науки это не важно, важно то, что, где бы они ни оказались, они распространяют некоторое корректное научное религиоведческое знание, просто в силу своей подготовки. Как известно, не каждый философ работает философом, не каждый филолог работает филологом – это нормальная ситуация. Гуманитарные науки увеличивают количество знаний об обществе, о человеке в обществе.

Едино ли это сообщество? На уровне научных статей, на уровне цитирования, на уровне понимания общей проблематики сообщество, безусловно, едино. Но время от времени возникают те или иные инициативные проекты, организации, которые пытаются объединить какую-то группу исследователей под определенными целями, задачами. В частности, недавно было зарегистрировано и то сообщество, к которому я отношу себя, – это так называемое Русское религиоведческое общество, региональная общественная организация, объединяющая исследователей религии, преподавателей, ученых – не обязательно всех и под одними знаменами, но тех, кому это интересно, кто захочет. Там сейчас есть исследователи из нескольких вузов, мы планируем расширяться. И если кому-то интересно, а я думаю, что это довольно показательно, сейчас мы издали справочник «Российское религиоведение», где дали согласованные сведения о двадцати восьми кафедрах, имеющих отношение к религиоведению, в университетских подразделениях: не только кафедрах, но и институтах, факультетах. Это издание скоро станет доступно для скачивания, его легко можно будет найти в сети Интернет, каждый сможет ознакомиться с этими людьми, которые занимаются религиоведением по всей нашей стране.

– Я знаю, что уже пять лет существует интернет-портал, посвященный религиоведению: как его найти, о чем там можно прочитать?

– Таких интернет-порталов формально несколько. Я здесь выступаю, скорее, как один из людей, причастных к созданию портала «Религиозная жизнь»: http://religious-life.ru . Это порталы, которые созданы религиоведами, но не только для религиоведов, а для всех людей, которые заинтересованы в академическом изучении религии. В основном это новости нашей науки, отчеты о проходящих конференциях, выходящих изданиях, иногда небольшие статьи, иногда перепечатки из научной литературы, переводы из западных источников. Довольно интересный портал, он регулярно обновляется, сейчас на нем более трехсот материалов, и мы планируем пополнять этот ресурс.

– Я знаю, что Вы открыли даже религиоведческий лекторий в Москве. Что, с какой целью, кто преподает, кто читает эти лекции и на какие темы?

– Религиоведческий лекторий – это, скорее, инициатива нашей коллеги, Ксении Александровны Колкуновой, выпускницы нашей кафедры, работающей ныне преподавателем Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Этот лекторий работает, за исключением летних месяцев и отпусков, ежемесячно на базе Культурного центра «Покровские ворота» на улице Покровке, и мы приглашаем всех желающих ознакомиться с нашими открытыми лекциями. Обычно приходит специалист в том или ином вопросе и читает короткую, на 45–50 минут, лекцию о своем предмете, потом возможно обсуждение, можно задать вопросы. К нам приходят люди, интересующиеся теми проблемами которые мы поднимаем. И в социальных сетях мы даем новости о нашей деятельности, о деятельности религиоведческого лектория, и на сайте Культурного центра «Покровские ворота» можно будет узнать с осени расписание его работы.

– Я знаю, что одной из тем, которые обсуждаются на ваших конференциях и круглых столах, является оценка перспективы преподавания «Основ религиозных культур и светской этики». Как религиоведы оценивают ту ситуацию, которая сейчас сложилась, и как, может быть, изменить ситуацию в лучшую сторону, если она Вам кажется не очень удовлетворительной?

– Здесь я разведу два момента: в целом религиоведы оценивают эту инициативу по-разному, кому-то она больше нравится, кому-то меньше, в силу довольно-таки объективных причин, связанных с качеством и с тем, что преподают, по понятным причинам, эти дисциплины отнюдь не религиоведы, а обычно историки, учителя обществознания, истории древнего мира, или истории Отечества, или истории культуры, если есть предмет, то есть обычно он идет в нагрузку – это, конечно, не очень хорошо.

С другой стороны, большая работа проводилась на соответствующей кафедре ЮНЕСКО Московского института открытого образования по конституированию методических пособий по поводу преподавания этого предмета, и, конечно, они сделали большую работу.

Моя личная позиция заключается в том, что в средней школе, в 4–5-х классах, рассказывать детям, школьникам, о многообразии религиозных традиций необходимо, и в этом плане мои симпатии, конечно, на стороне общего курса, одного из шести модулей: «Основы истории мировых религий». Но с другой стороны, понятно, что если в 5-м классе детям рассказывать, что есть двадцать самых ходовых религий, из них три – мировые, в каждой из них еще несколько конфессий, то они могут запутаться: что это было, зачем.

