Плод веры. Беседа с Героем Советского Союза иноком Киприаном (Бурковым). Часть 2

Герой Советского Союза инок Киприан рассказывает о своем общественном служении на посту советника Президента России по делам инвалидов, об инициативе учреждения Международного дня инвалидов и о воспитании подрастающего поколения.

– В первой части нашей беседы Вы подробно рассказали о своем отце, о том, как попали в Афганистан, как в ходе боевой операции подорвались на мине и потеряли обе ноги, как проходили операция, реабилитация, насколько все это было сложно и как Вы стремились вернуться в армию. Читая Ваши воспоминания, интервью, я отметил для себя очень интересный момент: хирург Владимир Кузьмич, о котором Вы рассказывали в первой части программы, однажды пригласил Вас в госпиталь имени Бурденко, где находился военнослужащий, тоже получивший очень тяжелое ранение. И Вы своим примером показали, что жизнь продолжается. Если можно, расскажите нашим зрителям, что это была за ситуация и насколько важен такой пример. Как важно показывать другим людям такую силу духа?

– Пример, я считаю, имеет колоссальную силу в жизни человека. Когда есть пример, ты знаешь, что не один со своей бедой, что и другие люди были в такой же ситуации и преодолели ее, значит, и ты можешь. Это всегда вселяет надежду (вера, надежда, любовь), и тогда человеку легче переносить какие-то свои скорби, которые его постигают в жизни. Ведь постигают они в любом случае. Так вот для меня примером был Алексей Маресьев, который помог мне сразу, в одно мгновенье, решить вопрос, как жить дальше. Так же, как Алексей Маресьев, – всё! Так же и мой пример потом помог двум ребятам, которые воевали в Чечне, справиться с этой проблемой после тяжелого ранения.

Это случилось по звонку Владимира Кузьмича Николенко, который тогда возглавлял травматологический центр в военном госпитале имени Бурденко. Он позвонил мне и сказал: «Двое тяжелых ребят на грани суицида, нужна твоя помощь». В общем, я втихаря приехал ночью, чтобы меня никто не видел, меня поселили в отдельную палату рядом с этими ребятами, и на следующее утро я уже выезжал на коляске, заезжал к ним, знакомился. Ребята меня увидели в таком же тяжелом состоянии, в каком были сами. Мы подружились, я «прощупал» их состояние, ну и начал рассказывать им всякие истории про Маресьева и другие, которые были в госпитале, еще не говоря, что служу в армии. Потом, когда я понял, что они уже готовы воспринять информацию, которая станет для них переломной, я надел форму со звездой Героя, зашел к ним в палату и говорю: «Мужики, я в магазин, кому чего надо взять?» Они меня, естественно, просто не узнали, для них это был шок! Потому что одно дело видеть человека в больничной робе без двух ног на коляске, а другое – он заходит даже без палочки. И вот этот шок был положительным.

Потом, год спустя, у меня уже, как говорится, ангелы в душе запели и сердце защемило, когда я случайно зашел в дом на даче, где был включен телевизор, смотрю: военная передача, и показывают парня без обеих ног, который прыгает с парашютом и приземляется. К нему подходит журналист и говорит: «Скажите, как Вам удалось вот так, как Вы решились на такой поступок?» Он говорит: «Вы знаете, в прошлом году был у нас Валера Бурков, Герой Советского Союза, я посмотрел на него и сказал: ”Я тоже буду прыгать с парашютом”». И тогда я понял, что мне надо было быть раненым, чтобы хотя бы этих двоих ребят увести от суицида. Ради этого стоит получать ранения. Вообще, я убедился, что те сложности и скорби разного характера, которые были в моей жизни и по моей вине, и по Промыслу Божьему (хотя и те, что по моей вине, тоже по Промыслу Божьему), сейчас позволяют мне помогать другим. Они и раньше помогали, а сейчас, я бы сказал, втройне. Поэтому слава Богу за все.

