Нравственное богословие. Выпуск от 29 мая

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем уроки «Нравственного богословия». И напомню, в прошлый раз мы начали говорить о таинствах как непременном условии вступления человека в общение с Богом. И мы говорили о том, что есть некие душевные переживания, некая эмоция, чувство, которые могут иметь еще и некое разумное начало, – какие-то размышления в разуме по этому поводу. Но чаще всего это просто чувство, переживание, когда человек вдруг начинает испытывать нечто. Ему кажется, что через это переживание Бог действует в его душе. При всей очевидности и, казалось бы, нормальности происходящего, так никогда не бывает.

В том-то и дело, что войти в человеческую душу Бог не может, пока душа не откроет Ему свои двери. Это невозможно было сделать до Христа, а после Христа эта возможность появилась. Но сделать это можно только таким образом: вступив в завет с Богом, исполнив те необходимые условия, которые и обеспечивают вступление человека в тайну богообщения. Когда Бог соединяется с человеком, а человек отдает себя Богу, то, попадая в действие Божией воли или, если хотите, в действие благодати, человеческая воля постепенно исцеляется, преображается, изменяется – с ней «работают» в рамках такого богообщения, в рамках такого единения с Богом.

И важно понимать (мы этим закончили прошлую беседу), что человек не может вступить в завет с Богом сам по себе, по собственной инициативе. Невозможно, чтобы человек взял и как-то захотел: пришел на поляну, раскрыл руки, поднял их к небу и стал заключать с Богом завет. И никогда это не было возможным, хотя современному человеку такое представляется нормальным действием, но на самом деле это скорее напоминает то, что раньше называлось словом «теургия», то есть когда человек думает, что он сам, по собственной воле, может вступить в отношения с Богом. Но такого нет, никогда не было и никогда не будет. Бог заключает завет с человечеством – только с человечеством! Потому что Он Бог человека – всего человека, всего человеческого естества, всех людей. Он есть наш Бог, наш Отец, и поэтому в завет Он вступает с человечеством, определяя условия этого завета.

Бог является его инициатором – Он всегда является инициатором завета и всегда диктует условия, как Имеющий власть заключать завет. Никогда инициатором завета не был человек! Он только вступает в этот – так привычно мы его называем со времен известных слов Иисуса Христа – Новый Завет, заключенный с человечеством. Человек, как часть человечества, в своей личной судьбе, в своем личном бытии актуализирует этот самый завет – он вступает в него, присоединяется к тому завету, который заключен с человечеством, он тоже ставит свою подпись. Естественно, что он должен исполнить те условия, которые поставлены Богом, заключающим с нами завет.

Вступление в этот завет и будет таинством, участвовать в котором может любой человек, если он захочет это сделать. И только тогда, когда он присоединится к Богу, к тем людям, которые уже находятся в завете с Церковью, в нем и актуализируются, то есть становятся действенными те плоды завета, ради которых Христос и стал человеком. Дух Святой сходит на человека – человек внутри себя обретает Бога, и его воля попадает под благодатные, милостивые исцеляющие действия воли, благодати Божией. И тогда воля человеческая может исправиться и увлечь его к жизни, тогда постепенно человек будет наполняться этой самой благодатью.

Говоря о самом феномене таинства, важно отметить следующее его свойство. таинство – это не магия! В таинстве нет магии, то есть благодать никогда не действует безусловно. Что значит безусловно? Значит, что поскольку это завет, то в него вступают две договаривающиеся стороны – два равноправных или не очень лица. И от каждого из них требуется нечто. Когда говорят о том, что Бог или благодать действуют всегда, безусловно, а самого человека никто и ни о чем не спрашивает и от него ничего не зависит, – это принцип магический. Он очень понятный и, более того, очень удобный и очень приемлемый человеком – главное, что-то сделать, а оно само собой будет работать.