Поэтому моя позиция довольно проста, хотя я не уверен, что можно серьезно надеяться на ее реализацию: мне кажется, что тот вариант инкарнации этого предмета, который был вначале, когда был предмет «Религии мира» в 10–11-х классах, это был вариант самый хороший. Когда мы в 10-м классе даем информацию о том, что в мире много разных религий, всякая по-своему сложна, нужно понимать это религиозное многообразие, оно связано с этническим многообразием. Не нужно разжигать межрелигиозную рознь, а не разжигать можно, только если ты знаешь, а если ты не знаешь, ты обречен все время ошибаться. Но сегодня, в такой ситуации, когда предмет преподается в 4–5-х классах, фактически сложно здесь что-то порекомендовать, потому что, с одной стороны, могут быть «Основы православной культуры», «Основы исламской культуры», «Основы иудейской культуры», «Основы буддийской культуры» – конечно, они в соответствующих регионах с численным преобладанием тех или иных верующих вроде бы к месту. Но, с другой стороны, получается, что человек, прослушавший «Основы православной культуры», не может прослушать курсы о других религиях – тогда нужно создавать курс про другие религии отдельно, чтобы человек понимал, что это, но, конечно, делать это не в 4–5-х классах.

– А какие рекомендации религиоведы могли бы дать, в том числе, и руководителям тех регионов, в частности, Приволжского федерального округа, где как раз этнический и религиозный состав очень разнообразен? Обращаются ли к Вам за советами и, если бы обратились, что бы Вы могли порекомендовать? Как выстраивать именно гармоническое сосуществование?

– Прежде всего, первое, что я могу рекомендовать – это, кстати, в регионах часто делается, – нанимать на работу религиоведов. Во всех регионах есть экспертные советы по проведению государственной религиоведческой экспертизы. Есть департаменты по связям с некоммерческими организациями – обычно там один-два-три человека, они занимаются проблематикой, связанной с религиозными организациями. Конечно, было бы хорошо, если бы там были религиоведы. Если это невозможно, тогда возьмите специалиста, отправьте его на курсы повышения квалификации в Москву или в регион, где есть профильная кафедра, хотя бы на месяц, на 72 часа, образно говоря. Просто чтобы было что-то профессиональное в этой деятельности, а не только общественно-государственное.

Но в Приволжском регионе, который Вы привели в качестве примера, все довольно хорошо: есть, например, Казанский Приволжский федеральный университет, там есть кафедра религиоведения, которую возглавляет Лариса Сергеевна Астахова, замечательный специалист и доктор наук. И там как раз они ведут работу с соответствующими административными структурами, государственными структурами, и сотрудничают на благо региона, конечно.

– Как современное российское религиоведение воспринимается на Западе? Существуют ли подобные контакты и насколько мы друг друга понимаем?

– Начну с середины: в тот самый момент, когда мы с Вами записываем передачу, наши коллеги находятся в Хельсинки на ежегодной конференции Европейской ассоциации изучения религии, членами которой являются наши некоторые коллеги (и я в том числе), и как раз занимаются поддержанием контакта с зарубежными религиоведами – такой контакт есть, зарубежные религиоведы регулярно приезжают к нам, мы регулярно приезжаем к ним. Я бы не сказал, что эти контакты носят массовый характер, но, с другой стороны, а зачем нужен такой массовый характер? Если есть пул из 20-30 человек, которые время от времени ездят на какие-то конференции, издают свои статьи в зарубежных высокорейтинговых журналах, то, мне кажется, для такой редкой, но весьма увлекательной науки, как религиоведение, этого вполне достаточно.

– Насколько подходы схожи? Или мы идем каким-то своим путем в изучении религии?

– Любая национальная наука, конечно, отчасти идет своим путем. Мы и не должны идти чужим путем, российская наука – это самобытная отрасль науки. В данном случае не хотелось бы, чтобы мы, идя этим своим путем, шли вообще без какой бы то ни было связи с западным миром – слава Богу, этого не происходит. Я бы сказал, что такая связь есть, она активизирована, и я надеюсь, что связь с мировым религиоведческим пространством будет только усиливаться, но тем не менее вряд ли мы превратимся в клон западных религиоведов, – такой задачи и не стоит.

Ведущий Александр Гатилин
Записала Ксения Смирнова