– Сейчас Вы ведете и раньше, может быть, даже в большей степени вели просветительскую работу с молодежью: рассказываете, ездите в разные регионы; я знаю, что такие встречи проводятся по линии Общественной палаты. Мы беседовали с Героем России Бочаровым, который тоже организует подобные встречи с молодежью, и я отметил его воспоминание. Он сказал: «В начале 2000-х мы с женой как-то смотрели на кухне телевизор, и по одному из федеральных каналов показывали большой документальный фильм о жизни одного из воров в законе. Были беседы с его супругой, знакомыми. И меня так задело, что героями сейчас являются люди, которые живут в роскошных домах, жалуются на какие-то притеснения, а настоящие герои при этом находятся в стороне, не в центре внимания». Как Вам кажется, кто сейчас является героями нашего времени? Кто является героем для молодежи?

– У меня произошло осмысление того, что такое геройский подвиг и что вообще есть подвиг. С детства я считал Героев Великой Отечественной войны небожителями недосягаемой высоты, думал, что никогда в жизни не посмею познакомиться с такими людьми. Поскольку я уже сам прошел войну и удостоен звания Героя войны, мнение мое изменилось. Конечно, на войне самопожертвование, тут и говорить нечего. Нет больше той любви, чем жизнь отдать за други своя. Но и на войне мотивы бывают разные. Движущей силой может быть месть, даже когда жертвуешь собой. Может быть ситуация, когда деваться некуда: либо тебя, либо ты; ты себя защищаешь и получаешь звание Героя. А есть другая ситуация: когда ты можешь остаться живым, но не видишь другого выхода, подобного тому, что выбрали Александр Матросов, закрывший грудью амбразуру, летчик Гастелло, который направил свой горящий самолет на вражеские колонны, и многие другие. Вот такой осознанный подвиг, когда не в пылу эмоций, без «кузькиной матери» и так далее, а хладнокровно, осознанно человек идет на серьезный риск, понимая, что в результате может быть смерть, – это, конечно, настоящий подвиг. Потому что здесь и мотив богоугодный – за други своя, и все делается осознанно.

Но, с моей точки зрения, жить в этой жизни гораздо сложнее: когда кого-то бьют на улице – не пройти мимо, и когда видишь лежащего человека, а ты торопишься куда-то, тоже не пройти мимо. Те, кто удостоен этого звания… Я про себя лучше скажу, не обобщая: проходил мимо, когда надо было бы остановиться. Это сложнее. Когда я понял это, постарался уже не проходить. Поэтому дальше вся моя жизнь была связана с социальной помощью. Так вот, сейчас, уже будучи человеком, принявшим постриг (настоящим монахом, каким я его представляю по житиям святых отцов, мне еще только предстоит стать), я понимаю, что монашеский подвиг – это самый высокий подвиг. Поэтому если говорить о моем понимании, то на самое первое место я бы поставил подвиг монашеский, на второе – подвиг, не связанный с риском для жизни, а чтобы просто никогда не пройти мимо, не изменить тем принципам, которыми ты руководствуешься в жизни. И неважно, что будет: посадят тебя в тюрьму, изобьют, покалечат или пошлют куда-нибудь далеко. Это не имеет значения.

– Все-таки если говорить о восприятии молодежи, то кто сейчас для них герой, как Вам кажется?

– Мне трудно говорить за всю молодежь: она тоже разная, всегда так было. Но главное, что всегда есть закваска, пусть это и малая часть. Для меня лично, наверное, самое ценное, что произошло в моей жизни, – это два события, связанные с Афганистаном. Одно, когда я не позволил расстрелять афганца, хотя уже был отдан приказ его расстрелять, – по сути дела, спас ему жизнь. А второе, когда я получил письмо от своих ребят-наводчиков, лежа в госпитале. Написал его Саша Лепко, и там были такие слова: «Я, Валера, все больше и больше убеждаюсь, что именно такие, как ты, нужны для дела. Слишком много у нас равнодушных». Вот эта вторая часть важна – не пройти мимо.

В Афганистане я также убедился, что наша молодежь в то время (я сам был молодым) оказалась ничем не хуже наших дедов, которые воевали на полях Великой Отечественной войны. И сейчас, встречаясь с ребятами, которые воевали в Сирии, Чечне, других горячих точках, я вижу: они ничем не хуже. Молодежь и не хуже, и не лучше, я думаю так. Но, к сожалению, больша́я часть молодежи, которая не относится к категории, готовой жизнь отдать за други своя, нравственно развращена. Это тоже факт. Если в советское время нас все-таки воспитывали, по сути дела, в христианстве, но без Бога, то сейчас нет такой целенаправленной работы (я уж не говорю о 90-х годах), сейчас только начинается движение по-настоящему патриотического воспитания.