Но в завете так не бывает! И сам принцип синергии, как мы и говорили раньше, предполагает совершенно полное равноправие, «равнозначимость» действия благодати и человеческой воли. Благодать может действовать ровно настолько, насколько человек хочет, чтобы она действовала. Насколько произволение позволяет действовать воле Божией, настолько Бог и действует. Он может сделать больше, но не хочет, потому что имеет необыкновенный трепет, благоговение, имеет (я не знаю, как это сказать более богоприличным языком) уважение перед человеческой волей, имеет любовь и смирение. Бог желает, чтобы на все, что Он может с нами сделать и что Он хочет с нами сделать, мы бы согласились сами, потому что только так это будет для нас спасительно – только так мы и войдем в спасение!

Чтобы ввести в нас рай, большой хитрости не нужно – не надо делать каких-то сложных вещей и комбинаций. Но Бог хочет сделать нас богами, а быть богом – это значит всегда свободно принимать только благие решения, быть только источником блага, и для этого мы должны совершенно добровольно возжелать только блага и больше ничего. Если мы научимся всегда желать только блага, то постараемся так устроить свою жизнь, чтобы быть только источником жизни, блага, света, любви именно по собственному произволению. Иначе мы не сможем быть тем, кем задумал нас Бог. Только при этом условии мы будем вполне себе теми, кем мы задуманы, вполне себе, если хотите, счастливы. Поэтому так важен принцип синергии.

И вот по этой причине таинство действует – оно совершается в любом случае. Бог обещал, и Он делает! В любом таинстве Он дает благодать – всю, сколько может, всю полноту Своей благодати. Но воспринять и усвоить ее мы можем настолько, насколько наше произволение с этим согласно, насколько мы доверяем Богу и насколько мы не желаем ничего другого, чему эта благодать противна. И не случайно даже в Евангелии встречаются такие слова: «Если веруешь от всего сердца, то можешь! Если не возненавидишь всего, то не можешь быть Моим учеником!»

Или почему апостол Павел так настойчиво советует судить себя перед Причастием, чтобы не быть осужденным с миром? Таинства, конечно, действуют, но действуют в силу нашей веры, в силу наших стараний. Об этом притча о талантах, об этом притча о десяти девах и много других притч Нового Завета. Все они говорят о том, что необходимы человеческие усилия, и это не просто какие-то абстрактные усилия – надо это делать, надо то делать. В принципе, для того, чтобы Бог действовал в нас через таинства, необходимо, чтобы мы в эти таинства вошли всем своим существом, всей своей верой, всей преданностью Богу и всем отречением от того, что не является жизнью, не является благом, от всего того, что противно Богу.

Собственно, это и делается перед каждым таинством. Так, Исповедь и Покаяние предполагают, что мы должны отречься от всего, что противно Богу, от всего, что недостойно человека, от всего, что будет мешать той задаче, ради которой мы и становимся участниками завета и причастниками вечной жизни. В этом таинстве мы должны совершенно предать себя Богу, как и во время каждого таинства. Особенно часто мы слышим это на Божественной литургии, когда звучат слова: «Сами себе друг друга и всю жизнь нашу Христу Богу предадим». Вот это «отдавание» жизни, вверение себя Богу в таинстве и является залогом обратного действия в нас благодати Божией, исцеляющей и врачующей нашу волю.

Понятно, что все это, как мы уже и говорили, совершается в Церкви – таинства вне Церкви невозможны, немыслимы! Если есть таинства, то есть и Церковь, если есть Церковь – есть и таинства, потому что завет заключен с человечеством. Да, в тот момент в Сионской горнице присутствуют несколько представителей человеческого рода – несколько! Но, вступив с ними в завет, Господь посылает их звать, собирать, чтобы они шли и присоединяли к этому завету все большее и большее число людей. И таким образом, люди, собранные в Сионской горнице, являются как бы закваской всего человечества. Их прямая задача заключается именно в том, чтобы идти и распространять эту Церковь, чтобы быть закваской, чтобы приобщать все большее число людей к Церкви – приобщать через таинства к этому завету, то есть к новому человечеству, рожденному в Духе Святом, рожденному в Теле и Крови Христа, за нас умершего.