Я бы не сказал, что есть окончательное осмысление того, что это такое. Бандеровцы тоже считают себя патриотами, и фашисты себя считали патриотами. Все они говорили, что любят свою родину. Так это патриоты или фашисты? То есть кто на самом деле патриот? Здесь ясно одно – если мы не понимаем духовной и нравственной составляющей, то патриот в два счета станет бандеровцем, садистом, убийцей, и будет все оправдывать благими намерениями. Поэтому патриотизм – это любовь к родине. А родина – это что? Это какие-то географические рамки страны? Или это государство? Или страна? Или отечество? Или это родина? Или это просто семья: мама, папа, которых надо почитать, брат, сестра и вообще ближние? Без заповедей евангельских, да и ветхозаветных, не может быть никакого нормального патриота нашей страны. Этот патриот без Бога в два счета станет националистом, экстремистом и еще кем-нибудь.

– Если говорить о Вашей социальной деятельности, как получилось, что в начале 90-х Вы стали советником Президента Российской Федерации? Чем Вы занимались, какие у Вас были задачи?

– Это все произошло вообще случайно. Я переехал в Москву зимой 1988 года: после окончания Академии дали квартиру. Я был членом правления Всероссийского общества инвалидов, занимался инвалидами-афганцами. Меня попросили, чтобы я занимался этим на общественных началах. И к тому времени я уже понимал проблемы инвалидов, не только по себе, но и более широко, комплексно. Родились некоторые идеи, и я начал проводить их в жизнь. Как раз Александр Владимирович Руцкой был председателем комитета по делам ветеранов, инвалидов в Российской думе (тогда еще Верховный совет). Члены его комитета оказали мне содействие в продвижении идеи создания координационного комитета по делам инвалидов. Сначала такой комитет был создан при парламенте, а потом, когда был избран президент, при президенте. То есть я был назначен исключительно в результате реализации идеи: кто двигал – того и назначили.

Потом, уже в процессе работы с Борисом Николаевичем, Царство ему Небесное, я был назначен советником президента по вопросам социальной защиты. Могу сказать одно: это самые тяжелые годы в моей жизни. Я говорил так: «Лучше три года в Афганистане, где год за три, то есть девять лет, чем один год советником». Потому что когда я попал во власть, то тут-то очень многое увидел. До того я думал, что там лучшие люди, которые радеют о стране, заботятся, любят, самые настоящие патриоты. Хотя сомнения были, и я именно поэтому в партию не вступал. Батя меня уговаривал: «Давай вступай, кто же будет там бороться?» Я не хотел, не верилось уже как-то в такие идеалы. Вроде бы правильно все, а смотришь – что-то не так. Кстати, я единственный за всю историю Военно-воздушной академии имени Гагарина, кто был принят в нее беспартийным, такой вот эксклюзив. Хотели меня там выбрать секретарем партии, а я говорю: «Так я беспартийный». «Как?!»

– Какие задачи Вы для себя ставили, приходя во власть?

– Тоже интересный момент. После выборов, в которых я участвовал в 1989, 1990 годах, я говорил: «Мне власть нельзя давать, я всех этих либералов, демократов перестреляю». Это я, конечно, образно говорил, но думал, что я очень жесткий. В то время советник президента был выше, чем министр. Это была узкая группа лиц, имеющих доступ к президенту, его «уши» и «глаза». Министры, скажем так, трепетали. Я боялся, что могу употребить власть, не пожалев никого. А когда получил эту возможность, оказалось, что, так же как и в Афганистане, я настолько бережно относился к другим, когда мог бы воспользоваться своим положением, что даже сам удивлялся.

– Все-таки чего удалось достичь? Я знаю, что многие разрабатывали законотворческие инициативы.