Поэтому вопрос о Церкви является очень важным, краеугольным. И этим разговором о Церкви мы и завершим этот наш долгий путь беседования о добродетели, о совершенствовании человека, о спасении, и в итоге мы приходим снова к церковному бытию. Поэтому важно знать, что, во-первых, Церковь – это место – место, где осуществляется спасение человека, место, в которое человек должен прийти – иногда ногами, но всегда сердцем и духом.

Этот приход в Церковь есть отклик, отзыв, ответ человека на призыв посланных к нему. Никто из нас не был в Сионской горнице, никто из нас не видел распятого Христа, никто из нас не вкушал Тела и Крови, которые Он преподает Своим ученикам на Тайной вечери, никто из нас не был тогда, когда Дух Святой сошел на апостолов. Но до нас дошел этот призыв – до нас дошли те «посланные», которых Бог послал. Они дошли до нас географически, дошли исторически, и вот мы откликнулись. Мы откликнулись на этот призыв, потому что это именно призыв! Бог зовет, кличет, призывает людей, и те, кто слышат Его призыв, Его клик, Его голос, идут к Нему, ища у Него жизни, защиты, спасения.

Они слышат этот призыв, но, ища защиты и спасения, вовсе не делают одолжения – они могут и не приходить. Бог зовет и хочет, чтобы на этот призыв люди откликнулись с радостью, чтобы они отозвались с любовью, как отзывается ребенок, услышавший зов отца; как какой-нибудь детеныш – котенок, щенок, олененок, услышавший призывный крик своей матери; как овечка (этот образ использует Христос), услышавшая голос своего пастыря. Все они не думают о том, что делают одолжение позвавшему, – они бегут, забыв обо всем, спотыкаясь и падая.

Это особенно видно на маленьких детях, которые гораздо более неуклюжие, чем котята или щенки, – как они бегут на зов своего отца или матери! Они падают в лужу, разбивают носы, плачут, но бегут, чтобы прижаться к любимому – прижаться всем телом, обнять! Вот это движение человека или любого другого живого существа – оно ведь естественно! И на эту естественность указывает Христос – если такое движение естественно, то человек и не думает, что он делает какое-то одолжение или ставит какие-то условия. Ему бы добежать – успеть, припасть, обнять!

А если человек не знает, кто его зовет, он думает: «Голос какой-то незнакомый! Что ему надо? Конечно, по имени зовет, да! Ну и что? Я тут при чем? Я его знать не знаю, пусть зовет! Что я, на каждый голос должен откликаться? Ну, настойчиво зовет. Ну и что? Что ты меня зовешь? Куда ты меня зовешь? Да не хочу я никуда! У меня волы куплены, у меня земля куплена! Да не до этого мне! Мне работать надо, семью кормить! Потом как-нибудь, может, и приду!»

Такой человек ведет себя неестественно! Именно неестественно – потому что никакого естества, откликающегося на призыв Господа, нет! Он естественно иной по отношению к голосу Зовущего. И вот на эту естественную разницу указывает Христос, когда говорит: «Овцы Мои слышат голос Пастыря своего и идут. А эти – не Мои! Они по естеству Мне чужие, поэтому за Мной не идут!» Разница только в том, чтобы не делать каких-нибудь очень скоропалительных выводов, что время жизни человеческой и есть время, когда зовет Христос.

Бывает, что кто-то откликается сразу, а кто-то этот голос вспоминает потом – как блудный сын, как преподобная Мария Египетская, откликается чуть позже, хотя бы в конце своей жизни. Но важен сам отклик! И вот эта детская поспешность: «Детеныш я!» – эта овечья поспешность за голосом есть родовой признак людей, которые узнали в Зовущем своего Хозяина, своего Отца, своего Бога. И люди, откликаясь, идут на этот зов…

Человек должен отозваться, он должен послушаться и прийти, чтобы Хозяин сделал с ним все, что необходимо, чтобы Отец омыл лицо, утер нос, поправил одежду и научил – как быть настоящим мужчиной, настоящим человеком. Он, Зовущий меня по имени, дает мне новую одежду, переодевает меня, переоблачает, меняет мою испорченную волю, не давая новой, а просто исцеляя ее Своими бережными, чрезвычайно бережными руками. Он дает мне новый образ мыслей и чувств, не давая ничего без моего согласия. Он дает и делает, но нужно отозваться и именно прийти. И поэтому Церковь – это место.