– Можно посмотреть указы 1991 года, которые были мною подготовлены, например указ о создании доступной среды для инвалидов. Сейчас это все реализуется, тогда этого ничего не было, говорили: «Вы вообще о чем? Инвалид пенсию получает – всё, свободен. Вон ему костыли, коляску, и всё». Удалось изменить в целом подход. Мы реализовывали три цели. Первая – профилактика инвалидности, то есть принятие мер по уменьшению травматизма и так далее. Второе – реабилитация, причем комплексная: и медицинская составляющая, и профессиональная, что было вообще вновь, и потом уже социальная. Профессиональная реабилитация – это обретение новой профессии, трудоустройство. На меня смотрели как на сумасшедшего: «Какое трудоустройство, он же инвалид!» Я доказывал, что любой человек в любом положении может трудиться. Даже прикованный к постели может писать статьи в газеты, журналы, может писать и издавать книги. Люди без рук рисуют ногами, и прекрасно рисуют; есть выставки таких людей, это профессиональные художники, а не просто любители. Надо помочь человеку: в каждом есть таланты, Бог никого не обделил.

– Как получилось, что Вы стали инициатором учреждения Международного дня инвалидов?

– Я пришел к Борису Николаевичу, сказал, что будет специальное заседание Генеральной Ассамблеи ООН в ознаменование окончания десятилетия инвалидов. А я тогда был экспертом в ООНовской рабочей группе по разработке итоговых документов по десятилетию инвалидов (очень серьезные документы, ставшие руководством для стран – участников Организации Объединенных Наций). Я говорю: «Хорошо бы нам выступить с инициативой учреждения Международного дня лиц с ограниченными возможностями». Он сразу же поддержал. Я написал проект резолюции, отправил его нашему постпреду в ООН, в то время это был Юрий Михайлович Воронцов. Там была проведена работа, и потом, когда я выступал на Генеральной Ассамблее, вопрос уже был согласован, то есть не было никаких возражений, все прошло «на ура», абсолютно все страны поддержали эту резолюцию. Более того, она была внесена прецедентным образом от председателя, то есть решили, чтобы первенства ни у кого не было, потому что все как бы «за», просто было озвучено, что это инициатива России. В моем выступлении на Генассамблее ООН было закреплено, что инициатором этого дня является Российская Федерация. Слава Богу!

Потом я приехал, провел первую Всероссийскую декаду инвалидов, которая сейчас ежегодно проводится по регионам. Так что традиция была положена. В то время создали и творческий центр (даже еще до советника президента) и готовили первый фестиваль творчества инвалидов, сейчас он тоже проводится раз в четыре года. Так что, если учесть, что было, удалось действительно многое. У меня в комитете работали два заместителя, которые до того оба были заместителями министра социальной защиты, один даже работал в аппарате правительства начальником отдела. Ими было сказано, что комитетом за этот короткий срок сделано больше, чем за всю историю существования социальной работы в России, как в империи, так и в последующие годы.

Но это было на бумаге, а внедряться в жизнь, к сожалению, стало потом, потому что тогда сделать это тогда было невозможно в силу всех тех обстоятельств, которые были в 90-х годах. Но я в то время это понимал и больше старался юридически закрепить положение, чтобы потом, когда придет время, их реализовывать. Кстати, закон об инвалидах мы тоже делали первыми. Слава Богу, это удалось.

К сожалению, при Борисе Николаевиче людей все время меняли, и мне каждый раз приходилось начинать «с нуля» убеждать других министров в том или ином. Но в Москве, при Юрии Лужкове, многое реализовывалось даже в то время, в том числе по доступной среде. А вот при Владимире Владимировиче Путине это уже реализуется в рамках Российской Федерации – слава Богу!

Кстати, еще в моем указе 1991 года впервые можно увидеть слово «национальный» (об отношениях), имелось в виду «межнациональный». То есть мне кажется, это очень важные моменты. Кстати, в том же году было решено, что человеку не надо будет самому приносить справки (сейчас не помню уже какие), сами органы будут делать это между собой. Почитайте мой указ 1992 года и увидите, там написано, что инвалиды не должны бегать со справками, а государственные органы, если им требуется, должны сами запрашивать у других. Эта схема «одно окно» была записана еще тогда, но реализуется спустя пятнадцать лет.

– Спасибо огромное за беседу.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Екатерина Самсонова