Но Церковь – это и состояние, состояние человека, позволяющего Богу себя изменять. Это особое состояние человека, который позволяет, чтобы Бог с ним что-то делал. Ну как ребенок – он же позволяет утирать ему сопли, он же позволяет переодевать себя, он позволяет слушать и слышать наставление отца. Так ведет себя именно ребенок, и ему (пусть до поры до времени) не приходит в голову упрямиться – он доверяет отцу! По крайней мере, тот ребенок, который бежит на голос отца или матери, доверяет родителям! Он доверяет матери, когда она делает то или другое с ним, когда она кормит его с ложечки или дает ему бутылочку. Он доверяет ей и принимает это.

И те люди, которые также податливы в руках своего Бога, позволяют себя менять. Они позволяют себя переоблачать, переодевать, преображать, то есть изменять образ их мыслей и чувств на более им подходящий – по образу и подобию Христа. Как говорит апостол Павел: «У вас должны быть те же самые чувства, что во Христе Иисусе!»

С теми, кто возмущается: «Не буду я это надевать! Не буду я это носить! Не буду я это делать! Не буду я это есть!» – ничего не сделать, хотя бы они и пришли. Что толку, что пришли, если сделать с ними ничего нельзя? Но те, которые находятся в правильном состоянии, которые смирились и стали подобны послушным детям, которые позволяют себя преображать, переделывать, изменять, те действительно запечатлели себя Святым Духом. На них вот эта готовность, податливость к изменениям в руках Божиих, является знаком, что они свои Богу. И конечно, эту податливость им придает особая печать дара Духа Святого.

Таким образом, Церковь – это состояние дома, состояние на руках у Отца, ибо Церковь есть Дом Божий. Это состояние внимания, потому что человек должен понять, что ему говорят и что от него сейчас хотят: «Подними руки! Встань на ноги! Подними головку – я расстегну! Подожди, я тебе вытру губки!» Он должен понять, расслышать, внять, что от него хотят, он должен расслышать Голос, Который к нему обращается. Это и есть состояние послушания – человек должен понять, услышать, внять и исполнить. Поэтому нельзя верить в душе. Состояние в Церкви, состояние Церкви – это внимание и послушание.

Конечно, придуманный Бог удобнее! Например, человек придумал и исполняет волю того «бога», который у него в душе, – не в Церкви, а просто в душе! Ему кажется, что этот «бог» хочет того же самого, чего хочет сам человек. И он делает это! Он делает и говорит: «Ну Бог же не противится мне! Значит, я нормально делаю!» Но это совсем не то состояние – когда «Бог в душе», человек свою волю ставит выше Божией и ему кажется, что Бог на все согласен и все одобряет.

Но состояние Церкви противоположное – Бог желает, и мы должны приспосабливаться к Его воле, а не приспосабливать Бога к своей. Поэтому внимание и послушание являются характеристикой церковного состояния, то есть человек в Церкви имеет эти качества. И без послушания и внимания он не может быть в Церкви, как не может быть и в Боге. Только Он живет в нас и в Самом Себе изменяет нас по Своему образу и подобию, когда мы приходим к Нему, когда в таинстве вступаем с Ним в соединение – не просто в общение, а именно в соединение. Но чтобы Он нас в самих себе изменял по Своему образу и подобию, мы должны понимать, что Он хочет, своим произволением соглашаться на это и слушать Его. Тогда исцелится наша воля, а исцеленная воля и будет делать нас по образу и подобию Божию, потому что совсем исцеленная воля будет желать только блага, будет источником блага для всего сущего и источником любви для всего сущего.

Отказ от этого, отказ от внимания и послушания приведет к тому, что человек отпадет от Бога. Это то, что вырывает его из-под власти Бога, как в известной притче о брачном пире, когда некто пришел на пир не в брачной одежде, то есть, по существу, воспротивился подаваемому ему изменению. Он не принял брачной одежды – не захотел ее принять – и был изгнан вон.

Записала Ольга Баталова